Достойный жених. Книга 1 - Викрам Сет

мимо белоснежных колонн клуба «Сабзипор» и просторного здания университета, обмелел с наступлением лета, но лодки и пароходы все так же деловито сновали взад-вперед, как и поезда по идущей параллельно железной дороге, что обозначала границу Брахмпура на юге.

Лата переехала из общежития к Савите и Прану, которые вернулись из Шимлы на равнину. Вернулись, окутанные любовью. Малати, часто бывавшая у Латы, в итоге прониклась симпатией к долговязому Прану, о котором у нее сперва сложилось неблагоприятное впечатление. Лате тоже нравились его порядочность и доброжелательность, так что она не слишком огорчилась, узнав, что Савита беременна. Госпожа Рупа Мера писала дочерям длинные письма из квартиры Аруна в Калькутте и постоянно жаловалась, что дочери отвечают на ее письма недостаточно быстро и недостаточно часто.

И хоть она и не упоминала об этом ни в одном из писем, опасаясь рассердить свою младшую дочь, в Калькутте Рупа Мера безуспешно пыталась найти пару для Латы.

Возможно, она недостаточно постаралась, утешала она себя, в конце концов, она же все еще не оправилась от волнений и забот, связанных со свадьбой Савиты. Но теперь наконец она собиралась вернуться в Брахмпур на три месяца – в свой второй дом. Под вторым домом она подразумевала дом дочери, а не отца. Когда поезд помчался навстречу Брахмпуру, чудесному городу, подарившему ей зятя, госпожа Рупа Мера пообещала себе, что предпримет еще одну попытку. Через день-другой после прибытия она сходит к отцу за советом.

1.13

Хотя в этом случае идти к доктору Кишену Чанду Сету за советом не пришлось. Он сам на следующий день в ярости приехал в университет и заявился прямо в дом к Прану Капуру.

Было три часа пополудни, стояла удушающая жара. Пран был занят на факультете. Лата слушала лекцию о поэтах-метафизиках, Савита отправилась за покупками. Молодой слуга Мансур пытался успокоить доктора Кишена Чанда Сета, предложив ему чай, кофе или свежий лаймовый сок. Однако тот все это довольно грубо отверг.

– Есть кто-нибудь дома? Где все? – злобно осведомился доктор Кишен Чанд Сет.

Маленькое, сплющенное скуластое лицо его с внушительным упрямым подбородком малость смахивало на свирепую морщинистую морду тибетского сторожевого пса (госпожа Рупа Мера внешностью пошла в мать). В руке он держал резную кашмирскую трость, которую использовал скорее для устрашения, чем для опоры. Мансур поспешил внутрь.

– Бурри-мемсахиб?[57] – позвал он, постучав в дверь комнаты госпожи Рупы Меры.

– Что… кто?

– Бурри-мемсахиб, здесь ваш отец.

– Ой, ох! – Госпожа Рупа Мера, которая наслаждалась дневным сном, в ужасе пробудилась. – Скажи ему, что я сейчас выйду, и предложи ему чаю.

– Да, мемсахиб.

Мансур вошел в гостиную. Доктор Сет разглядывал пепельницу.

– И? Ты не только полоумный, но еще и язык проглотил? – спросил доктор Кишен Чанд Сет.

– Она сейчас выйдет, сахиб.

– Кто сейчас выйдет, идиот?

– Бурри-мемсахиб, сахиб. Она отдыхала.

То, что его маленькую дочку Рупу вознесли не просто до мемсахиб, а до бурри-мемсахиб, озадачивало и раздражало доктора Сета. Мансур спросил:

– Желаете чаю или кофе, сахиб?

– Только что ты предлагал мне нимбу-пани[58].

– Да, сахиб.

– Стакан нимбу-пани.

– Сию минуту, сахиб. – Мансур собрался выполнить поручение.

– И еще…

– Да, сахиб?

– Есть ли в этом доме печенье из аррорута?

– Полагаю, да, сахиб.

