"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

Эльга все ближе, он уже видел ее лицо, суровое в неподвижности. Как лицо гневной норны…

– Назад! – опомнившись, рявкнул он. – Мать! Поворачивай! Уезжай! Назад!

Но она не слышала и продолжала мчаться прямо на него.

Святослав оглянулся в сторону крыши: показалось, что над скатом мелькнула чья-то голова.

– Не стрелять! – во всю мочь закричал Святослав. – Не стрелять! Никому не стрелять, я сказал! Все прочь, ётун в рыло!

На случай если его не услышали, он погнал коня в сторону – чтобы уйти с дороги или хотя бы увеличить расстояние между собой и матерью. Эльга добралась до того места, где они могли встретиться, и остановилась. Сделала знак, подзывая его к себе. Все было тихо – не считая удивленного гомона толпы, собиравшейся вокруг на странное происшествие, и шума от задержавшейся дружины.

– Не бойся! – крикнула Эльга, пока Святослав неуверенно, шагом приближался к ней. – Стрельбы не будет. Там на крыше люди без оружия. А серебро твое – вот.

Она вынула из седельной сумки знакомый мешочек, перевернула – и на пыльную землю просыпался блестящий поток. Шеляги, милиарисии, кольца и обломки браслетов раскатились по дороге. Святослав и его спутники наблюдали за этим в молчании, с таким чувством, будто у них на глазах рушится небо и по земле катятся обломки разбитых звезд. Даже те – да почти все, – кто не был посвящен в тайну этого события, понимали: произошло нечто весьма значительное.

– Уж и то отрадно, что хоть меня ты пожалел, – продолжала Эльга, когда Святослав подъехал к ней почти вплотную. – Матери не захотел лишиться. Помнишь, что твоя удача из моей растет. Не будет меня – не будет и ее. К добру или худу, но раз уж я так нашу пряжу перепряла, без меня ты вернешься туда, откуда я тебя вытащила – в Навь. И трех лет не пройдет. Ступай за мной.

Эльга развернула коня и поехала назад к Святой горе. Не глядя по сторонам, Святослав как в полусне последовал за ней. Серебро разлеталось из-под копыт, а народ, так и не понявший, что произошло – или не произошло, – со всех сторон уже кинулся ловить и подбирать нежданное сокровище.

Проезжая за князем, Болва оглянулся на клеть. С задней стороны на крыше никого не было. Дверь закрыта – поди знай, там ли Бранд и те двое, что его поджидали?

И кто из них жив?

В избе на Святой горе, куда Эльга привела Святослава, он обнаружил Мистину, но это его почти не задело: он уже понял, что все рухнуло. Мистина выглядел тоже не слишком веселым, а скорее раздосадованным и пристыженным. Даже зная, что опасности быть застреленной для Эльги нет, он не собирался напускать ее на сына, но Эльга, все обдумав за ночь, на его попытки ехать с ней молча указала ему на угол: сиди и жди. И он сел. В благополучные времена Эльга вела себя как обычная женщина, поглощенная заботами о хозяйстве и внуках, но когда Руси требовалась княгиня, способная решать и действовать, она появлялась. Из тьмы бытия всплывала та русалка с холодными смарагдовыми глазами, что так напугала Мистину двадцать семь лет назад, при их первой встрече у брода на Великой…

Теперь ей пришло время напугать другого, не менее отважного воителя. Проходя впереди сына в избу, Эльга сделала знак своим бережатым: никого больше не пускать. Дверь затворили, одна женщина и двое мужчин остались втроем.

– А теперь объясняйтесь, – велела Эльга и села на ларь, откуда ей было хорошо видно обоих.

Святослав сделал несколько шагов от двери и замер. Он ждал, что его станут расспрашивать, и несколько терялся без привычных советчиков под рукой – что отвечать? Внезапное появление Эльги – будто молнии Перуновой с ясного неба, – ее решительный, замкнутый вид, за которым, как он знал, она скрывала гнев, вверг его в растерянность и даже пробудил былой страх. Исчезла его мать, приветливая и ласковая, – вернулась та женщина, что неподвижно сидела на могиле Ингвара, когда вокруг, в шаге от нее, шла резня и кровь древлянских старейшин дождем лилась на ее белую «печальную сряду» недавней вдовы.

