Республика. Охота на бургомистра - Владимир Александрович Андриенко

— В сельском хозяйстве.

— Имеете представление о том, как работает колхозная система?

— Еще бы мне этого не знать. Я знаком и с ТСОЗами, и с артелями, и с коммунами. А постановление Наркомзема СССР от 1929 года могу процитировать наизусть!

— Вот как? А не скажете, кто возглавлял тогда Наркомзем?

— Товарищ Яковлев.

— Яковлев?

— Яковлев Яков Аркадиевич.

— А что скажете о новой редакции устава сельскохозяйственной артели от 1935 года?

Чекменев ответил:

— Земля закрепляется за артелью в бессрочное пользование. Земля артели не подлежит купле-продаже. Определен размер приусадебного участка, который находится в личном пользовании колхозника от половины гектара до целого гектара. Членами сельхозартели могут стать все трудящиеся достигшие 16 лет…

— Достаточно, господин Чекменев. Я понял, что вы хорошо знаете этот вопрос. Вы хотите сотрудничать с нами?

— Имею такое желание, господин начальник полиции.

— Тогда я направлю вас к обер-бургомистру. Он лучше меня разбирается в экономических вопросах. И я уверен, что он подберет для вас место сообразно с вашими знаниями и вашей квалификацией.

— Но у вас, насколько я понял, я проходил проверку?

— Это пока только беседа, господин Чекменев. Я как начальник полиции должен знать, кто прибывает в Локоть.

— Неужели вы заподозрили во мне агента большевиков? Но я не военный.

— Я напишу вам направление, по которому вас пропустят в канцелярию обер-бургомистра.

Глава 5

Вареневка: ставленник Третьяка

Село Вареневка.

Брасовский район.

Декабрь, 1941 год.

Фофанов Демьян Иванович был сыном крестьянина, крепкого середняка. Батя Демьяна служил в имении великого князя конюхом, и семья ни в чем нужны не знала. Но получилось так, что в окопах Великой войны Иван Фофанов примкнул к большевикам. По каким идейным соображениям он это сделал было непонятно и самому Ивану. От хозяев-эксплуататоров он кроме добра ничего не видел. А пришли большевики с продразверсткой и обчистили семью Фофановых дочиста. Сам Иван воевал тогда в Красной Армии на колчаковском фронте. Вернулся по демобилизации в 1921 году и рассорился со всей семьей, не любившей большевиков. Отец Ивана даже проклял сына и велел на пороге его хаты не попадаться.

Иван как герой Гражданской войны и орденоносец получил новый дом. Ранее он принадлежал кулаку Анкундинову, расстрелянному еще в 1919 году за укрывательство хлеба.

В 1929 году назначили Ивана Фофанова первым председателем колхоза, а 1931 году он был убит неизвестно кем. Кто-то саданул вечером в его окно из обреза. И осталась после него жена с двумя детьми малыми. Но власть советская не позабыла про семью героя, и получили они право перебраться в город и потом сын Ивана Фофанова Демьян даже поступил учиться в университет. Получил диплом учителя истории.

Накануне войны вернулся Демьян в родное село мать проведать да там и задержался. Как красные ушли, так многие селяне припомнили матери её мужа-активиста.

Дом сразу отобрали новые власти. Явился неизвестно откуда сынок расстрелянного Анкундинова Осип и потребовал назад отцовское наследство. Пришлось Фофанову и матери его переселиться на самую окраину села Вареневка в старый домик деда. Дед умер еще в 1934 году, и домишко стоял пустой. Бросить мать в такой ситуации Демьян не мог.

Осип Анкундинов стал старостой и обещал разобраться с «недобитыми красными гнидами». И поддержал его в том намерении ставший полицаем остроносый Семен Галущак.

— Ты, Осип, отца своего им простил разве? — спросил за бутылём самогона Галущак.

— Я? По гроб жизни им того не прощу. И да разве в одном отце дело? Ты спроси меня, как жил я все эти годы? Едва к большевикам в лагерь не попал. Скрывался под чужой фамилией. Душегубом стал. Во как.

— Убил кого? — спокойно спросил Галущак.

— Было, — ответил Анкундинов.

— А кого упокоил-то?

— А тебе какое дело? — вдруг озлобился Осип.

— Дак я не в попрек тебе, друже. Я разве против ежели комиссара какого упокоить? Да я сам готовый. А враг твой своими ногами по земле ходит.

— Фофанов-то? — Анкундинов усмехнулся. — Пущай покуда ходит. Я ведь не просто так его не трогаю, Сема. Убить его гниду краснопузую мало. Они скольких из Анкундиновых на тот свет отправили? Батю моего и дядьку к стенке поставили. Мамашу с сестрами выслали. И где они ныне? Живы ли? Пули для Демки мало. Я для него иное придумал.

— Чего?

— А ты сестру его помнишь ли?

— Иринку? Дак помню. Девка красивая. Да молодая больно. Ей ныне сколь лет то.

— Восемнадцать.

— Да чего вспоминать-то девку фофановскую, Осип? В селе нет её. Она ныне далеко. Нам не достать.

— Ой-ли! Девка в Локте ныне живет у тетки своей. У сестры матери фофановской.

— Откуда знаешь?

— Люди добрые рассказали. А с чего Дёмке сестру свою прятать? Что думаешь, Семён?

— Дак комуняки они Фофановы-то из рода Ивана Фофанова. Опасаются.

— Во! Верно кумекаешь, Сёмка. И думает Дёмка Фофанов, что не знаю я, где сестрица его младшая. А я знаю.

— Дак что из того? Я ныне начальник полиции в Вареневке, а толку что? Вот давеча был в Локте и просил начальника своего Третьяка дать мне воли с комуняками местными разобраться. Хотел Пашку Рюхина и Дёмку Фофанова к ногтю прижать. Не дал.

— А чего так? Чего твоему Третьяку жало комуняк?

— Дак задумал Третьяк что-то. Он ведь ранее при большевиках в прокуратуре у них работал. Сам комунякой был.

— Во как? И немцы верят ему?

— Не токмо верят, Осип. Он у самого майора Дитмара первейший советник. Я бы даже сказал друг. А Дитмар в наших краях человек большой.

— А ты чего Рюхина решил в оборот взять, Сёма? — усмехнулся Анкундинов. — Сестрица евоная тебе покоя не дает?

— Моя будет! Слышь, что говорю, Осип. Слово даю, что моя будет! А их породу я все одно изведу. Но ты вроде как Дёмку-то пока трогать не велишь, господин староста?

— Придет черед и до Дёмки. Я для него иное задумал.

— Поделись, — Галущак наполнил стаканы.

Они выпили и Анкундинов продолжил:

— Думаю я, Сёма, Дёмку-то к тебе в полицию определить.

— Чего? Ты в уме ли, Осип? На кой он там нужен?

— А ты далее слухай, а не перебивай. Дёмка он совет, то всякому видно. А мы с тобой из него полицая сделаем.

— Так не пойдет он служить в полицию, Осип.

— Не токмо пойдёт, но и приговоры сполнять станет. Партизан будет к стенке ставить.

— Нет. Не станет того Дёмка делать. Помрет, но не станет. Он не трусливого десятка.

— Я знаю, Сёма. Но сестрицу мы его возьмем в оборот и предложим выбор.