На червленом поле - Мария Воробьи

что герцог Джан Галеаццо Сфорца умер от отека гортани. Когда его спешно хоронили в соборе, лицо его выглядело таким уставшим, что никто не поверил бы, что ему на момент смерти было всего двадцать пять лет. Его юная беременная вдова встретила дядю в своих покоях, стоя навытяжку, глядя на него с ужасом. За ее юбку цеплялись двое детей, и один из них был мальчик. Вдова держала его особенно крепко. Людовико поманил его к себе, и мальчик отчего-то подошел. Дядя подхватил его на руки, подбросил, сказал:

– Не бойся теперь. Не обижу. Городской совет провозгласил меня властителем Милана.

И правда: он не обижал детей Джан Галеаццо – только в обход них сам надел герцогскую корону, что можно было бы счесть даже очень благородным и гуманным.

Король Карл заказал мессу за упокой души бедного Джан Галеаццо.

Король Карл пересек Миланское княжество, и путь ему показывал новый герцог, скакал рядом на своем жеребце. Король думал, что Людовико Моро только указывает путь, но герцог был зловещ и темен, он мыслил так:

– Амбициозный король Карл отправится со своей армией через всю Италию и истощит себя в борьбе, но приведет к подчинению Неаполь. Придется пройти по землям папы Александра, что ослабит и того и другого… Но путь туда – одно дело, а путь обратно – сложнее. Когда уставшая французская армия будет возвращаться домой, то окажется, что между ними и их родной Францией лежит мой Милан, и дорого, дорого я попрошу за то, чтобы пропустить их обратно.

Карл прошел всю Романью.

Карл взял Тоскану, Пизу, Флоренцию.

Он пролетел Северную Италию быстро, как коршун, как тень, и тщетно завывал мистик Савонарола на флорентийских площадях.

Карл опубликовал манифест, в котором говорилось, что Неаполь – законное наследство французских королей. Он потребовал от папы Александра пропустить его через свои земли в Неаполь.

Папа Александр отказался.

Рим помрачнел и приготовился к осаде. Риму это было не впервой.

Братья де Борха и их отец смотрели с башен Святого Ангела. Вели разговор между собой.

Хуан сказал:

– Нам нужно бежать в Неаполь и соединить наше войско с отрядами Неаполитанского короля. Тем более что Джоффре помолвлен с его дочерью Санчей.

Папа Александр промолчал. Он смотрел на север, и ветер слезил ему глаза.

– Это будет трусостью, – возразил Сезар. – Замок Святого Ангела[14] хорошо укреплен. Мы сможем долго продержаться. А пока наши союзники склонят сердца колеблющихся, мы разошлем гонцов, что святой отец всех христиан находится в опасности.

– У Карла с собой новые бомбарды, которые, говорят, легко прошибают стены и ровняют башни с землей всего за три дня. У него много пушек, пищалей и фальконетов[15]. Колеблющиеся будут слишком долго думать и слишком долго слать нам свои подкрепления.

– Быть может, отлучить его от церкви, отец? – спросил Сезар.

– Надо просто вызвать короля на поединок, – вдруг сказал молчавший до того Джоффре. – Один на один. Если он победит, то мы позволим ему пройти сквозь наши земли без борьбы до самого Неаполя, как он хочет… Или даже пусть сразится с королем Неаполя сам: и кто победит, тот пусть и правит Неаполем.

Хуан взглянул на Сезара: в его взгляде сквозила насмешка над маленьким братом. Но Сезар не ответил на его взгляд. Тогда Хуан продолжил:

– Я смогу отправиться в Испанию и там попрошу помощи у родичей моей жены. Она королю – двоюродная. Я оставил ее в тягости, пусть припадет к царственным ногам – король не откажет родне, а королева, сама родившая пятерых, не откажет молодой матери.

Тут Александр наконец повернулся к своим сыновьям.

– Поезжай, – сказал он Хуану, – поезжай к своей жене и своему герцогству. Поезжай сегодня. Я напишу испанскому королю и его королеве письма, и ты вручишь их и дождешься ответа. Требуй от них ответа, не зря же их называют Католическими королями, их – Фердинанда и Изабеллу. А что до жены… Пусть будет мне к первым морозам готов внук. Пиши мне обо всем, и об этом – тоже пиши.

Александр обвел сыновей взглядом. «Тебе не хватает храбрости», – хотел он сказать Хуану. «Тебе не хватает смирения», – хотел он сказать Сезару. «Тебе не хватает зрелости», – хотел он сказать Джоффре. Вместо этого он сказал другое, а они слушали почтительно и молча:

– Мы не станем бежать: тогда, оставшись в Риме, наши враги, кардиналы Орсини, делла Ровере и преданные им, попробуют сместить нас. Попробуют доказать, что назначение было проведено против правил, что кого-то смутил злой дух… Особенно тех, кто умер уже и не ответит. Они скажут, что я недостоин тиары. Тогда на весь зримый мир опять придет страшный церковный раскол. Но сражаться мы тоже не будем, потому что нам не выдержать их напора: войско французского короля велико, и его ведет Людовико Сфорца. Он знает и Италию, и Рим – и замок наш падет прежде, что вести об осаде достигнут наших союзников. Нет. Мы откроем ворота и пустим войско короля на постой. Мы примем его как христианнейшего монарха и позволим ему облобызать наш перстень. Мы будем говорить с ним и отвечать ему уклончиво, ни «нет», ни «да» – так пройдет время, а время здесь главный наш союзник. Король Неаполя соберет армию, король и королева Испании внимут мольбам жены Хуана.

После этого все молчали: так решил отец.

Хуан отправился в плавание на закате следующего дня, а остальные принялись готовиться к приходу французов.

Глава 13, в которой встречают гостей

Как три волхва, двадцать шестого декабря, в день после Рождества, в Рим въехали три посла от короля Карла, три французских маршала.

Папа Александр принял их любезно, позволил послам садиться на местах, предназначенных для прелатов, пока сам служил торжественную мессу. А французской армии он щедро позволил расположиться на берегу Тибра.

Обратно с тремя послами поехали три кардинала.

Оставалось выбрать только день для того, чтобы вступить в Рим, но король Карл медлил. Астрологи колебались: в звездах чувствовался беспорядок. Тогда Карл выбрал дату: то был день святого Сильвестра[16].

В этот день много веков назад император Константин даровал Сильвестру, тогда еще папе, а не святому, город Рим. Об этом знали все. Что кесарем даровано, может быть кесарем отнято – не правда ли?

Тяжелы ключи от города, особенно тогда, когда вручаешь их захватчику.

Медленно входили в Рим Карловы полки. Сами находили себе постой.

Дом Ванноццы разграбили, запачкали ковры, выпили все вино. Стоял лавр посреди сада, мелко трясся