Далекий край. Первое открытие - Николай Павлович Задорнов

покрыто короткой серой щетиной, сквозь нее просвечивал жир.

Рабочие забирались на огромную тушу и вырубали в ней четырехугольные куски. В туше кита появлялись как бы колодцы. Негры работали в этих шахтах из жира.

– Бывают случаи, что негр тонет. Там, у кита в брюхе, есть вода. Если негр туда провалится – утонет, – рассказывал Тыген.

Негры выворачивали из колодцев тяжелые кубические куски белого, чистого, прозрачного жира. Тыген залез на голову кита и запустил в отверстие огромный шест.

– Это у него дыхательная дырка, – объяснил он Чумбоке. – Кит из нее воду вверх пускает.

На берегу зажгли костры. Гиляки и негры таскали куски жира к котлам.

Хивгук вместе с детьми и другими оставшимися гилячками не приближалась к кострам. Женщины прятались по другую сторону острова, за гребнем с кривым лежачим лесом. На случай, если рыжие появились бы и там, лодки стояли рядом. Тыген полагал, что жена его в безопасности. Он работал, чтобы выручить жен своих братьев, женщин своего рода.

Чумбока колол дрова и подкладывал под котел.

– Живо, живо! – говорил ему Тим.

Его самого двадцать лет тому назад схватили на Слоновом берегу и в кандалах увезли на север. Подманили на побрякушки, а потом кинули в люк. С тех пор он стал матросом.

За работой следил негр Джо. Когда поблизости не было никого из англичан, Джо важничал, ходил, выпятив живот, как будто бы не был тощим и плоским, как доска. То вдруг он щурился и словно нюхал что-то. Он проделывал перед гиляками все то, что делали перед ним его хозяева.

Неграм приходилось нелегко. Джо бранил их, пинал и бил веревкой.

Приезжал белокурый Боб. Он бил и белых и негров, а на гиляков не обращал внимания. Только Чумбоке досталось от него за любопытство. Чумбока потрогал его одежду и полетел навзничь от удара в лицо. «Как они дерутся ловко, – думал Чумбока, – и запросто. Любят драться!»

– Тебя бы вместо кита сварить в этом котле, – сказал ему Чумбока по-гиляцки.

– Иес, иес! – с важностью ответил матрос.

– Ты собака! Собачья душа!

Гиляки не выдержали и громко захохотали.

– Чумбока в глаза ругает рыжего, а тот ничего не понимает! – удивлялся Тыген.

– Иес! – бормотал Боб.

– Иес, иес! – вдруг передразнил его Чумбока.

Боб схватил его за ворот, согнул и дважды ударил ногой под зад.

Чумбока упал. Потом встал, улыбнулся виновато и, подойдя к белокурому Бобу, неожиданно дал ему такого пинка, что даже матросы расхохотались.

С судна привезли бочки и налили их китовым жиром. Мясо разрешалось брать гилякам. Они с жадностью пили жир и поедали все, что оставалось от выварки. Относили куски своим женам за гребень косы. Понемногу и женщины осмелели. Они стали появляться из-за стелющихся кедровников. Когда Джо и белых не было поблизости, негры разрешали гилячкам набирать в свои берестяные ведра жир и мясо. Грузный пожилой негр с тяжелой нижней челюстью и огромными голубыми белками, курчавый и лобастый, взял на руки маленькую дочку Хивгук и заплакал. Гиляки удивлялись, как много слез текло из его выпученных глаз, которые он закатывал к небу, шевеля огромными белками. Но едва послышался поблизости выстрел Боба, охотившегося на гусей, негр отпустил ребенка и показал гилячкам знаками, что надо бежать; он вытер слезы и встал к котлу.

Гиляки отвозили жир на корабль в своих лодках. В одну из таких поездок Тятих увидел свою жену. Она стояла у борта и махала ему рукой. Другие гилячки выглядывали из круглых окон в борту судна. Они плакали, просили их взять на берег, спрашивали про детей.

* * *

– Этот кит последний! – объявил Хэндли своему другу Бобу за бутылкой, когда бочки с ворванью были наполнены, засмолены и погружены на судно. – Довольно! Тысячу чертей! Тут можно сойти с ума.

– Да, мы смело можем пуститься в путь, – согласился Боб.

– На двадцать тысяч фунтов стерлингов не привозил ни один китобой… Но где Остен, черт бы его побрал?!

