Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк

Удостоверение «Ударник коммунистического труда». Платон обратил внимание, что такого же звания, работавший без срывов и замечаний его товарищ Юрий Максимов пока не получил, хотя он точно знал, что документы на них в профбюро отдела подавались одновременно.

— «Нин! А ты не знаешь, почему Юрику…?» — начал он было задавать вопрос их профгруппоргу Комаровой, как сразу получил ответ в полголоса:

— «А у него не оказалось никакой общественной нагрузки!».

— «Так у меня тоже нет! Мы же студенты!».

— «Но ты же, комсомолец, и тебя по инициативе Багрова поддержало всё профбюро! Ты же у нас в отделе человек видный и активный!? За отдел в футбол играешь, игры организовываешь, футболистов, взносы и подписи собираешь! В общем, помогаешь, если надо! При этом хорошо работаешь, хотя участок у тебя самый трудный! Да-да! Так Василий Гаврилович и сказал!» — подробно и с жаром объясняла Нина, так как сама приложила руку к такому решению вопроса.

— «Так и Юрик безотказный, если попросят!» — заступался Платон за товарища.

— «Вот именно, когда попросят! А сам он безынициативный! Ему, по-моему, эта вся общественная работа до лампочки!?» — поставила точку профгруппорг.

Платон заступался за Юрия Максимова не только, как за товарища по работе и учёбе, но ещё и как за сына Ольги Ивановны, по инициативе Алевтины Сергеевны одно время сидевшей у Гавриловых с малышом Славиком, и считал это своим долгом семье Максимовых.

И Юра, над которым, как над забитым мамой зубрилой, некоторые студенты их группы пытались подтрунивать, неоднократно ощущал это.

Он не помнил своего отца, но от матери знал, что тот был из рода Уральских казаков и до своей гибели жил со второй семьёй где-то в Москве.

Поэтому втайне от матери, надолго затаившей на бывшего мужа обиду, он мечтал найти своих родственников по его линии. Но от этого его пока отвлекала учёба в институте, для него и матери являвшаяся дорогой Юрия в достойную жизнь.

Постепенно, во время их традиционных в зарядку прогулок по глухому коридору, Юра рассказал Платону о своей семье.

Отец, будучи молодым военным, познакомился с его матерью, ещё во время своей командировки в Казахстан, быстро женившись.

Вскоре они переехали по его новому месту службы под Сергиев Посад, где его отец служил военным микробиологом, и где родился Юрий.

По долгу службы отцу часто приходилось сопровождать своего командира в поездках в Москву. И в какое-то время Василий изменил жене, связавшись с москвичкой и бросив семью. Командир отца считал тогда себя виновным в этом, якобы не доглядев за подчиненным. Но вскоре их подразделение перевели в Москву. А Юра с матерью так и остались жить вдвоём в одной комнате. Мать работала в яслях, а Юра ходил сначала в детсад, а потом и в школу.

Но в 1959 году тот самый командир вспомнил о матери одиночке, предложив ей за хорошую зарплату, и как опытной в уходе за младенцами, присмотреть за его новорождённой дочерью, а заодно и за её сестрами, сняв для неё и её сына комнату в ближайшем Подмосковье, в Реутове. Поэтому с утра мать, отправив сына в школу, выезжала на весь день на работу, а вечером возвращалась к нему. Но на такой работе она зарабатывала гораздо больше, чем в яслях. Однако она боялась нечаянной встречи с бывшим мужем и, не дай бог, его домогательства сына. Она вообще была очень боязливой женщиной, ибо была потомком репрессированных и высланных в Казахстан. Поэтому всего остерегалось, а как бы чего не вышло.

Поэтому, после окончания работы у генерала, она фамилию мужа Максимова поменяла на свою девичью фамилию Дрожжина. Более того, она, даже своё имя Анна официально поменяла на имя Ольга, к тому же принципиально поменяв причёску, теперь чуть-чуть для маскировки иногда используя и лёгкую косметику.

А в знак благодарности и в искупление своей вины этот командир, уже став генералом, со временем добился для брошенной женщины с ребёнком однокомнатной квартиры в Реутове. Они переехали в отдельную однокомнатную квартиру в новом доме, Юра пошёл в школу, попав в класс с Настей Кочет, а мать вернулась на работу в ясли.

— А интересно получается! Какие совпадения? Военные микробиологи и их поездки в Москву? Переезд из Сергиева Посада в Москву? Генерал с дочерями, которых не менее трёх? Очень похоже на Гаврилова! Но как же тогда её не узнали через… семь лет?! Значит это не она!? Иначе сама бы узнала дом, да и её тоже знали ведь пять человек!? — анализировал Платон.

И он решил пока не уточнять это, дабы и дальше держать втайне своего внебрачного сына. Но сомнения всё же не покидали Кочета.

— Так и год совпадает! Видимо это она сидела с Ксюхой!? А, когда сидела со Славиком, то маскировалась, чтобы генерал, не дай бог, не сдал её новой семье Максимовых! Ну, Ольга Ивановна и даёт!? Прям, как страус голову в песок прячет! А может Гавриловы и узнали её, и лишь подыгрывали трусихе, зная её качества няни и надёжность?! Да! Мир тесен! А наверняка Александр Васильевич знает про отца Юрика!? Даже может знает и его семью и её адрес?! Но пока я Юрику об этом не скажу! Подожду лучшего случая! Так что зацепка в поиске единокровных возможных братьев или сестёр будем считать, что у него уже есть! — рассуждал Кочет, мысленно уже готовясь к своему дню рождения.

А день рождения Платона, пришедшийся в этот раз на субботу, вся семья Кочетов — Олыпиных, но без бабушки Нины, отпраздновала в полном составе и от души, ведь впереди их ждал ещё один день отдыха.

Платон на этот раз не стал утруждать маму заказом своего любимого большого и плоского пирога с лимоном, ограничившись ещё более вкусным, оригинальным и разнообразным Киевским тортом, опять где-то купленным отцом по блату. А главным для него стал подарок наручных часов с синим циферблатом. Но пиком всего торжества явился телефонный звонок от Гавриловых, надолго поднявший Платона из-за стола. Его, начиная с Александра Василевича и Славика, поздравили обе женщины, девушка и девочка. Платон договорился приезжать к ним в каникулы вечерами гулять с сыном. Но он утаил от них, что свободен уже сейчас, эгоистически оставив себе ближайшие две недели в личное пользование.

После сессии и празднеств Платон теперь имел полное моральное право, наконец, заняться своими личными делами и любимыми занятиями. И он, соскучившись, первым делом сел за турнирную таблицу чемпионат СССР по хоккею с шайбой.

К середине января уже было сыграно два круга,