Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

Дед Михо ответил девушке ласково что-то на греческом. Она посмотрела на Павла, будто заглянула в самую душу….

– Может быть вам что-нибудь принести?

К кому она обращается? К нему? Он должен ответить?

– А вы из какой сказки? – вырвалось. Ничего глупее Павел придумать не смог.

– Сказки? – не поняла девушка. – Что вы, господин офицер, я из этой жизни. – Она сказала последнюю фразу просто, словно волна набежала на песок. Её алые губы раздвинулись в чуть заметную улыбку.

– Мария! – прикрикнул отец из-за прилавка. – Не мешайся под ногами, вертихвостка. Займись делом!

Девушка обижено поджала губы и скрылась за занавеской.

– Почему опять кричишь на неё? – грозно сказал дед Михо, насупив седые кустистые брови. – Разорался! Не смей кричать! Понял?

– Отец, это моя дочь. Я имею права её воспитывать, – возразил грек.

– А ты – мой сын, и я имею права тебя делать замечания! А на Марию не смей кричать!

– Мария? – изумлённо произнес Павел. – Какое чудное имя.

– Господин офицер, ну что вы, ей богу, – взмолился торговец. – Может, ещё, что хотите купить?

– Нет, спасибо, – очнулся Павел.

Попрощался с дедом Михо и вышел из палатки, но на самом пороге обернулся. Он её не увидел, но почувствовал взгляд. Её взгляд. Она смотрит ему в след из-за занавески.

Нет, ну надо же было такое сболтнуть: – Вы из какой сказки? – Ничего тупее на ум не пришло? – всю дорогу корил себя Павел.

Ложемент

Тотлебен был обеспокоен, заметив, как вражеская траншея упорно тянется к нашим позициям. Каждое утро все ближе и ближе. Он дал задание соорудить ложемент перед третьим бастионом. С этого ложемента удобно будет вести огонь по вражеским работам.

Когда спустились сумерки, и дневная пальба притихла, сапёры в сопровождении солдат выдвинулись к месту. Преодолели ров. Разобрали проходы в завале. Шли тихо. Пластуны указали место. Павел со своей ротой принялись рыть траншею. Грунт – сплошные камни, да ещё промёрз. Поддавался плохо. К утру удалось вгрызться на аршин. Начали ставить бочонки из-под пороха и заполнять их землёй. Пришла смена. Павел с ночной ротой сапёров отправился отдохнуть. После полудня он вновь привёл свою команду к ложементу.

Вскоре принялись оборудовать площадки для небольших орудий. Со стороны противника иногда раздавались выстрелы, но никого даже не ранило.

– Что французы? – спросил Павел у офицера стрелков.

– Думаю, они никак не ожидали от нас такой дерзости. Все какие-то начальники на нас в трубы пялились.

– Не к добру, – решил Павел. – Жди атаки.

В сумерках к ложементу пробрался казак от есаула Даниленко. Сообщил, что пластуны заметили движение во французских параллелях. Видели, как подошли зуавы и морской батальон.

Генерал Хрущёв отдал распоряжение одному батальону Волынского полка встать цепью перед ложементом. Дальше впереди залегли пластуны, внимательно прислушиваясь и присматриваясь. За цепью, ближе к ложементу встал ещё один батальон. Три батальона в это время работали над укреплением стен и углубляли ров впереди. Ружья поставили в козла. В случае тревоги должны были занять стрелковые позиции.

Ночью на ясное небо выкатила луна, так что работать можно было без факелов. Павел с сапёрами сходил к третьему бастиону за фашинами. К рассвету рассчитывали полностью закончить работы. После полуночи набежали тучи. Луна пропала. Пришлось трудиться впотьмах.

– Мешки набивайте землёй и кладите плотнее сверху, – распоряжался Павел, как вдруг на него налетел пластун из секрета.

– Идут! – успел крикнуть казак, и впереди все затрещало. Вспышки ружейных выстрелов, крики…

Солдаты из линейных отбросили кирки, заступы, лопаты, схватились за ружья. Вокруг Павла собрались его сапёры.

– Нам что делать, ваше благородие?

– Обороняться, – ответил Павел.

– Так, ружья не взяли. Инструмент несли.

– А кирки на что? – Он вынул из ножен саблю. – Бери все, что под руку попадётся и – на банкету.

– Сюда! Сюда! – раздалось справа, где только что они оборудовали гнездо под пушку.

В пламени выстрелов Павел увидел, как солдаты в малиновых фесках и красных шароварах переползали через бруствер.

– За мной! – крикнул он и повёл сапёров в натиск.

Рубанул зуава по голове. Тот скатился обратно в ров. Но тут же получил удар прикладом в плечо. Упал. Над ним навис француз, бородатый со звериным оскалом, занёс ружье, чтобы пригвоздить штыком к земле. Но в следующую секунду его голова лопнула от удара кирки. Павел вскочил на ноги.

– Атансьён! Атансьён! – раздалось слева в темноте.

– Я тебе сейчас дам, атансьён! – взревел Павел – Сапёры, за мной! – И кинулся на врага.

Выстрел вспыхнул прямо перед лицом, обдавая жаром. Но пуля вжикнула у самого виска.

– На! – прокричал Павел и рубанул. Лезвие вгрызлось в мягкую плоть и застряло. Он рванул саблю назад.

Его схватили за шиворот, сбросили в ров, заломали руки и потащили в темноту.

– Сюда, русские! – закричал Павел, но тут же получил зуботычину. Двое крепких зуавов волокли его к своим окопам. Вдруг один споткнулся и упал. Павел повалился на него. Вырвал одну руку, нащупал булыжник, размахнулся и ударил обидчику в висок. Тот заорал, хватаясь за голову. Второго треснул в колено и свалил.

– Ура! – Раздалось над головой.

Через него кто-то перелетел кубарем. Второй споткнулся, третий…. Сильные руки подняли его и поставили на ноги.

– Дак, это же свой! – сказал солдат.

– Свой, я, свой! – подтвердил Павел. – Где-то здесь двое французов валяются, и сабля моя.

К ложементу вернулись, перед рассветом, когда небо начинало сереть. Во рву лежало множество убитых. Появились французские санитары с белыми флагами. Принялись собирать тела.

– Ваше благородие, – обратился к нему Козлов, – французский офицер просит разрешения забрать своих из ложементов.

– Нет, не пускать, – приказал Павел. – Скажи, что сами похороним. Нечего им здесь вынюхивать.

– Месье! – К Павлу подошёл высокий капрал средних лет с черными, напомаженными усами. – Вы несправедливы. Позвольте нашим носильщикам пройти за вашу цепь и подобрать павших.

– Сделаем так, – решил Павел. – Наши носильщики принесут тела сюда, а ваши пусть их забирают.

– Согласен, – кивнул капрал.

Француз достал кисет. Предложил Павлу чёрный турецкий табак. С интересом наблюдал, как Павел набивает трубку и закуривает. Закурил сам. Трубка у капрала была дорогая, из эбенового дерева.

– Вы из Петербурга? – спросил капрал на чистом русском.

– Да. Как вы угадали?

– У вас взгляд особенный, холодный. Я жил в Петербурге. Мне знакомы такие взгляды. Мои родители ещё во время революции вынуждены были бежать в Россию. После переворота Луи-Наполеона я решил вернуться во Францию.

– Зачем же вы сражаетесь против страны, которая приютила когда-то ваших родителей?

Капрал опустил глаза, пожал плечами:

– Не знаю. Никто