Мистина встал и вышел к столу. Святослав настороженно наблюдал за каждым его движением. Не то чтобы он боялся Мистины – наедине, без бережатых, но остро ощущал, что надеяться может только на собственную силу. И если в нем был молодой Перун, то в Мистине был старый змей, волховский Ящер, который много таких уже повидал…

Вопросов никто не задавал. По лицу Мистины было видно: у него нет вопросов о том, что уже случилось, – только о том, что еще может случиться.

Медленным движением Мистина передвинул вперед свой меч, снял перевязь с плеча. Святослав призвал все свое самообладание, чтобы смотреть на это не шевелясь; вся его кровь, каждая мышца требовала взяться за оружие самому поскорее, но разум не верил, что Мистина попытается убить его в этой избе у Эльги на глазах. Так же медленно Мистина вынул клинок из ножен и положил его на стол. Клинок был из тех, что везут с Рейна, а в сарацинских землях за такие порой дают полный вес в золоте. Сталь покрыта разводами, что напоминает древесину со всеми ее слоями и прожилками; по долу крупными значками выбито имя мастера-франка. Рукоять в узорах черненого серебра и золота, и золото это поблескивает скупо, будто глаз ворона из мрака.

– Узнаешь? – спокойно спросил Мистина. – Это мой Крыло Ворона. За верное могу сказать – это один из самых дорогих мечей на земле Русской. На нем я четырнадцать лет назад клялся тебе в верности. В тот самый день, когда ты был возведен на стол твоего отца – моего побратима. Не буду заверять, что люблю тебя как сына, это неправда, и все мы это знаем. Но ты с тринадцати лет знаешь, – в голосе Мистины прорезалась гневная досада, – что я не обману свой меч! Никогда и ни ради кого. Я не подниму руку на тебя и твое потомство. А ты пытаешься оставить твою мать и всю землю Русскую без защиты именно тогда, когда сам собираешься за тридевять земель. И все это ради Игмоши с его ублюдочной братией? Он что – тоже твой брат?

– Брат или не брат… – Наконец у Святослава прорезался голос. – Я тебе его не отдам.

– Это уже в третий раз, – сказала Эльга со своего места. – Послушай, Святославе. Или вы сейчас помиритесь, или будете драться. Я освобожу Мистину от той клятвы. Возьму вину за нарушение на себя. Я сама вызову тебя на бой и поставлю его моим бойцом. Если он тебя убьет, я выйду за него замуж, и он станет князем русским. А если ты его убьешь – уйду из Киева и унесу твою удачу. Если же ты найдешь в себе силы смириться, то вы поделите берлогу: тебе – война за новые земли, цесарский венец для тебя и твоих сыновей. А нам – охрана и устроение того, что уже наше.

– А Игмор?

– Об Игморе пусть заботятся его дисы, – сказал Мистина. – Но за убийство Улеба кто-то должен ответить. Иначе эта вина будет лежать на тебе и подтачивать твою удачу.

– Моя удача и в нем тоже. Я принесу искупительные жертвы, но Игмора не отдам.

– Мистина потерял сына из-за тебя, – сказала Эльга. – Для начала мы должны возместить его роду потерю человека. И восстановить утраченную связь.

– Как? – Святослав в недоумении взглянул на нее.

– Я вспомнила про Рагнору, племянницу Прияны. Мы должны отдать ее замуж за Велерада. Он твой троюродный брат, а будет еще и свояк. Так я буду чуть более спокойна за второго сына Уты.

«После того как ее первого сына сгубили из-за тебя», – слышалось в ее молчании.

– Это ваши дела бабьи… захочет ли Прияна?

– Мое дело, я его и решу.

– А что с Игмором? – продолжал свое Святослав. – Пусть тогда он, – князь кивнул на Мистину, – поклянется его не трогать.

Эльга вслед за сыном взглянула на Мистину. Тот медлил.

– Вот на мече своем и клянись. – Святослав кивнул на Крыло Ворона. – Тогда поверю. За тебя и детей твоих.

– Ты поклянешься больше мне пакостей не делать. Не мешать сватовству Рагноры за Велерада. А я обещаю… – Мистина помедлил, – не искать смерти Игмора сына Гримкеля и предоставить его собственной судьбе. Так пойдет? Помни: нас тут не двое, нас слышит Триди[802].