Дикая карта - Ольга Еремина

Видать, не съестное доставили.

Митрия будто тошнило: тяжко оказалось ждать неведомо чего. Под вечер он нашёл Иринарха: тихий круглощёкий пономарь, позаимствовав у боярского сына палаш, упражнялся на площадке Круглой башни.

18 ноября 1608 года

Едва колокол возвестил обедню, как гром потряс небо и землю: разом пальнули пушки всех девяти батарей на Волкуше и на Красной горе. Народ, чинно собиравшийся на службу, заметался. Звериный, отчаянный рёв потряс обитель. Бросились к церкви Святой Троицы – на пути к ней лежал клирик Корнилий, кровь хлестала из оторванной по колено ноги. Нижнюю часть в сношенном башмаке отбросило в сторону, её чуть не затоптали в суматохе. Подбежавшие отшатнулись, потрясённые. Только Маша Брёхова, сорвав с головы платок, опустилась на колени и туго перевязывала ногу. Митрий остановившимся взором смотрел на быстрые Машины руки, на упавшую через плечо русую косу.

– Подержи! – коротко велела она, приподняв обрубок ноги. Корнилий не пошевелился.

«Неужто и меня так может?» – с ужасом подумал вестовой. Но опомнился, подхватил клирика под плечи, кто-то взял его под целую ногу – поволокли в церковные сени. Положив страдальца у стены, Митрий бросился – найти Машу. Но не смог.

Всполошенный двор огласился ещё одним воплем – кричали хотьковские черницы. Старица лежала на ступенях Успенской церкви – ядро оторвало ей правую руку вместе с плечом. Она не мучилась – умерла сразу.

Наконец Шушель Шпаников, старичок-каменотёс, сообразил, что стреляют навесом, закричал невесть откуда взявшимся у него громовым голосом:

– Под стены!

Подмастерье его, рыжий шустрый Гаранька, принялся хватать баб, подталкивая их к стенам.

– А ну, резвушки, беги!

Девки, бабы, дети бросились с визгом и рёвом – прижаться к стенам и башням. Старшины громко сзывали свои сотни на определённые им участки: за обстрелом может начаться приступ.

Но своим чередом торжественно началась обедня, и юный пономарь Иринарх с каждым новым залпом всё выше поднимал гордую голову. Когда запели псалмы, жалобно-треснуто звякнул колокол, его звук слился со звоном разбитого стекла, грохотом, и тут же закричал раненый священник. Иринарх увидел, как треснула, словно протыкаемая шилом кожа, железная дверь, и в церковь влетело ещё одно ядро – ударилось в образ чудотворца Николая – с левого плеча, подле венца – и отскочило невесть куда.

Не прервалась служба, не остановилось чтение псалмов.

После проследили, как металось по церкви первое ядро: от большого колокола влетело в окно церковное, пробило доску в Деисусе подле архистратига Михаила, отскочило в столп, вскользь по нему чиркнуло – шарахнулось о стену – разбило насвечник пред образом Святой Троицы, задело священника – и на полу в левом клиросе развалилось.

Обстрел прекратился, приступа за ним не случилось. Старшины сами, без особой вести, сошлись к князю Григорию Борисовичу.

Воеводы ярились: знать, обоз давешний был с Белоозера да из Устюжны Железнопольской. Стало быть, оттуда и ядра железные, и порох подвезли. Пленные сказывали, что Сапега посылал ещё в Ярославль по иные припасы: смолу для светочей, пруты железные для прочистки пищальных стволов, серу да свинец – пули лить. Стало быть, охота Сапеге и его панам зиму в тёплых царских хоромах да кельях провести. Старшины шумели. Решено было завтра идти на подкопный ров и на вылазку. Разряжались деловито, будто определяли, кто на каком лугу будет сено косить. Явились старцы Троицкие, сказались: с каждым отрядом пойдут по несколько старцев – Господа ради биться.

На вечерню все набились в Успенский собор. Пели согласно, сурово. Кому заутра придётся погибнуть за Троицу да за други своя?

19 ноября 1608 года

До позднего осеннего рассвета оставалось три часа, когда полки построились в указанных местах. Ночь была так черна, что у ставших возле ворот жуть разливалась по телу.

Митрий вслед за князем Григорием Борисовичем и Алексеем Голохвастым вошёл в церковь Святой Живоначальной Троицы. Там в гулкой тишине, при трёх горящих свечах, воеводы молились о помощи войску, припадали к чудотворным образам и мощам Сергия чудотворца.

Митрий знал, что сын Рощи стоит со своими молодцами возле потайных ворот Сушильной башни, что в Пивном дворе собрались старшины – туляне Иван Есипов, Сила Марин и переяславец Юрий Редриков. Возле Конюшенных ворот ожидают знака старшины-дворяне алексинец Иван Ходырев, владимирец Иван Болоховский, переяславцы Борис Зубов и Офонасий Редриков. У Святых ворот стоит Иван Внуков со товарищи да троицкий слуга Данило Селевин с даточными людьми. Горит сердце у Данилы – укором его предавшийся брат. Поклялся на кресте Данило кровью очистить род свой, жизнь в бою на Царство Божие променять.

В каждой сотне старцы троицкие.

Приложившись к мощам, воеводы выдохнули: с Богом!

Алексей Голохвастый поспешил к Сушильной башне, где открылись три железные двери, люди начали обережно выходить в ров. Князь Роща тяжёлым, но скорым шагом пошёл к Погребной башне, спустился к Пивному двору и, не зажигая светочей, повёл людей наизготовку на Луковый огород и на плотину Красного пруда. Митрий сотни раз выверенным путём побежал к Конюшенным воротам, к Ивану Ходыреву.

Крепость дышала напряжением, никто не спал, на тонущих в черноте стенах бдели назначенные туда люди, готовились к пальбе пушкари. Сотни рук поднялись ради крёстного знамения, когда вихрь налетел на крепость, вскинул полусгнившую палую листву, взвыл в жерлах пушек и умчался, унося чёрные тучи. Небо посветлело.

В этот миг трижды ударили осадные колокола, и зычный голос Ходырева вскричал:

– За Сергия! За Троицу!

– За Сергия! – подхватили десятки глоток, стремена напряглись, и кони рванули с места на литовские заставы, затаившиеся подле Конюшенного двора и у прудовых плотин.

Митрий, сжимая рукоять сабли, бежал за конём Ходырева, стараясь не терять его из виду. Ему велено было спустя время вернуться и сообщить князю Григорию Борисовичу, как сложится дело.

Старшина Иван Внуков выдохнул, обратившись к ратникам:

– Отдадим душу за Господа нашего! За Троицу!

Вырвались его люди на конях из Святых ворот – сбили под гору ночевавших за турусами литовцев и казаков – в Нижний монастырь и за мельницу.

Иван Есипов пешим со своими туляками уже бился на Московской дороге, заняв плотину Красного пруда, до самой горы Волкуши, пытаясь прорваться к пушкам, тем самым, что били по церкви.

Но богоборцы уже успели опомниться. Из-за туров, окружавших пушки, раздались выстрелы. Уронил саблю старшина Иван Есипов, схватился за голову. Ранен! Ободрённые вороги повыскакивали из-за туров, погнали троицких людей вниз, к плотине.

Подоспел на подмогу Есипову Иван Внуков, погнал литовцев и казаков в Терентьеву рощу и на Волкушу, избивая саблями