Тушинские волки - Иоасаф Арианович Любич-Кошуров
Читать книгу Тушинские волки - Иоасаф Арианович Любич-Кошуров, Иоасаф Арианович Любич-Кошуров . Жанр: Историческая проза / Русская классическая проза.
Название: Тушинские волки
Дата добавления: 18 ноябрь 2025
Количество просмотров: 0
(18+) Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Тушинские волки читать книгу онлайн
Тушинские волки - читать онлайн , автор Иоасаф Арианович Любич-Кошуров
отсутствует
Перейти на страницу:
жить. От царика с его татарами он не ждал ничего путного. К царику он относился презрительно и называл его свинарем. Он говорил про него: -- Ему бы в руки кнут и сопелку, а он прицепил саблю, и думает, что от этого от него сразу перестало вонять навозом. Такт же презрительно смотрел он и на коломенских казаков, державшихся царика. Когда он заводил разговор на эту тему, он плевался и морщился. По его словам, казаки совсем обабились в Московской земле, и с ними когда-нибудь случится то же, что случилось и с цариком. Так им тут и закиснуть в Калуге, как закис царик, который сидит в Калуге и ждет, сам не знает, чего. С большим преклонением перед воинскими их доблестями вспомнил он Сапегу и Лисовского. Те сами себе были царики. Жили как хотели и били-- тоже кого хотели. Он спрашивал у Молчанова не знает ли он, где они теперь и что делают. Но на это Молчанов ничего определенного ему не говорил, и когда говорил об этом, отводил глаза в сторону и морщил лоб. Когда после такого разговора Молчанов отходил от него, он глядел ему в спину и говорил: -- Знает, сучий сын. Сучий сын на его языке вовсе не было ругательство. Он даже ухмылялся очень довольно, когда это слово-- сучий сын, слетало с его толстых губ, и гладил ладонью бритый свой, сизый оттого, что он брил его очень часто, подбородок. Он считал Молчанова большим пройдохой и очень неглупым человеком, и это ему очень в нем нравилось, что полковник, как теперь запорожцы величали Молчанова, -- и пройдоха, и человек с головой. Он ничего не знал относительно тех планов, которые строил Молчанов. Да, собственно, пока у Молчанова никаких определенных планов и не было. Но ему казалось почему-то, что Молчанов не спроста поселился в Калуге и у него есть что-то в голове. Из того, что Молчанов на его расспросы о Лисовском и Сапеге, только хмурил брови и обыкновенно, сказав: "А Господь их ведает", сейчас же начинал смотреть в сторону и потом заводил разговор о чем-либо другом, он составил себе убеждение, что и он, как и другие запорожцы, пришедшие с ним в Калугу, нужны ему самому и он умышленно молчит про Сапегу и Лисовского. И именно об этом своем деле, которое он пока держит про-себя, он и думает, когда при напоминании о Сапеге отводит глаза в сторону и хмурит брови. Когда кто-нибудь из калужских казаков, давно уже живших здесь при царике, останавливал его на улице и спрашивал: -- Ну, что нового? Он отвечал: -- А ничего нового не слышно. Сидим около моря и ждем погоды. И так как от природы обладал смешливым характером, складывал на живот руки, прикрывал глаза и громко всхрапывал в нос. А потом говорил: -- Вот что мы делаем! То же, что и вы! И вдруг, сделав свирепое лицо, сплевывал со злобой на сторону, поворачивался к казаку спиной и отходил прочь. Казак кричал ему вслед: -- Чего-ж ты дразнишься? Эй, погоди! Разве я гундосый? Но он шел, не оборачиваясь и ничего не отвечал, хотя бы казак, переждав несколько минут, не откликнется ли он, упирал в боки руки и начинал ругать его самыми скверными словами. Казаки, служившие царику, и в самом деле казались ему обабившимися в конец за время своего сиденья в Калуге. И когда так довольный тем, что ему удалось разозлить этого обабившегося воина, он отходил от него, а казак бранил его, стоя посреди улицы и растопырив ноги и подбоченившись, он только презрительно усмехался: казак и впрямь казался ему как баба из московской деревни, которую проезжий мужик хлестнул ради забавы кнутом по ягодице. Он был очень доволен, когда раз вечером Молчанов зазвал его к себе в дом, усадил за стол и поставил на стол обливной зеленый кувшин с крепким медом. Он знал, что спроста этого ничего не бывает. До сих пор но крайней мере Молчанов не приглашал его к себе пить мед и никогда не сажал за стол. И, выпив меду, он стал гладить себя по животу не столько от удовольствия, которое доставил ему выпитый мед, сколько от того, что предвкушал другое удовольствие: он был твердо уверен, что, Молчанов заговорить сейчас о чем-нибудь таком, что ему будет так же по сердцу, как и этот мед, согревающий желудок и производящий такую хорошую отрыжку. И действительно, Молчанов, сам осушив полный стакан меду, сказал ему: -- Вот что, Капут, ты мне поклянись на образ, что что бы я тебе ни сказал, ты об этом покаместь помолчишь. Капут встал из-за стола и перекрестился на икону. Одной рукой он крестился, а другую поднял вверх, вытянув ее прямо, как свечку. Перекрестившись два раза, он опять приложил пальцы, сложенные для крестного знамения ко лбу, и оглянулся на Молчанова. -- Ну, -- сказал он, -- что говорить? Может, велишь земли съесть, так у меня её нет. Иные носят в мешочках за пазухой, а я не ношу. Снова он стал смотреть на образ. -- Клянись, как знаешь-сказал Молчанов. Капут заговорил, продолжая держать одну руку вытянутой вверх, а другой творя крестное знамение. -- Клянусь землей, небом и солнцем, и Божьей Матерью, и Иисусом Христом, и Святым Духом и самим Господом Богом в том, что никогда не перескажу того, про что буду слышать сейчас или про что буду говорить. Тут он умолк и оглянулся на Молчанова. Молчанов наклонил голову. Тогда Капут сказал: -- Аминь. И, опустившись на колени, положил земной поклон, стукнувшись громко лбом об пол. Затем он вернулся на свое, место. Едва он сел, Молчанов устремил ему в глаза острый, пристальный взгляд. Капут хотел было потянуться за кувшином, но не сделал этого. Он испытывал страшное состояние: ему казалось, что Молчанов, глядя так на него, впившимся взглядом, словно держит его этим взглядом как на привязи. Словно схватил он каким-то непонятным образом за самую его душу и, хоть ничего еще не сказал ему, тоже каким-то непонятным образом приказал ему, чтобы он сидел смирно и слушал, что ему будут говорить. И, откачнувшись от стола, он прислонился спиной к стене и смотрел на Молчанова, совсем забыв про мед и кувшин и не видя ни кувшина, ни стола, а видя только эти устремленные на него большие черные глаза. Он хотел что-то оказать, но сейчас же забыл, про что хотел сказать. Даже, казалось ему, думать он сейчас ни о чём не может, а может
Перейти на страницу:
