"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Ты захватила свой меч? – тихо спросил он.

– Меч? – Вефрид в изумлении вытаращила глаза. – Какой еще меч?

– Которым ты перебьешь всех чудовищ и спасешь меня. Помнишь, ты рассказывала о Сванхвит и Рагнаре, которого мачеха заставляла пасти стадо? Я сейчас немногим лучше того парня. Дагни, кажется, уже считает, что пора заставить меня отрабатывать хлеб – хотя бы пасти кого-нибудь.

– Что ты говоришь, – от волнения Вефрид не поняла шутки, – Дагни не такая! Она людям еды не жалеет.

– Тогда мне грозит умереть от скуки. Словом, пора какой-нибудь отважной деве спасти меня.

– О боги! – Вефрид прижала руки к щекам. – Ты знаешь… я как раз думала об этом.

Бер с трудом сдержал улыбку: Вефрид с ее хрупкой внешностью, большими зеленовато-серыми глазами и покрасневшими от волнения кончикам ушей менее всего походила на колдунью-воительницу. Но при этом он ясно видел, что она полна самого искреннего, пылкого, самоотверженного желания сделать что-нибудь для его избавления, и это так его тронуло, что он взял ее маленькую ручку в свою. Такое желание сделало бы честь и настоящей валькирии, пусть Вефрид располагала слишком малыми средствами для его осуществления.

Бер не думал, что чем-то это заслужил. Юная девушка по природе своей переполнена жаждой любви и самопожертвования; тот, кто в них нуждается, может только поэтому стать ее избранником. В этот миг Бер очень жалел, что не конунг и не может дать Вефрид высокий престол.

В дверях появилась Дагни во главе дружины служанок, несущих котел с похлебкой из рыбы, репы и крупы, блюдо жареной свинины, большущий горшок жареных свежих грибов в сметане и что-то еще; все зашевелились, стали занимать места за столом, и Вефрид пришлось уйти, чтобы сесть за короткий женский стол с Правеной и самой Дагни. Она даже радовалась: еще не собралась с духом, чтобы рассказать Беру о встрече со Скульд.

Поначалу все ели в приличном молчании. Когда блюда и горшки убрали, Дагни стала разливать пиво по чашам для мужчин, а Правена и Вефрид поднялись, собираясь уйти, но Анунд остановил их.

– Погодите, удыр, не уходите. Правена, хотел бы я побеседовать с тобой немного.

– Со мной? – Правена удивилась, но снова села. – О чем же Анунд конунг желает говорить со мной?

– Я так понял, у тебя нет родных братьев, – начал Анунд.

– И никаких нет. У моих родителей нет родичей в Киеве, где они живут.

– А у твоего мужа много ли было родичей – кроме конунга Сватислейва?

– Есть родня по его матери – в Выбутах, и по названному отцу – в Киеве.

– Я вот что подумал… – Анунд взглянул на Хедина, потом снова на Правену. – Твой муж, Улеб, чуть не стал конунгом в Хольмгарде. Люди были согласны, но его не успели возвести на престол, потому что помешал Сватислейв, верно?

– Верно… – Правена невольно выпрямилась.

Снова мелькнуло в мыслях: если бы не Игморова братия, сейчас она могла бы быть княгиней в Хольмгарде. Но жалела Правена не о престоле, а только об Улебе – о своей оборванной женской судьбе, о единственном ребенке-сироте, об одиночестве, от которого зябла душа.

– Сейчас там, как вы говорите, провозглашен конунгом маленький ребенок, сын Сватислейва. Но уверена ли ты, что твоему ребенку ничего не грозит?

– Моему ребенку? – Правена бросила на него острый взгляд. – Почему что-то должно ему грозить? Я пустилась в это путешествие, чтобы избавить сына от необходимости мстить за отца. И если бы ты, Анунд конунг, не задержал Берислава, месть уже могла бы быть свершена! Но с этой стороны моему сыну нечего бояться. У него есть высокий покровитель… среди жителей Асгарда, и он дал слово, что моему сыну не придется участвовать в этой распре!

Она вскинула голову, подумав о Вальгесте – о Вали, – с благодарностью, гордостью и даже легкой нежностью.

– Кугу Юмо! – Анунд подался вперед на сидении и снова бросил взгляд на Хедина: вот, мол, какие тайны тут открываются! – У тебя есть покровитель в Асгарде?

– Есть.

Слушатели ждали, но она не стала продолжать.

