"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Он что, к вам уже с женой приезжал? Он у меня тут был с супругой молодой, а не поминал, что к вам заворачивал.

Гремислав опять переглянулся с Бельшей, собираясь с духом.

Потом откашлялся:

– Заворачивал. Еще как заворачивал. Умыкнул он у нас эту девку… сговорился с ней и умыкнул. Как оно на Ярилу[107] водится…

– У вас умыкнул? – едва веря ушам, повторил Дивислав и подался к нему. – Его жена – Улебова дочь из Волховца.

– Обманул тебя собачий сын. Велегорова дочь это была.

Теперь уже Дивислав ответил только изумленным взглядом.

Губы его дрогнули, но не сумели выговорить вопрос. Впрочем, он был ясно начертан на лице.

– Та самая! – со вздохом кивнул Гремислав. – Что тебе обещали. Да как бы он твою же невесту украденную мимо тебя повез? Вот и сказал, что Улебовна.

Дивислав сидел, как громом пораженный.

Мало того что какой-то заезжий киевский варяг умыкнул его невесту. Так еще и он, Дивислав, принимал лиходея у себя в доме… расспрашивал о новостях в Волховце и Ладоге… пивом поил…

Казалось вполне естественным, что дочь Ульва не хочет видеть давнего недруга своего отца, через которого на род пало бесчестье. И разве могло ему прийти в голову разглядывать чужую молодую жену, он ведь вежеству учен!

Пара приехала вместе с Ранди Вороном, которого он много лет знал как доверенного человека Ульва. Было очевидно, что они так вместе и едут из Волховца в Киев, где у Ранди – торговые дела, а у Мистины – служба и молодой князь. Все было так понятно, так обыкновенно… Кому бы на ум взошло подозревать, что эти двое как-то касаются его, Дивислава, дел! А как же хохотали, должно быть, варяги над ним в душе в это время!

– Так кого же… – через силу Дивислав указал глазами на дверь, – вы мне при… привезли?

– Да мы… Это сестра ее. Второго воеводы нашего, Турлава, дочь. Вслед за сестрой в Киев везем, чтобы, значит… И приданое…

– Чье приданое?

– Ее и…

– И сестры, – докончил за них Дивислав.

Лицо его сейчас было спокойно, но при взгляде на это спокойствие становилось нехорошо. Оно будто наливалось изнутри грозной силой.

– Ну, уж коли умыкнули девку, а мы до утра не сыскали – теперь не воротишь! – Гремислав в отчаянии всплеснул руками. – Обычай такой, а мы обычаев дедовских держимся! Мы бы нипочем своей волей уговор не нарушили! Мы ж не варяги какие! Своего корня… Уж как мать ее убивалась: говорила, одна радость мне во вдовстве оставалась, чтоб дочку Дивиславовой княгиней увидеть! Ну, уж коли ей в Киеве жить, так как подобает…

Дивислав почти не слушал его: прикидывал, сколько дней прошло после отъезда отсюда Мистины с его добычей и есть ли надежда догнать по дороге. Сколько людей у него и Ранди… Сильно ли они задержатся на волоках в верховьях Ловати… Помогут ли смолянские и полоцкие родичи…

– Ступайте-ка вы… в баню, – с тем же отстраненным спокойствием сказал он. – А я покуда…

Он не договорил, но плесковичам явственно послышался вслед за его словами железный звон оружия.

Когда плесковичи ушли в баню, на смену им в избу ворвалась оживленная и распаренная Держана.

– А невеста хороша! – возбужденно затараторила она с порога, уверенная, что деверь сгорает от нетерпения разузнать о суженой, которую увидит только на свадьбе. – Беленькая, как голубка, ладненькая такая, миленькая. Тощевата немного, но это у девок бывает – станет с мужем жить, раздобреет, а как родит, так и вовсе… Молчит, словечка не молвит, вежество знает…

– Это не наша невеста! – прервал ее излияния Дивислав.

– Как – не наша? – опешила Держана. – А чья?

– А пес знает! Плесковичи ее в Киев везут, это другая девка. А нашу варяги умыкнули. И она здесь проезжала! Ты, мать, ее в баню водила!

– Это когда ж такое было?

– А помнишь, варяг Мистина у нас был, будто бы с женой молодой? Это ее он и вез – Велегоровну, невесту мою нареченную!

