А. Сахаров (редактор) - Екатерина Великая (Том 2)

– Благодарна за такое полное, хотя, признаюсь, немного и запоздалое описание юноши, которого я думала взять себе в зятья. Вы словно решили позолотить пилюлю… Говорят, люди меняются в браке. Но это дело другое. Что ещё скажете, герцог?

– Теперь уж последнее. Мне хотелось только выразить всю мою преданность вашему величеству. Клянусь своей жизнью, благом моей семьи: служить вашему величеству почту за высшую честь… И если я могу быть чем полезен…

– Чем же? Одним только. Но вы говорите…

– О да. Это именно выше моих сил. Я попробовал, как мог. И последствия вам известны. Я боялся, что он убьёт меня, этот бешеный сумасброд… Вот почему и решаюсь теперь же просить… Если я вынужден буду искать убежища при дворе русской императрицы… Неужели она мне откажет в этом за вину чуждую мне, за чужой грех?

– Ах, вот что? Вы даже полагаете ваше высочество?..

– О да… Если только Густав вернётся невредим к себе… Хотя, должен сознаться, только такая великая женщина, как Екатерина, может отпустить спокойно своего обидчика…

– Позвольте, вы о чём говорите? Вы начали о себе, о том…

– Что, может быть явлюсь просить убежища здесь, где находят его все гонимые добрые души. Именно, ваше величество. И даже полагаю, что сумею чем-нибудь отблагодарить за приют… Вся Финляндия ещё в брожении… Часть тут, часть там… Моё имя, моя дружба со шведским двором, родство, положение дают мне право слить в одно все земли от Выборга до Варанга-форда, до Гапарунда, до Торнео реки… И это обширное, новое Финляндское княжество под сенью российской короны могло бы на вечные времена служить надёжным оплотом земле вашего величества от всяких неожиданных вторжений с Крайнего Севера! Финляндцы – честный, надёжный, преданный народ, до конца служащий своим государям, если дадут им добровольную присягу. А они её дадут вам, государыня. Ручаюсь за это.

Сказал, умолк и смотрит: какое впечатление произвели его слова на эту вечную авантюристку, искательницу приключений и добычи, особенно лёгкой, не стоящей крови и денег. С этой стороны давно разгадал Екатерину хитрый швед.

И он не ошибся.

План, хотя и вероломный, но смелый и вполне осуществимый, пробудил внимание государыни.

Насторожился и Зубов, как гончая, почуявшая новый свежий след лакомой дичи: снова авантюра, бутафорская война, присоединение земель… Стало быть, снова ему первому поток наград, звонких, тяжеловесных червонцев, чинов, титулов, земель и крестьянских душ…

А жадность фаворита, казалось, росла по мере того, как он был осыпаем дарами и наградами от своей старухи покровительницы…

– Предложение весьма серьёзное, ваше высочество, – гораздо мягче, любезнее прежнего заговорила Екатерина и даже сделала попытку в заученной, ласковой улыбке открыть свои крепкие, белые зубы. – Вы понимаете: о нём надо подумать… Генерал, – вдруг обратилась она к Зубову по-русски, – подойдите ближе. Слыхали, что предлагает герцог? Это мысль неплохая, весьма здравая и крайне полезная для нас… даже в сию минуту.

Затем снова по-французски продолжала, обращаясь к регенту.

– Я подумаю. Поговорю с моими министрами… А пока, не вдаваясь во что дальнейшее, обещаю вам, что всегда будете приняты при моём дворе… При жизни моей… При моём наследнике Александре…

– При?.. Вы изволили сказать? Я ослышался?..

– Нет, именно при внуке, Александре… Я не скрываю. За сына – ручаться не могу. Он идёт особным путём. Его воля. Моя воля будет объявлена в своё время… Так вот, пока всё, что могу вам сказать, герцог. Видите, за прямое слово я всегда плачу тем же. Ещё имеете что сообщить?

– Теперь всё, ваше величество! Заранее благодарю вас… горячо благодарю за данное мне разрешение… И снова прошу верить глубокой преданности моей и готовности служить Великой императрице…

– Приходится верить… хоть и трудно на старости верить чему-нибудь… Жизнь сама изменяет… Вот и веришь меньше, чем раньше это было. Повторяю: жду вас, как приятного гостя… Всегда…

С новыми поклонами, с новыми уверениями расстался с Екатериной хитрый, изворотливый швед…

– Что же, – как бы размышляя вслух, проговорила после его ухода Екатерина, – ежели послужит нам проныра в этом деле, можно будет потешить его на время финляндской герцогской шапкою… А там, пожалуй, найдём и более пригодного ему заместителя! Не правда ли, генерал?

«Генерал», ставший вдруг мечтательным, словно очарованным чем-то, молча кивнув, поднял и нежно поцеловал дряблую сейчас, но белую, выхоленную руку…

И оба они смотрели туда, где за дверью скрылся шведский вельможа, готовый ценой предательства купить себе власть и жалкие земные блага.

