Охота на либерею - Михаил Юрьевич Федоров

или просто по собственной прихоти. Схватят их, потом не открестишься. Снова в холопы попадёшь, да ещё спину кнутом измочалят — за побег-то. По дороге, конечно, быстрее идти, чем по лесу, но нет уж. Медленнее-то иногда, оказывается, вернее.

Идут они по лесу — лунный свет сквозь сплетение веток пробивается, сучья под ногами хрустят, что-то шуршит сбоку, сверчки стрекочут, вдобавок ещё филин вдалеке заладил своё "угу" да "угу".

— Братик, — шёпотом спросила Дашутка, — а если мы лешего встретим — что делать будем?

Улыбнулся Егорка — не встречал он за всю свою почти что пятнадцатилетнюю жизнь лешего. И кикимору болотную не встречал. Даже домового — и того. А разговоры про них слышал только от самых взбаламошных соседей. А вот Дашутка верит, хотя и старше его — что поделаешь, она ж девчонка. Вот подрастёт — тоже перестанет верить, недаром же они с Егоркой родные. Отец ведь тоже не верил. Егорка в отца. А может, Дашутка в маму? Кто его знает — верила мама или нет? Ну ничего, Егорка сестре объяснит, что не надо бояться нечисти. Может, её вообще не существует. Скорее всего.

— Ну, если и встретим — что ж тут такого?

— Страшно.

— Что страшного? Он лес охраняет, мы ему к чему?

— Говорят, если ему кто не понравится, может обидеть. Нечисть ведь всяким колдовством владеет.

— А вот смотри, что у меня есть, — достал Егорка отцовский боевой нож, который Дашутка ещё не видела, — это ножик, заговоренный против всякой нечисти. Если леший к нам пристанет, я его ножиком ткну в левую пятку, он и уйдёт.

Дашутка, открыв рот, посмотрела на удивительный ножик, которого боится леший, и даже потрогала клинок пальцем.

— Теперь не боишься?

— Нет. Братик, а где ты его взял?

— Калики перехожие подарили. На, говорят, Егорка, волшебный ножик, будешь им от всякой нечисти отбиваться.

Врёт, конечно, Егорка. Вспомнил, как ещё совсем маленьким слышал сказку от соседского деда Кирилла. А сказка про то была, как калики перехожие дают волшебный меч богатырю, который, хворый ногами, тридцать лет сидел на печи, а потом чудесным образом исцелился.

Но Дашутка этой сказки не слышала, поэтому не поняла, что Егорка над ней подшучивает. Она теперь успокоилась и шла, не вздрагивая от каждого лесного шороха.

— Егорка, а когда у нас калики перехожие были?

— Что? А-а-а-а, в прошлом году. Шли они к святым местам да у нас остановились.

— А я не помню.

— Да они только одну ночь у нас и были. Пришли поздно, уже стемнело. Ты спала. Ушли — ты тоже ещё спала.

— Ясно. Слушай, а почему лешего ножиком колоть надо в левую пятку?

— А в какую?

— Ну, не знаю. Может, вообще не в пятку.

— А куда?

— Не знаю.

— В пятку, в пятку, не сомневайся. Знаешь, как говорят: "душа в пятки ушла"? Это вот как раз про нечисть и говорят. Вот в самую душу их колоть и надо.

— Егорка, ты меня обманываешь, что ли? Она же нечисть, у неё души нет. Так батюшка Илья говорил.

— Да? — смутился Егорка. Про то, что у нечисти отсутствует душа, он слышал впервые.

— Ты не знал, что ли?

— Как не знал? — уже уверенно произнёс Егорка. — Знал, конечно. Только знаешь, у них просто такой души, как у нас, нету. У них своя душа, нечеловеческая.

— Правда? — недоверчиво спросила Дашутка.

— Конечно. Ты не сомневайся.

В лесу уже светлело — приближалось утро. Егорка посмотрел на сестру: видно же, что устала, но держится хорошо. Понимает, что останавливаться сейчас нельзя. Но передохнуть всё же стоит. Иначе скоро свалится от усталости.

— Стой, сестрёнка. Давай перекусим.

Поели они полбы прямо из крынки. Сначала кинули туда несколько сухарей, а как те размякли — и поели. Крынку выскребли дочиста, потом Дашутка её ополоснула в ближайшем ручье — авось ещё пригодится в дороге. Егорка положил крынку в торбу заплечную, и они снова тронулись в путь.

В полдень в лесу даже лучше, чем на дороге. Там — пылища, жара, а в лесу прохладно и солнце глаза не слепит. Только вот мошки всякие одолевают, но это можно и потерпеть. Так и шли они почти весь день. Останавливаться больше не стали. Только в полдень съели по сухарику да запили водой.

Когда солнце уже клонилось к закату, они как раз проходили возле очередного ручья, которыми так богаты здешние леса. Егорка огляделся и сказал:

— Всё, сестрёнка, заночуем здесь.

Отошли они подальше в лес, чтобы с дороги огонь видно не было, и стали место готовить для ночлега. Дашутку Егорка отправил в лес — гриб-трутовик искать[37]. А сам взялся яму под костёр копать. Выкопал он лопатой ямку в полторы пяди[38] глубиной, сбоку — нору, вроде как поддувало у печки. Наломал мелких дров, потом дождался, пока сестра принесла трутовик, выбил кресалом искру — и готов костерок! Дым от такого не в небо уходит, а по земле стелется. В сотне шагов пройдёшь — и не заметишь. Если ветер, конечно, в другую сторону, и дыма нет.

Потом решил накопать на ужин корней лопуха, сейчас как раз самое время. В конце весны и в начале лета они толстые, а позже израстают, становятся пустыми и для еды не годятся. Знает Егорка, где лучше всего копать — там, где земля с песком, и вода рядом. То есть на берегу ручья. Там и корни будут сочные, и копать их легко. Оставил он сестру за костерком присматривать, а сам взял лопату и отправился за корнями.

Когда вернулся, пламя уже прогорело, и в костровой ямке тлели красные угли — в самый раз, чтобы корни запекать! Хоть и большую яму Егорка выкопал, всё равно за один раз все корни запечь не получилось, пришлось дважды костёр палить. Во второй раз уже опаска была — смеркается, костерок хоть и бездымный, огонь всё равно издалека виден. Ну, да бог миловал — никто на огонёк не пришёл.

Пока Егорка запекал корни, Дашутка отошла в сторону и вскоре вернулась, неся полную горсть жимолости.

— Смотри, братик, что я нашла!

Егорка обрадовался: кисловатые синие ягоды — хорошая прибавка к их скудной пище. Попробовал — понравилось: жимолость была сочной, спелой. Ещё немного — и отойдёт, срок уже выходит.

— Дашутка, там много ещё?

— Много. Хорошо бы с собой в дорогу нарвать, да только нести не в чем.

— А крынка на что? Только в дорогу мы завтра утром и нарвём, а сейчас хватит и пары