Держана от изумления села на лавку.

– И что же теперь делать? – слабым голосом спросила она, в бессилии уронив свои дельные руки.

– А вот позову стариков – будем думать, что делать.

Но по лицу князя Держана видела: и без совета он знает, чего ему хочется.

Старейшины зоричей ничуть не удивились, получив весть, что князь немедленно желает их к себе. До них уже дошли слухи о приезде невесты.

Стало быть, скоро свадьба!

Хоть и не в срок, но у князя в любую пору хватит жита для пива и пирогов: слава Перуну и Велесу, в последнее время голодных годов не выпадало.

Не в силах долго ждать, Дивислав послал только за теми, кто жил ближе и кого можно было собрать к следующему дню.

Но ни один из приглашенных не был готов к тому, что они услышали на самом деле.

– Что делать будем, старейшины? – спросил князь, через силу изложив дело. Его жег стыд, что он предстал таким дураком перед своими и чужими. – Спустим ли обиду?

– Вот она, дружба варяжская! – горячо воскликнул Нудогость. За последние годы его волосы стали еще белее, но так же вздымались над залысым лбом, будто пламя. – Уж думалось, помирились с Улебом волховецким: и дары дарил, и лестью улещал! А подгадил! Выбрал час – и подгадил!

– Так что ж ты хочешь, княже? – спросил Кочебуд. – Вдогон бежать? Рати, что ли, просишь?

Старейшины зашумели.

Собирать войско сейчас, когда шел сенокос и уже, считай, на носу были Зажинки и самая страда, никому не хотелось. Не надо было даже объяснять, что именно в эту пору года отрывать рабочие руки от поля – лучше сразу веревку на осину да в петлю.

– Да уж не догнать…

– Они, поди, уже на Днепре…

– В Киеве только и достанешь…

– А там у них родня, Олег киевский…

– Да и на кой леший тебе эта, девка, княже! – проникновенно убеждал Буеслав. – Да неужели ты на постель себе возьмешь девку из-под варяга и княгиней посадишь над нашими женами честными?

– Нельзя! – качали головами старейшины.

– Не бывать!

– От такого сорому… да чуров на свадьбе придется к стенке повернуть!

Дивислав стиснул зубы и молчал.

Старики были правы: даже если бы ему удалось догнать похитителей и захватить девушку, это совсем не то, что взять невесту честью у родителей. Такой княгини люди не потерпят.

А если не сажать ее рядом с собой… взять в полон, определить в челядь, Держане под начало?

Невозможно – это он и сам понимал, даже в горячке обиды.

Девушка – близкая родственница и плесковскому, и киевскому князьям. С такими не поступают нечестно. Это – война сразу с двумя могущественными правителями, да еще сразу на двух рубежах, с полудня и полуночи. Да и Волховец – третий.

Нужно было изыскать другой способ восстановить свою честь.

И подарками из двух кусков шелка и трех соболей, как в прошлый раз, не обойдется.

– Так что же – спустим обиду варягам? – насупясь, дед Нудята окинул прочих старейшин мрачным взглядом. – Пусть ездят на нас верхом да пинают, как вздумается? Пусть раззявами ославлят на весь белый свет? Сымайте хоть портки с нас – мы ничего!

– А кого же плесковичи привезли-то? – полюбопытствовал Крепень. – Мы уж думали, княгиня наша, а она кто?

– Это дочь второго плесковского воеводы, сестра той, первой.

– Так возьми эту! – не понял затруднения Буеслав. – Чего толкуем-то? Коли есть честная невеста?

– Та, прежняя, была внучка князя Судогостя, от его дочери. А у этой отец – варяг, мать – люботинского старейшины дочь. Не княжеского рода девка.

– Знал тот пес смердячий, которую умыкнуть! – бросил Нудята.

– Я люботинского старейшину знаю, – заметил Славигость. – Доброзор, Гремиборов сын. Добрый род Люботичи и славы хорошей. У меня бабка оттуда была. Про люботинских девок кто худое слово скажет? И рукодельны, и нравом добры…

– Здесь сын Доброзоров, Гремислав. Он ее привез.

– Гремята! – обрадовался Славига. – А что ж не сказался? Я б повидался с ним.