Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк

— «Врач сказала, что пока всё в норме! А Настя написала, что малыш почти не сосёт грудь, а всё спит! А выписка будет или в субботу, или в понедельник! Завтра решится!».

— «Тогда тебе завтра вечером мама сама позвонит!?».

— «Да! Завтра к вечеру уже буду знать! Пусть звонит после девяти!».

— «Так у нас теперь, стало быть, в семье появился Василий Павлович Олыпин!?».

— «Да! Но не Павлович, а Степанович! Ты забыл?».

— «Да! Привык! Значит, Василий Степанович Олыпин!?».

— «Да! Так будет записано в его свидетельстве о рождении!».

И они вдвоём отметили рождение Василия налитым в водочные рюмки, заранее Павлом купленным, коньяком.

— «Кстати, Паш! Тебе твой «Шахтёр» в этот день сделал подарок, в Донецке два ноль обыграв тбилисцев!».

— «Да! Очень вовремя! И пока неплохо мои идут!?».

Вечером в новостях они узнали и о старте в сторону Луны КК «Аполлон-15» с тремя астронавтами на борту, осуществлявших четвёртую миссию на её поверхность.

Утром во вторник 27 июля Кочет полетел с радостной вестью на дачу к маме и тёте.

— «Мам! Тётя Надь! Пляшите! Настя вам внука родила!» — обрадовал он двоюродных сестёр, что обе они в один миг стали бабушками.

Платон весь день снова столярничал в мансарде, на этот раз, доделывая фанерную обшивку в маленькой комнате. Особенно трудно ему дался предпоследний лист. Платон немало намучился с его измерением, подгонкой и прибиванием. Ведь ему приходилось этот лист монтировать сразу на двух изгибах немного кривой стены, сначала прижимая его для прибивания головой и плечом, а потом и второй рукой.

— Хорошо хоть, что я предварительно забил в фанеру пару гвоздей! — поначалу радовался он.

Но когда он стал прибивать первый гвоздь, то второй от сотрясения выскочил. И пока он нагибался за ним, лист соскочил из зацепления, а гвоздь вылетел, обломив угол фанеры. Пришлось вырезать новый лист.

— А это и хорошо! Ведь первый лист у меня был всё-таки криво отпилен!? — нашёл он и пользу в первоначальной неудаче.

Наконец он догадался прижать фанеру к стене и потолку торцом длинного бруса, другим торцом уперев его в пол. После чего лёгкими и не очень ударами в ребро листа он сдвинул его на своё место, снова забив первый гвоздь. Лист держался.

— И что это я сразу не догадался так сделать? Видимо тороплюсь? — чуть успокоился он, видя, что лист пока держится и без его помощи.

Затем он забил в тот же ряд второй гвоздь, ещё больше успокоившись. Проверил направленность листа и взял сразу три гвоздя, пока два засунув между губами. Теперь оставалось самое трудное и ответственное. Нужно было убрать подпорку и уже головой и плечом так прижать лист, чтобы он плотно встал на своё место. При этом важно было лист одновременно, и загнуть, но и не перегнуть.

Перемещая плечо и руку по нему, Платон добился нужного радиуса сгиба, чтобы одновременно два ребра нового листа сопряглись и соединились с рёбрами уже с двух сторон прибитых. И теперь он прибил в новый ряд ещё пару гвоздей, перейдя к следующему. А прибив его, остановился. Теперь оставался последний сгиб у потолка. И, чтобы головой прижать фанеру к доскам, Платону в этот раз пришлось вставать на цыпочки.

Перед прибиванием он вставил не прибитую часть листа на место, убедившись, что щелей в стыках не будет и оставшись довольным этим. Но, как с ним часто бывало и ранее, поспешил радоваться.

Как только он, встав на цыпочки, головой и левой рукой вставлял лист на место, приступал к прибиванию гвоздя, от сотрясения лист выходил из зацепления, ухудшая сопряжение листов по сгибу. Платон пробовал и так и сяк, уже изрядно вспотев и теряя терпение. Но, вспомнив наставление отца, как надо работать по-ленински, сделал паузу, ещё раз осмотревшись и наметив новый конкретный план действий.

Кочет встал, словно на решающий петушиный бой, и решительно снова принялся забивать гвозди, на этот раз смело помогая себе матерными выражениями. И в один из моментов угол листа точно встал на своё место, а Платон тут же успел пробить фанеру гвоздём, который теперь от сотрясения не вылетел. И сразу он прибил все гвозди последнего ряда.

— Да! Всё дело в толщине фанеры, в которой эти толстые, короткие гвозди держатся только своим конусными кончиками, потому свободно наклоняются во все стороны и вылетают от малейшего сотрясения! А засунуть их глубже, чтобы они держались, нельзя, так как тогда их концы будут торчать и за всё цепляться! — понял столяр инженер-механик.

Платон полюбовался этим листом и в хорошем настроении быстро разметил, выпилил, подогнал и прибил последний, почти квадратный небольшой кусок фанеры, этим завершив всю работу. А вечером с новоиспечёнными бабушками они вином отметили появление в их семье новорождённого и окончание Платоном обивки фанерой маленькой комнаты наверху, которую он опять неприминул показать маме и тёте, получив от них восторженную похвалу своего мастерства и качества работы.

— «Вот, сразу видно, что человек делал работу аккуратно, с душой, выдумкой, в общем, для себя! Не то, что в той комнате! Ох, и намучилась я с нею оклейкой обоев!? Столько неудачных стыков, к которым трудно было клеить даже газеты!» — откровенно высказалась мама.

— «Так это Пашка всё торопился тебе поскорее угодить, не думая о качестве! В таких работах никогда никого не надо торопить! Иначе качества никогда и ни у кого не будет!» — назидательно ей ответил Платон, сопровождая женщин вниз.

— «Надь! Только я тебя клубникой не смогу угостить! В этом году она почти вся сгнила от дождей!» — оправдывалась Алевтина Сергеевна, угощая сестру ягодным ассорти из красной и жёлтой (ананасной) малины и чёрной, красной и жёлтой смородины.

Затем женщины сходили на вышку и позвонили Павлу, из первоисточника узнав последние новости от Насти.

— «Платон! Мы тогда пробудем здесь с Надеждой ещё три дня и уедем в пятницу вечером, чтобы помыться и на всякий случай к субботе быть готовыми! А в воскресенье я сама Надю провожу на вокзал! А с понедельника мне на работу!» — с радостью, что всё складывается хорошо, объявила Алевтина Сергеевна.

Вечером уже в теленовостях Платон узнал, что Всеобщий национальный конгресс Арабского социалистического союза Египта принял «Программу национальных действий», предусматривающую развитие общественного сектора экономики, как «основы социалистического развития».

— Прекрасно! Теперь и в Африке появилась страна, идущая