– Это хорошо, – сказал Анунд. – Но надо подумать и вот о чем. Твой сын, сын Улеба – наследник его и Олава. Сын Сватислейва, когда немного подрастет, может задуматься… а скорее, задумаются вместо него те люди, что будут им управлять, пока он мал. Сам Сватислейв не захочет, чтобы у его сына был такой сильный соперник.

– О чем ты говоришь? Соперник?

– Да, твой сын тоже имеет право на престол в Хольмгарде!

Правена едва не засмеялась – так далеки ее мысли и надежды были от престолов.

– Божечки! Ты хочешь сказать, что мой сын захочет стать конунгом?

– Почему же нет?

– Никогда он этого не захочет, если только мое слово для него будет что-то значить.

– Улеб тоже не хотел, – заметил Бер; он снова помрачнел, видя в словах Анунда немало толка. – Его это не спасло.

– Вот, послушай, что говорит Берислейв! – обрадовался поддержке Анунд, тем более что не ждал ее от Бера. – У человека могут быть честнейшие намерения, но злые люди и других судят по своей злобе. Пока твой сын мал и не может постоять за себя…

Он запнулся, встретив горящий взгляд Правены.

– Для чего ты говоришь мне это, Анунд конунг?

– Я хочу предложить… – Анунд взглянул на Хедина, набираясь уверенности. – Я вижу, что ты особенная женщина. Не знаю больше таких, кто решился бы покинуть дом и отправиться в военный поход, чтобы избавить ребенка от участия в деле мести… Я хотел бы помочь тебе. Если ты решишь остаться у нас в Мерямаа и привезешь сюда сына, я буду оберегать его, как собственного, и уж позабочусь, чтобы никакие враги к нему и близко не подошли. Сама видишь, какая надежная у нас тут крепость, где еще такая найдется! А когда пройдет время, он вырастет… и если он все же захочет побороться за престол в Хольмгарде, то здесь он найдет помощь и поддержку.

Не только Правена, но и прочие слушатели опешили от такого поворота. Правена смотрела на Анунда вытаращенными глазами, от растерянности не находя слов.

– Сын Улеба не останется беззащитным, – нахмурился Бер, не менее прочих удивленный. – Даже если не найдется других, Мстислав Свенельдич уж верно позаботится о своем внуке… Но если Правена не захочет возвращаться в Киев – там Святослав и все его ближники, – то я сам в Хольмгарде стану ему если не отцом, то дядей, и не дам в обиду. Конечно… – он огляделся, – когда сам туда попаду.

– Вот и об этом мы тоже хотели упомянуть. – Хедин поспешил Анунду на помощь. – Пока ты здесь, Берислав, ты не можешь ничего сделать для этого ребенка. Я, как дядя твоей… – он взглянул на Вефрид, – ну, как брат Хельги, которая желает тебе добра, и я тоже желаю… хотел бы способствовать твоему скорейшему освобождению. И если сын Улеба будет воспитываться здесь, то у Анунда конунга не будет больше причин тревожиться и удерживать тебя.

– Так вы что, – Бер перевел взгляд с Хедина на Анунда и обратно, – предлагаете обменять меня на того ребенка? Его – сюда, а меня – в Хольмгард?

Те двое промолчали, подтверждая, что он понял их верно.

– Этого не будет! – запальчиво выкрикнула Правена. – Я не стану торговать моим сыном!

– Но мы желаем ему добра! – воскликнул Анунд. – Я клянусь, что буду беречь его как родного, к чему бы все ни пришло! Поклянусь на Роге Фрейра! И ты сама могла бы найти здесь свое счастье. Ты молодая красивая женщина, сильная духом, и любой знатный человек охотно бы…

– И трех месяцев нет, как я ношу эту одежду! – В гневе Правена показала белый рукав своего «печального» платья. – Я бы опозорила себя, семью и память мужа, если бы стала думать о новом браке, пока хотя бы год не пройдет!

– Так мы и не спешим! Поживи у нас, осмотрись, выбери того, кто придется по душе…

– Знаешь сагу о Сигурде Убийце Дракона? – сказал ей Хольмар Железный. – Он ведь тоже остался без отца совсем маленьким, но его мать, Гьёрдис, вышла замуж за конунга Хьяльпрека, и тот растил Сигурда, как своего. Ему это принесло много пользы и сделало тем великим воином, каким его знает весь Средний Мир.