Король холопов - Юзеф Игнаций Крашевский

class="p1">Казимир старался притвориться веселым, но в действительности сильно беспокоился. Когда он забывал о необходимости казаться веселым, он впадал в задумчивость и как бы каменел. Тщетно маркграф Карл старался его развлечь.

Место для турнира уже было огорожено веревками; были назначены судьи и развешаны щиты участников турнира. Маркграф вместе с гостем, в сопровождении следовавших за ними придворных, обошли всю площадь, но казалось, что польский король мало интересуется этими рыцарскими состязаниями. Они вскоре возвратились в помещения маркграфа, где могли, оставшись наедине, поговорить друг с другом. Казимир жаждал разговора. Карл живой и нетерпеливый, не умевший ни минуты оставаться без занятий, лишь только ввел своего гостя к себе в комнату, взял в руки кусок дерева и по привычке, усвоенной им с детства, начал его выпиливать.

Это было его любимым занятием, даже при гостях. Первая попавшаяся ему палка или кусок дерева служили ему для выпиливания часто довольно комичных и странных фигур.

Король глядел на него с удивлением; лицо Казимира теперь, когда они очутились вдвоем, выражало глубокую печаль.

— Маркграф, мой брат и друг сердечный, — произнес он, чувствуя необходимость излить свою душу, — вы знаете, как я дорожу мыслью породниться с вашим домом. Я мечтал об этом, еще не видевши Маргариты; теперь, узнав ее, я еще сильнее жажду этого счастья… Но… княгиня…

Карл быстро поднял глаза, устремленные на работу.

— Разве вы женщин не знаете? — отозвался он. — Они имеют свои странности, свои слабости, надо быть к ним снисходительным и многое им прощать. Маргарита недавно понесла большую потерю, лишившись ребенка. Имейте к ней снисхождение.

— Я желал бы с ней увидеться, поговорить, — произнес Казимир. — Она может быть предубеждена против меня, люди злы, и я мог бы ее разубедить и успокоить. Ведь она не так серьезно больна?

Карл, не оставляя работы, подошел к дверям и отправил своего маршалка к сестре предупредить ее о посещении жениха.

Маргарита к этому вовсе не была подготовлена; она не была одета и лежала в постели; при ней сидела старая Агнеса. Когда ей сообщили не просьбу маркграфа, а приказание, княгиня очень рассердилась на навязчивость Казимира, но, не смея противиться брату, должна была согласиться принять гостя; не говоря ни слова, лишь смерив гневным взглядом слугу, передавшего приказание брата, она позволила себя нарядить, отдав себя в руки своих камеристок.

Наскоро вынули платье, причесали волосы, принесли драгоценные вещи. Маргарита безучастно относилась к процедуре переодевания; затем она в нарядном костюме, вместо того чтобы ожидать гостя, сидя на кресле, молча и разгневанная легла на ложе, опираясь на руку.

Маркграф Карл ввел в комнату бледного Казимира. Свиту, окружавшую Маргариту, попросили удалиться в соседнюю комнату. Жених занял место против невесты. Вслед за ним несли драгоценные подарки, которые он привез с собой для Маргариты. Шесть молодых юношей, подобранных по красоте и по росту, в ярко-красных кафтанах, на которых были вышитые белые орлы герба Пястов, несли кованые ящики с приподнятыми крышками, так что видны были лежавшие внутри драгоценные вещи.

Казимир, взяв из рук первого вошедшего отрока самый красивый ящик, с улыбкой сложил его к ногам княгини. Юноши, преклонив колени, по очереди складывали у ног ее привезенные подарки. Все это вовсе не имело такого варварского вида и не похоже было на ту бедноту, о которой рассказывали Маргарите. Дрожа от волнения, не говоря ни слова, она с изумлением смотрела на драгоценные подарки.

Они действительно были достойны быть поднесенными королеве. Внутри ящиков, выбитых шелковыми тканями, искрились в дорогой, тяжелой оправе с эмалированными украшениями, огромные рубины, сапфиры, аметисты, смарагды, жемчуг различных размеров, белый и окрашенный в розовый цвет.

Вся эта роскошь не изменила настроения княгини; она слегка кивнула головой в знак благодарности, но не выказала никакой радости, не протянула руки, чтобы рассмотреть, и вообще не промолвила ни слова.

Маркграф Карл, вынув пояс из ящика, бросил его ей на колени, добавив в шутку, что она выздоровеет, если его наденет на себя. Драгоценный пояс соскользнул с ее колен и с шумом упал на пол. Никто его не поднял.

Казимир, видя подобное равнодушие, попеременно бледнел и краснел.

Маркграф полагал, что лучший способ сблизить обрученных — это оставить их наедине. Поэтому он удалился на самый конец громадной комнаты и остановился у окна, любуясь представившимся ему видом, освещенным майским утренним солнцем.

После удаления брата Маргарита в первый раз подняла глаза на Казимира, и взгляд ее остановился на нем именно в тот момент, когда он, уязвленный в своей гордости, сидел нахмуренный и разгневанный.

Хотя взгляд княгини не был ласков, однако моментально его расположение духа улучшилось. Нагнувшись к ней, он спросил ее о здоровье.

Княгиня задумалась над ответом, наконец, уста ее задрожали, и она резко произнесла:

— Я больна, вы это сами видите. Я буду болеть, — добавила она. — Я полагаю, что вам нужна другая жена… Вы вместе со мной введете в дом печаль и грусть.

— Я надеюсь, что у меня найдутся средства их рассеять, — произнес Казимир. — Я сделаю все, что вам сможет доставить удовольствие.

— Мне уж ничто не может доставить удовольствия, — сухо прервала княгиня.

— Позвольте мне питать надежду, что все это изменится, — произнес король.

— Это не может измениться, — возразила Маргарита.

Слова эти сопровождались отталкивающим взглядом.

Казимир покраснел, но не потерял самообладания.

— Быть может, — сказал он через секунду, — что мои враги очернили меня в ваших глазах и обрисовали мое королевство в самом плохом виде, поэтому вы почувствовали какое-то отвращение ко мне. Убедитесь сами, и вы увидите, что люди лгут.

Княгиня Маргарита гордо покачала головой и нетерпеливым движением ноги оттолкнула пояс, упавший на землю и лежавший у ее ног.

Она засмотрелась в окно, умышленно стараясь избегнуть устремленного на нее взгляда короля.

— Вы бывали в Венгрии, — отозвалась Маргарита язвительно. — Говорят, что там очень красивые женщины. Их должно быть много при дворе королевы Елизаветы?

Казимир, поняв намек, презрительно пожал плечами и старался улыбнуться.

— Однако, — прервал он, — красивее вас я не видел в своей жизни ни при дворе венгерском и ни при каком-либо дворе.

Королева ответила на этот комплимент насмешливой улыбкой.

— Я должно быть вам кого-нибудь напоминаю? — спросила она злобно.

Казимир, лицо которого после каждой такой колкости покрывалось алым румянцем, старался оставаться спокойным.

— Ваша милость, — произнес он, — подобных и равных