Николай Лузан - Призрак Перл-Харбора. Тайная война

— Что молчишь, Лаврентий? Боишься? Абакумов мужик здоровый, говорят пятаки запросто гнет, — уже откровенно издевался Сталин.

— Я боюсь? Завидую? Было бы чему. Слишком широко шагает, как бы штаны не порвал, — зло бросил Берия.

— А может, японцы хитрят? — резко поменял тему Сталин.

— Скорее, ждут, что получится у Гитлера под Москвой.

— Не дождутся! Фашисты уже не те. Провалился блицкриг, не за горами тот день, когда погоним их в шею. И помогут нам в этом свежие сибирские дивизии.

Берия оживился — Хозяин оценил доклад. И бодрым тоном заявил:

— Смелое и важное решение, товарищ Сталин. НКВД сделает все, чтобы обеспечить в тайне переброску войск под Москву.

— Это хорошо, но недостаточно! Рано или поздно разведка японцев узнает, что их провели, и тогда, имея под рукой вооруженную до зубов Квантунскую армию, они ударят нам в спину. Нет, Лаврентий ждать до весны, как утверждает Зорге, японцы не станут.

— Но к тому времени сибирские дивизии решат судьбу битвы за Москву!

— К сожалению, над временем мы не властны, — философски заметил Сталин и продолжил: — А вот над людьми — да! Поэтому незачем ждать весны. Раз хотят японцы воевать, то пусть воюют. Им надо только помочь.

— Как? Зачем? — опешил Берия.

— Ты что, шуток не понимаешь? — улыбка сошла с лица Сталина, и его голос, наливаясь гневом, зазвучал в кабинете:

— Проклятые ростовщики! Мы перемалываем фашистские дивизии, а они откупаются самолетами, пушками и еще дерут проценты! Сволочи! За будущую победу хотят расплачиваться кровью русских!

Берия перевел дыхание — гнев Хозяина обрушился на союзников — и поддакнул:

— Черчилль начнет воевать, когда наши танки выйдут к Ла-Маншу.

— Нет! Мы заставим их сражаться сегодня! Американцы с японцами балансируют на грани войны, остается только подтолкнуть.

— Японцев! — с ходу ухватил мысль Берия.

— Правильно, Лаврентий! Но решать эту задачу требуется аккуратно. Надеюсь, тебе не надо объяснять деликатность положения?

— Я все понимаю, Иосиф Виссарионович.

— Сегодня американцы хоть хреновые, но союзники.

— Союзники до тех пор, пока Гитлер не подохнет!

— Потерпим их до его похорон, — процедил Сталин и тоном, не терпящим возражения, распорядился:

— За операцию головой отвечаешь! Подбери самых надежных. О конечной цели они не должны знать. Работу начнешь одновременно через американцев и японцев. Операцию завершить к концу года. Ты меня понял, Лаврентий?

— В Японии выполнить эту задачу в указанные сроки очень сложно. Там нет агентов такого уровня. В Америке такие возможности… — и Берия осекся под взглядом Сталина.

— Стареешь, Лаврентий, теряешь хватку, — холодно произнес он.

— Я выполню Вашу задачу, Иосиф Виссарионович! Я кину на это все силы НКВД! Я… — принялся заверять он.

— Не суетись, Лаврентий. Сам знаешь, она нужна при ловле блох. На Рузвельта необходимо найти выход по нетрадиционному каналу, через людей которым он абсолютно доверяет, «ушей» НКВД там близко не должно быть.

— Найдем, товарищ Сталин! Найдем, и к весне задачу выполним.

— Поздно. Гитлеру, как воздух, нужна крупная победа, чтобы поднять дух армии и союзников. Поэтому надо торопиться, особенно тебе, Лаврентий. Чекист не может плохо работать, у него есть только два пути — на выдвижение или в тюрьму.

Берия переменился в лице. Это не укрылось от внимания Сталина, и он с сарказмом произнес:

— Говорят, у тебя с местами стало плоховато, но одно-то найдется?

— Товарищ Сталин, для чекиста не существует невыполнимых задач. Если потребуется, я готов отдать за Вас жизнь! — поклялся Берия.

— Вы что, сговорились? Вчера то же самое говорил Устинов. А кто работать будет? — с иронией произнес Сталин.

— Иосиф Виссарионович, я готов сражаться, где Вы прикажите.

— Оставь это, Лаврентий. Лучше думай, как выполнить задачу. Мне кажется, надо использовать старые коминтерновские связи. Среди них полно евреев, хватает их и в окружении Рузвельта.

— Проработаем, товарищ Сталин! — заверил Берия и, помявшись, спросил:

— Решение Политбюро по данному вопросу будет?

— Зачем? Партия тебе и так доверяет. Желаю успеха, — закончил беседу Сталин.

Берия суетливо сложил документы в папку и направился к выходу. Вслед, как плеткой, хлестануло:

— Партия доверяет, Лаврентий, но и строго спросит!

