Уроки черного бусидо Димы Сабурова (СИ) - Вязовский Алексей

Дон Алессандро, мало того, что не понимал, что ему говорят, так еще и мотал головой, отчаянно пытаясь развести сведённые к переносице глаза. И слышал ли он Бэнкэя, и слышал ли перевод Ёсио, было совершенно неясно.

* * *

Как только солнце начало клониться к горизонту, мы встали на постой в деревне перед речной переправой. Местный староста, получив серебряный бу и непрерывно кланяясь, привычно развёл наш караван по домам. Меня и всю братию носильщиков заселили в какой-то бамбуковый сарай на краю деревенской площади. Помимо нас там были трое торговцев вразнос с коробами товара. Они поглощали свой нехитрый ужин из уже опостылившего риса… Мне не понравилось, как они внезапно замолчали и все как один сложили палочки для еды, провожая нас напряженными взглядами. Но я это списал на свою экзотическую внешность.

. Мы расположились напротив, переодеваясь, готовясь идти по очереди в баню. Пока я возился с поклажей, первая смена уже возвратилась, и Бэнкэй жестом отправил мыться меня. В сэнто, разумеется, сопровождала толпа деревенских. Зеваки галдели и спорили, что два ведра слишком мало, чтобы отмыть меня начисто. Тут же нашелся умник заявивший, что отмыть меня не получится даже в аду Беппу[9]. Я на него посмотрел не мигая и это подействовало — шутник подался назад, толпа тоже начала рассеиваться. Ну черный человек, чудно, но бывает. Тем более староста, проинструктированный горбуном, провел разъяснительную работу среди населения.

Отмывшись и славно помокнув в деревянном бассейне с горячей водой, я вернулся в свой сарай. Деревня явно жила с путешественников, что шли по дороге в Нагасаки и обратно. Под присмотром старосты местные девушки шустро расставляли столики с едой: печёная и сырая рыба, варёный рис, соевый творог — тофу, маринованные овощи. Бэнкэй махнул мне рукой усаживая за свой столик где уже сидел Ёсио, привычно подогнув ноги по турецки. Носильщики споро разливали сакэ и было видно, как они разбирают дорожные роли, как удобные, стоптанные сандалии, — не в первый раз в пути вместе. Сыпались беззлобные шутки, подначки, какие-то воспоминания. Хорошие подобрались люди. Как говорится — поужинали с теплом в желудке.

Ёсио хитро подмигнув, достал три порции данго — сладких рисовых шариков на палочке, надыбанные не понятно где. Парень честно поделил их между мной, собой и начальником хасамибако. Остальной народ угощал друг друга табаком, набивая трубки. Общение стало более живым, чему поспособствовала новая порция сакэ. Все как-то сблизились, вот-вот сдвинут столы и пойдет типичная русская пьянка. И лишь Бэнкэй, за весь ужин так и не проронивший ни слова и не притронувшись к сакэ, цедил мелкими глотками зелёный чай, хмуро глядя в центр стола.

— Я его знаю! — внезапно сказал он таким тихим голосом, что услышали его лишь я и Ёсио — Это был Гэкко Хаятэ. Человек даймё Мори Тэрумото.

Ёсио выпрямился, но тут же расслабившись, принял прежнюю позу.

— Где?

— Там в левом доме. Торговцы. Помнишь?

Парень задумался, дожевывая данго.

— Точно он. — Ёсио кивнул — Прошлой осенью дон Луиш ему четыре меры шёлка отгрузил.

— Шёлка, ха. — горбун опасливо покосился в сторону торговцев — в тех тюках, мальчик мой, был порох. Как мы замучались, пока их на корабль перетащили. И чтоб никто не догадался, что это и не шёлк вовсе.

— Но что он здесь делает — голос Ёсио понизился до полного шепота — да ещё в таком виде?

— Даже знать не хочу — зло сказал горбун — К демонам такие тайны! Но тут они нам совсем не нужны. Сделаем так. Сейчас идёшь к Каннуси-сану и говоришь, коробейники, мол, подозрительные, сидят в сарае, не торгуют, товар крестьянам не показывают. Возможно они и не торговцы вовсе. Наводчики разбойников. Пусть скажет самураям.

Ёсио кивнул и допил чай. Потом потянулся, зевнул, почесал живот, встал и медленно как бы нехотя побрёл в сторону выхода. Артист!

