Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр

нее вдруг начались нерегулярные болезненные месячные и изнурительные головные боли.

– Причина в вашем возрасте, дитя мое. – Леди Солсбери прекрасно понимала, что словами горю не поможешь, особенно когда кого-то мучают спазмы внизу живота и мигрени. – У вас реакция на трения между родителями. Ваша преданность родителям жестоко разрывается пополам. Нельзя ставить ребенка в столь ужасное положение. – За все это время она еще никогда не позволяла себе быть такой откровенной.

Леди Солсбери попала в самую точку. Марию постоянно разрывали пополам: она любила своего отца, но прямо сейчас была на стороне матери. Мария отчаянно скучала по ним обоим: она тосковала по матери, которую обожала, и по тому отцу, каким он когда-то был. Одинокая и несчастная, Мария искала утешение в молитвах перед алтарем. Она просила Всевышнего положить конец ереси, а также ускорить решение папы римского.

Когда мать сообщила в письме, что Мария не получит приглашения ко двору, это стало ужасным ударом. Она, конечно, догадывалась о причине произошедшего и проклинала Анну Болейн за пагубное влияние на короля. Теперь Мария молилась еще и о том, чтобы отец смягчился и перестал препятствовать их воссоединению с любимой матушкой. И на сей раз Господь, похоже, внял молитвам принцессы, так как в июле пришло приглашение ко двору в Виндзор, после чего все недуги Марии – мучительные мигрени и болезненные месячные – сняло как рукой. Она с радостью бросилась помогать служанкам укладывать вещи, а когда отправилась в путешествие, Англия показалась ей прекрасной, как никогда: все вокруг было в полном цвету, солнце заливало золотым светом зеленые поля и пестрые деревья, а легкий ветерок шевелил листву.

* * *

Приветствие отца было достаточно ласковым, а его беспокойство по поводу самочувствия дочери – вполне искренним, однако король явно находился в состоянии холодной ярости. Что, вероятно, объяснялось затянувшимся молчанием Рима. Со времени начала процесса миновало почти два года. И о чем только думал папа? Затягиванием с ответом он определенно оказывал Церкви медвежью услугу. А теперь, по словам леди Солсбери, король прощупывал мнение университетов по поводу своего Великого дела. Впрочем, Мария плохо понимала смысл данной затеи.

Мария попробовала выяснить это у матери, когда они сидели в саду возле Круглой башни. Королева лишь скорбно покачала головой:

– Полагаю, он хочет подкрепить свое дело мнением ученых людей. Но на каждого ученого, который его поддержит, придется парочка несогласных. – Не в правилах королевы было критиковать супруга, однако в последнее время у нее появилась несвойственная ей нервозность; обеспокоенно посмотрев на дочь, она внезапно сказала: – Мария, вы, вероятно, удивлены, почему вас только сейчас вызвали ко двору. В настоящее время у меня с вашим отцом не самые хорошие отношения. Несколько недель назад он подослал ко мне в Гринвич депутацию Тайного совета. Они пытались заставить меня отозвать свою жалобу папе римскому. Я отказалась. И также отказалась признать верховенство короля над Церковью. Я заявила, что папа – единственный наместник Бога на земле и единственный человек, имеющий право быть судьей в духовных вопросах. Тем не менее я сказала им, что люблю короля так, как женщина способна любить мужчину, и никогда не согласилась бы оставаться его женой вопреки голосу совести. Я в очередной раз повторила, что являюсь законной женой короля, после чего посоветовала им отправиться в Рим и спорить с Отцами Церкви, а не с беззащитной женщиной.

Мария внутренне аплодировала матери:

– Это было очень смело с вашей стороны!

– Когда епископы попытались со мной дискутировать, я твердо сказала, что подчинюсь лишь решению Рима, – кивнула мать. – По мнению мессира Шапюи, мне с блеском удалось посрамить депутацию. Можно представить себе реакцию вашего отца, о чем даже страшно подумать. Впрочем, с тех пор я не видела его. Он постоянно где-то охотится с леди Анной.

Мария об этом слышала. Ее сердце пылало ненавистью к той женщине, а скорее Ведьме, которая наверняка околдовала короля.

* * *

Отец на несколько дней увез Ведьму в Хэмптон-корт, и все сразу вздохнули с облегчением. Мария с матерью совершали продолжительные прогулки по большому парку, королева пыталась развлечь дочь музыкой и танцами в своих покоях. Одна из фрейлин, симпатичная бледная молодая женщина по имени Джейн Сеймур, решила совершенствовать свои навыки игры на лютне, и Мария с большой охотой помогла ей освоить новый и сложный музыкальный отрывок.

– У вас отлично получилось, госпожа Джейн, – сказала Мария. – Давайте станцуем павану.

– Почту за честь, ваше высочество, – ответила Джейн, и королева дала знак музыкантам начинать.

Павана – достаточно сложный придворный танец с шагом на два такта, и Джейн, которая постоянно ускоряла шаг, было трудно сохранять медленную, величавую поступь.

– Нет! – кричала ей Мария, откидывая назад свои длинные рыжие волосы. – Вы должны держать ритм.

Джейн попробовала еще раз, и опять неудачно. В результате танец закончился тем, что все покатились от смеха. Было отрадно видеть улыбку на губах королевы.

Шли дни, и Мария, постепенно расслабившись, начала получать удовольствие от общества фрейлин, с которыми играла в жмурки в безлюдных галереях и в пятнашки в парках. Однако, когда отец вернулся с Анной Болейн, королева запретила дочери покидать свои покои. Отчего у той сразу испортилось настроение. Ведь прямо за ее дверью отец выставлял свою любовницу напоказ придворным.

Между тем двор активно готовился к ежегодной летней поездке короля по стране, и Мария пребывала в мрачном ожидании возвращения в Хансдон. Ее родители собирались в середине июля выехать из Виндзора в Вудсток. Близился день отъезда, но приказа вернуться в Хансдон так и не поступило.

В день предполагаемого отъезда Мария с матерью сходили к мессе, а затем сели завтракать. Вскоре после начала трапезы королева внезапно положила нож.

– Дамы, а вам не кажется, что тут как-то подозрительно тихо? – спросила она.

Что было чистой правдой. Они не услышали ни шума привычной суеты, сопутствующей отправлению двора в поездку, ни топота бегущих ног, ни громких криков внизу. Королева встала и выглянула во двор.

– В замке никого нет! – сдавленно ахнула она.

Мария и придворные дамы, сгрудившись вокруг королевы, посмотрели в окно, но не увидели ни толп придворных, ни повозок, ни вьючных мулов.

– Возможно, я ошиблась и отъезд назначен на другой день. – Екатерина с вымученной улыбкой отправила своего камергера лорда Маунтжоя выяснить точное время отъезда.

Вернувшись, он доложил со смущенным видом:

– Мадам, король уехал в Вудсток сегодня рано утром.

Королева кивнула и продолжила завтракать. Марию ужасно расстроило, что отец уехал, не попрощавшись с ней. Похоже, это было какой-то новой уловкой Анны