Он, как ошпаренный, выскочил в приемную, столкнулся с перепачканным кирпичной пылью Власиком — одна из бомб угодила в здание арсенала, молча сунул руку ему и поспешил к машине. Саркисов, адъютант, предупредительно распахнул дверцу, Берия плюхнулся на заднее сиденье и сквозь зубы процедил:

— К себе!

По дороге в наркомат из головы не выходили последние фразы Сталина: «Партия тебе доверяет! Какая, к е… матери, партия! — задохнулся Берия от возмущения. — Сказка для дураков! За ее доверие Ягода и Ежов поплатились своими шкурами! Теперь меня решил на крючок взять? Дьявол Сухорукий опять всех перехитрил!».

У Берии не возникало и тени сомнений в том, что в случае провала операции он окажется на месте своих предшественников. Они, сыграв отведенные им роли в грандиозном спектакле Сталина под названием «враги партии и социализма», вскоре отправились вслед за своими жертвами Зиновьевым, Бухариным, Рыковым…

«И упаси бог попасть в лапы Абакумова! — поежился Берия при одной мысли о нем. — Вспомнишь даже то, чего не было! И тогда эта трусливая свора прихлебателей из Политбюро зальется в восторженном лае. Сволочи! У самих руки по локоть в крови. Под расстрельными списками стоит не только моя подпись, но и ваши! Холуи сраные! Слава богу, на дворе не 37-й, а 41-й. Гитлер в двух шагах от Москвы, а на востоке самурай вот-вот на спину прыгнет. И кто тогда прикроет жопу Хозяина? Мерецков с Рокоссовским? Молокососы! Жуков, план которого вы похерили в мае, а к октябрю просрали пол-России? Нет, только я и НКВД сможем защитить Хозяина, если Гитлер займет Кремль!»

Это успокоило разгулявшиеся нервы, и Берия сосредоточился над поручением Сталина. Из того, что приходило на ум, наиболее приемлемым казался вариант «свой-чужой». Эта схема не раз обкатывалась им еще во времена работы в Закавказской ЧК и отменно себя зарекомендовала.

«Да, надо идти по ней, — укреплялся он в своей мысли. — В случае успеха лавры достанутся мне, а если провал, то его можно свалить на „стрелочника“. В итоге все закончится очередным разоблачением крупного японского агента, пробравшегося в органы. Вопрос заключается в том, на кого сделать ставку? Рядовому оперу и среднему начальнику такое дело не поручишь, не тот уровень. Кобулов? А может, Гоглидзе? Он возглавляет целое управление и под боком у японцев. Оба преданы, как псы. Нет, не годятся. Слишком много знают.

А если Фитин? — всплыла другая фамилия. — Почему бы и нет! Молод, в интригах не искушен и всего полгода руководит управлением. С высшим образованием, не то что костоломы Кольки Ежова с пятью классами и коридором — годятся только на то, чтобы хребты ломать и пятки дубьем чесать. А этот головастый и язык за зубами держать умеет, за все время ни разу не попал под прослушку. Пожалуй, слишком умен и может раньше времени догадаться. Ну, тогда сам себе подпишет приговор», — остановил Берия свой выбор.

К себе он возвратился в твердой уверенности поручить это архитонкое и архиважное дело именно Фитину. Несмотря на поздний час, работа в наркомате не останавливалась. Войдя в приемную, Берия распорядился:

— Дело Фитина — на стол, а самого — на связь! — на ходу бросил Саркисову: — Ужин — в комнату отдыха!

Швырнув китель на стул, он долго плескался в душе, смывая вместе с потом остатки страха. В кабинете зазвонил телефон, и в дверях появилась плотоядно-пресыщенная физиономия Саркисова.

— Ужин готов, Лаврентий Павлович! Звонит Фитин, — доложил он.

Нарком бросил полотенце на спинку стула, подошел к телефону и дружески поздоровался:

— Здравствуй, Павел Михайлович!

Из трубки доносилось учащенное дыхание. Молодой начальник управления смутился — подобное обращение наркома было непривычно — и строго по уставу ответил:

— Здравия желаю, товарищ народный комиссар внутренних дел!

— Павел Михайлович, подготовь доклад по нашим перспективным оперативным возможностям в США, имеющим выход на самый верх. Я имею в виду ближайшее окружение президента Рузвельта.

— В письменной или устной форме? — уточнил Фитин.

— В устной. Часа тебе, надеюсь, хватит?

— М-да!

— Договорились. Заходи без звонка, — закончил разговор Берия, положил трубку и развернулся к столу.

На накрахмаленных салфетках в хрустальной вазе высилась горка из винограда и гранатов. В пузатом графине искрилось красное вино. На фарфоровом блюде лоснились жирные, аппетитно подрумяненные куски мяса. Сочная зелень из кинзы и петрушки напоминала о лете и теплом море. Саркисов угадал желание наркома и до краев наполнил бокал. Берия, смакуя каждый глоток, выпил до дна — нервные спазмы ослабли, в горле прошла сухость, и глаза от истомы закрылись сами. Осторожно опустив бутылку на стол, Саркисов скользнул в приемную и плотно прикрыл дверь.