– На этот раз нам удача у охотских берегов… Кажется, китов здесь не меньше, чем в Пенжинской губе…

– В Охотское и Камчатское моря стали ходить американцы. Янки! Сколько сосчитали мы китобойных кораблей в этом году?

– Двадцать четыре, – отвечал Боб.

– А в сорок пятом?

– Только восемь, сэр.

– Видишь! Через несколько лет тут не заработаешь шиллинга. Почему бы тогда не запретить вход в море всем китобоям, кроме английских? А?

Пьяный шкипер, видимо, начал заговариваться.

– А русские, сэр? Ведь это русское море…

– Русские?! – с гневом вскричал Хэндли. – О! Русские! Черт с ними!

Хэндли забормотал что-то про устье Амура, про Остена, с которым виделся он более полутора лет тому назад в Англии, потом поминал жир, доллары, американцев…

– Да, Остен послан сюда… Мы, китобои, желаем преимущества. Хозяева не дураки! А русские… Что же! Мы видели русских… А помнишь, как в компании с Томсоном и с Веселым Мертвецом входили в Авачинскую губу?

– Да, славный разгром мы там устроили, – согласился Боб. – Разобрали на дрова батарею!

– Такого случая еще не было на океане в торговом флоте! Торговые моряки в мирное время!

– Но довольно! Едем, Боб, в Гонолулу, там продадим жир и оттуда – на родину! Мне опротивели эти моря. К черту Остена! Давно уже время ему быть на месте. Боб, я не стану его дожидаться. К черту всех! Завтра с рассветом мы свободны. Киты убиты, жир в бочках… Подальше от русских берегов! Я не могу больше ждать. Пусть адмиралтейство ищет других дураков.

– А если приблизиться к устью Амура? – спросил Боб.

– Боже нас сохрани! С грузом жира? Когда доподлинно известно, что входа в лиман нет? Кругом мели и такие песчаные пустыни, что в них высыхает целая река… Тут гибли все корабли… Это одно из самых таинственных мест на земле. Веселый Мертвец рассказывал, что без заклинаний нечего и думать идти к устью Амура. Я и так убил лишнего кита и нагрузил судно свыше возможности. А Остен, быть может, уже отбывает каторгу на рудниках Сибири… Едем, Боб! Я суеверен. Подальше отсюда… Я не хочу работать в шахте под землей… Сигнальте неграм, чтобы убирались с берега… Что будем делать, если еще пойдут киты?

Шкипер разгладил свои пышные усы цвета зрелого колоса и, вскинув брови, расширил маленькие голубые глаза. Он был темен лицом, но румян. Этот румянец и светлые свежие усы на загорелом лице свидетельствовали о том, что он еще очень крепок и здоров.

– Двадцать тысяч фунтов стерлингов не шутка! Это богатство добыл я из Охотского моря… Богатое море! Когда я дома и сплю в шерстяных носках и в колпаке на мягкой кровати, а моя милая Эллен и дорогие дети подле меня… О! Мне тогда часто снится Охотское море… Море, полное зверей, кишащее зверями. Этот сон напоминает картинку из Библии… Всемирный потоп! Я просыпаюсь! Я с ужасом думаю, что мне снова предстоит идти в эту холодную страну за русскими китами… Сэр! – воскликнул Хэндли, ударяя по столу могучим кулаком. – Кто поверит, что такие мысли приходят в голову шкиперу китобоя?.. Молчите. Выпьем, Боб, и споем про старую веселую родину… А завтра в путь… Все наверх. Покинем эту холодную воду, и черт с ним, с Остеном! Пусть добирается как хочет или подохнет на этом песке вместе с гиляками…

Утром негры и гиляки заняты были меной, когда Боб, прибывший с судна, приказал возвращаться всем на борт.

В ожидании выдачи своих жен гиляки собрались на берегу. Гилячки, несколько осмелевшие за последнее время, пришли встречать своих сестер и подруг. Дети окружали их. Они с нетерпением ожидали возвращения своих матерей. Но гилячек не везли.

Появился Джо. На грязную работу всегда посылали его. За ним, с ружьем и пистолетами за поясом, шел Боб. Женщины посмеивались, глядя на негров и на рыжих. Старались тронуть их одежду. Матросы со смехом вдруг схватили жену Тыгена, красавицу Хивгук, и потащили в лодку.

– Эй, от борта! – крикнул из шлюпки Боб и выстрелил вверх.

Шлюпка сразу же отвалила. Джо и матросы налегли на весла.

Тыген был в отчаянии. Он кинулся к лодке. На корабле ставили паруса. Китобойное судно