* * *

В доме старосты дон Алессандро принимал гостей. Два самурая, что сопровождали денежный ящик, зашли по приглашению викария. После взаимных церемонных приветствий, раскланиваний все расселись вокруг низкого столика. Присутствующий в качестве переводчика Ёсио разлил портвейн по пиалам. Самураи вежливо пригубили, скривились. Потом вопросительно посмотрели на иезуита.

— Я пригласил вас, господа — дон Алесандро так же пригубил из своего бокала — чтобы сообщить вам известие. Мы с вами идём по одному пути: вы сопровождая деньги вашего сюзерена, мы выполняя волю нашей святой матери католической церкви. И вам и нам хотелось бы избежать излишнего внимания на этом пути. Не правда ли?

Самураи переглянувшись, сдержанно кивнули. Тот, что постарше, с длинным хвостиком волос на голове, произнес, поглаживая колчан с луком:

— Я Томура Исэ, святой отец. Что вас обеспокоило?

— Нам стало известно о присутствии в деревне неких подозрительных лиц.

Викарий кивнул Ёсио и тот церемонно поклонившись, коротко доложил:

— В доме, где ночуют носильщики живут три бродячих коробейника. Не торгуют, товары местным не предлагают. Груза у них два ящика на троих. Ни с кем не разговаривают, вопросов не задают. Настоящие торговцы не такие. Они бы сразу спросили — кто, куда, чего везёте, по какой цене? А эти молчат. Непонятные люди.

Самураи, молча выслушали, но лица их остались так же бесстрастны.

— Что можно с ними сделать?

— Спросить подорожные. А потом арестовать, как подозрительных. И сдать местному мэцукэ[10] в замке Хиноэ. А там уже разберутся.

— Я бы и сам мог приказать своим солдатам — вздохнул дон Алессандро — Но я чужеземец, и могут возникнуть сложности.

Самураи опять переглянулись и тот, что помоложе, со шрамом на щеке, поклонившись произнёс:

— Пожалуйста не беспокойтесь Каннуси-доно. Мы примем на себя эту заботу.

— О благодарю — расцвёл викарий — пожалуйста примите в дар эти две бутылочки вина с моей родины. Пусть они скрасят время нашего совместного путешествия.

Томура-сан закатил глаза, но все-таки забрал сверток с бутылками.

* * *

Постепенно суета на дворе затихала, люди расходились по местам, устраиваясь на ночлег. Я же подошел и приподнял свой деревянный ящик и задумчиво на него посмотрел. Весил он килограмм пятьдесят. И тащить его на палке, через плечо был тот ещё геморрой. Видимо настала пора что-то улучшить в этом мире. Благо рядом сидит Ёсио и плетет что-то из конопляных веревок.

Я разгрузил и отложил в сторону имущество, повертел пустой короб так и сяк, задумался. Допустим, берётся бухта верёвки, толщиной в палец. Из неё связывается две кольцеобразные петли по размеру ящика, которые соединяются продольными стяжками сверху, в середине и снизу. Два кольца, два конца, посередине стяжка. Получается не ножницы, получается сбруя такая. Надеваешь её на короб и вуаля, тот лёгким движением руки превращается, превращается… Превращается в заплечный ящик а-ля рюкзак.

Под любопытными взглядами японцев, я мучился я с ним часа полтора, не меньше. Увязывал по размеру, обматывал петли — лямки парусиной, выпрошенной у португальцев жестами. Чтоб плечи не резало. Очень помог Ёсио… У парня оказался талант к вязанию узлов. А когда я надев на себя ящик прошёл туда-сюда, показывая при ходьбе свободные руки, восторгу его не было предела. Он немедленно нацепил ящик на себя и ликуя помчался на волю, в пампасы. Далеко, правда, не убежал. На шум выглянул Бэнкэй. Озадаченно хмыкнул, потрогав сбрую. Попытался примерить на себя, но помешал горб. Тогда он позвал одного из хасамибако, надел на него короб и заставил его сделать круг почёта вокруг площади.

— Ну как? — спросил он.

— Очень хорошо, Бэнкэй-сан — ответил носильщик — Руки совсем не устают. Удобно!

К этому моменту уже весь сарай высыпал во двор. Каждый пытался протестировать новшество и высказать своё авторитетное мнение. Не избежали этого и наши соседи. Трое бродячих торговцев, двое молодых и один в годах. Старший внимательно осмотрел ящик, потрогал узлы, покачал головой. И никто сначала не обратил особого внимания на самураев, что подошли к нам вплотную.