А через полчаса на том же кресле сидел король Густав.

Теперь не было заметно смущения ни в манерах, ни в звуках голоса юноши. Только глаза выдавали его затаённое, глубокое волнение.

– Ваше величество, благодарение Богу, хорошо себя чувствуете нынче… Я искренно рад!

– Готова верить от души. Вы ещё так молоды, нельзя допустить, чтобы вы могли желать кому-либо сознательно зла, как о вас толкуют дурные люди…

– Мой дядя? Он был у вас… Мне сказали. Он же сам так много мешал во всём… И он посмел…

– Зачем так поспешно, сир? Ваш дядя приходил с миром. Просил при случае смягчить то, что случилось у вас… Но я не для этого просила прийти ваше величество. Генерал, вы можете потолковать с господином Штедингом, а я поговорю с его величеством.

Зубов, Штединг и один из советников посольства, пришедшие за королём, отошли в дальний конец комнаты. Осторожно вошедший Морков, которого призвал Зубов, присоединился к ним.

А Екатерина прямо обратилась к королю:

– Скажите, сир, могли бы вы мне открыто и прямо объявить: что вынудило вас к поступку… конечно, не время здесь определять его… к тому, что произошло? Спрашиваю вас… как женщина, как бабушка той несчастной малютки, кого тяжелее всех коснулся удар судьбы… Вы можете не отвечать мне. Но если пожелаете, жду только правды.

– О, ничего иного вы не могли и ждать, государыня, – порывисто, но избегая глядеть в лицо императрицы, ответил король, – я скажу всё, что у меня на душе… Как-то странно всё вышло. Обо всём были подробные разговоры целый месяц… О малейших условиях. А о религии, о самом главном, так, мимоходом, слегка… Я думал, вопроса не может возникать… Одна вера у нас: в Господа-Искупителя, Христа. Мудрая, великая государыня, друг философов, сама мыслительница, давшая законы миллионам людей, должна понять, что нет стыда и греха – принять жене обряды, которых держится муж, какие приняты его народом… Если ваше величество, став супругой принца греческой веры, приняли его обряд, то в чём позор для внучки вашей вернуться ради мужа к вере ваших предков? Так я думал, государыня. И думал ещё: если здесь, в России, народ желает видеть государыню в одной вере с собой, то и в моей Швеции мой верный, добрый народ вправе желать и требовать того же от своей королевы… Шведы малочисленны, но верны своему трону так же, как и ваши русские вам… Можно ли обижать их? И какое дело русскому народу, что принцесса, далеко ушедшая от них, чтит Создателя мира так, как чтит её супруг и король… Вот что думалось мне…

– Я перебью вас. Ваш народ, сир, много просвещённей, умнее моего. Самый обряд его веры говорит о том… Видите, я не лицемерю, как перед русскими моими подданными… Народ русский – дитя в вере своей… А ребёнка нельзя обидеть в этом священном деле, сир. Он может стать опасным. Вы понимаете меня?

– Понимаю, государыня. Но помню и о другом, о законах моей страны. Они там выше всего. Выше меня, короля… Если бы я даже захотел… Конечно, сам я не стал бы стеснять совести моей супруги. В своих покоях она могла молиться и верить, как желает. Тут она хозяйка… Но для виду… Уважая законы… Я о том говорил княжне. И вот ещё одно, чуть ли не главное, что вынудило меня поступить решительнее, чем хотел бы я сам… Я говорил с княжной. Я спросил её: пожелает ли она принять веру, которую исповедую я, её будущий супруг? И княжна охотно согласилась… И руку мне подала на том, и я…

– Внучка?! Александрина согласилась? Дала вам слово? Да быть не может! Да… Простите, в словах ваших я не сомневаюсь. Но прямо говорю: тут вышло что-то непонятное. Не могла она. Ей ли не знать, как строго отец смотрит на дело веры? Как я её учила? Как все говорили ей… Нет, всё не то… Словом, быть того не могло. Я узнаю… Выяснить надо это… Нынче же узнаю… А теперь прямо говорю вам: постараемся поправить беду. Верьте, ваш народ не спросит, как молится его королева. У вас много дел и без того для народа. И если всё уладится, вы сами должны знать, какого друга увидите во мне… И что может стоить моя дружба!

– Мне трудно отвечать. Я благодарен… Очень. Но простите: по силе наших законов уступить не могу! Если не народ, так дворянство восстанет против нарушения древних королевских прав… Одно готов обещать… Вот скоро в день моего совершеннолетия соберутся Генеральные штаты. В их власти менять основные законы страны… Больше ни у кого! И я буду сам просить… Прямо скажу: я люблю княжну, как умею… И хочу видеть её своей женой… Я буду хлопотать. Уверен, что депутаты не откажут в первой просьбе своему королю… И тогда… без волнений, без мятежа, возможного в противном случае, я предоставлю полную свободу моей будущей жене, пришлю почётных послов за королевой Швеции.