Мансур направился в сад за домом, чтобы сорвать пару лаймов, затем вернулся на кухню – выжать из них сок. Доктор Кишен Чанд Сет предпочел вчерашний выпуск «Стейтсмена», отвергнув свежую «Брахмпурскую хронику», и сел в кресло читать. В этом доме все слабоумные.

Госпожа Рупа Мера поспешно оделась в черно-белое хлопковое сари и вышла из своей комнаты. Она зашла в гостиную и рассыпалась в извинениях.

– Ох, хватит, прекрати всю эту чушь, – нетерпеливо перебил ее доктор Кишен Чанд Сет на хинди.

– Да, баоджи.

– Прождав неделю, я решил тебя навестить. Что ты за дочь такая?

– Неделю? – блекло переспросила госпожа Рупа Мера.

– Да-да, неделю, вы правильно поняли, бурри-мемсахиб.

Госпожа Рупа Мера не знала, что хуже: гнев ее отца или его же сарказм.

– Но я только вчера приехала из Калькутты…

Ее отец от этих глупостей, казалось, был готов уже взорваться, когда Мансур вошел со стаканом нимбу-пани и тарелкой печенья из аррорута. Он заметил выражение лица доктора Сета и нерешительно замер в дверях.

– Да-да, поставь здесь, чего ты ждешь?

Мансур поставил поднос на небольшую стеклянную столешницу и повернулся, чтобы уйти. Доктор Сет сделал глоток и яростно завопил:

– Негодяй!

Мансур повернулся, дрожа.

Ему было всего шестнадцать, и он заменял своего отца, взявшего короткий отпуск. Ни один из его бывших учителей за все пять лет обучения в деревенской школе не внушал ему такого животного ужаса, какой вселял в его душу сумасшедший отец бурри-мемсахиб.

– Ты, негодяй… отравить меня вздумал?

– Нет, сахиб.

– Что ты мне дал?

– Нимбу-пани, сахиб.

Доктор Сет, тряся челюстью, внимательно взглянул на Мансура. Уж не пытался ли этот щенок дерзить ему?

– Конечно нимбу-пани, я, по-твоему, решил, что это виски?

– Сахиб… – пробормотал Мансур, совершенно сбитый с толку.

– Что ты в него положил?

– Сахар, сахиб.

– Ты, паяц! Я всегда пью нимбу-пани с солью, а не с сахаром, – прорычал доктор Кишен Чанд Сет. – Сахар для меня – яд. У меня диабет, как и у твоей бурри-мемсахиб. Сколько раз я говорил тебе об этом?

Мансура так и подмывало ответить: «Ни разу», но он остерегся. Обычно доктор Сет пил чай, и он приносил ему молоко и сахар отдельно. Доктор Кишен Чанд Сет грохнул тростью об пол.

– Иди. Что ты вылупился на меня, словно сова?

– Да, сахиб, я приготовлю еще один стакан.

– Оставь этот. Нет. Да, сделай другой.

– С солью, сахиб, – рискнул улыбнуться Мансур. У него была довольно приятная улыбка.

– Над чем ты смеешься, словно осел? – спросил доктор Сет. – С солью, конечно!

– Да, сахиб.

– И еще, дурак…

– Да, сахиб?

– И с перцем тоже.

– Как вам угодно, сахиб.

Доктор Кишен Чанд Сет повернулся к своей дочери. Она поникла перед ним.

– Какая у меня дочка? – риторически спросил он. Ждать ответа Рупе Мере пришлось недолго. – Неблагодарная! – Ее отец откусил печенье, чтобы подчеркнуть сказанное. – Непропеченное! – добавил он с отвращением.

Госпожа Рупа Мера предпочла не перечить. Доктор Кишен Чанд Сет продолжил:

– Приехала из Калькутты неделю назад и ни разу не навестила меня! Ты настолько ненавидишь меня или мачеху?

Поскольку ее мачеха Парвати была значительно моложе ее самой, госпоже Рупе Мере было очень трудно думать о ней иначе, чем о медсестре своего отца, а позже – как о его любовнице. Несмотря на то что госпожа Рупа