Разведчик Линицкий - Виктор Васильевич Юнак

– не самое плохое качество у человека, – заметил Линицкий. – Разведчику, конечно, это мешает чрезмерно, а военному переводчику – ничуть. Вот в ближайшее воскресенье и пригласи своего Володю, посмотрим на него, поговорим с ним.

– Спасибо, папочка, – улыбнулась Галина и, поцеловав отца в щеку, встала, убежав к себе в комнату.

– Им бы, конечно, лучше характерами поменяться, – вздохнула Екатерина Фёдоровна. – А то, боюсь, как бы из этого Володи подкаблучника не получилось.

– Ничего, Катенька! Наша с тобой дочь даже подкаблучника плохому не научит.

Линицкого вызвали на Лубянку с отчетом о проделанной работе. Отчет и общая оценка его разведывательной деятельности признаны, как и в тридцатые годы, блестящими.

При личной встрече руководитель внешней разведки, комиссар госбезопасности 3-го ранга Павел Михайлович Фитин предложил ему отдохнуть и подлечиться, но Линицкий категорически отказался:

– Работа во славу моей великой Родины мне никогда в тягость не была, товарищ комиссар госбезопасности 3-го ранга. Она мне доставляет лишь большую радость. Готов по вашему приказу хоть завтра отправиться на новое задание.

– Другого ответа я от вас и не ожидал, Леонид Леонидович. И все же отдохнуть мы вам дадим время. А после вы получите очередное задание государственной важности.

– Разрешите идти?

– Идите, подполковник!

Осенью Галина с Владимиром сыграли свадьбу. Линицкие не хотели никаких пышных празднований: в условиях, когда страна еще находилась в полнейшей послевоенной разрухе, да еще и при гибельном неурожае этого лета, это было бы слишком. Но все-таки по линии наркомата Леонид Леонидович получил некоторые деликатесы, вроде черной икры и красной рыбы. Были приглашены только родственники со стороны Линицких и Виноградовых, да ближайшие друзья родителей и молодых. Разумеется, не были забыты и «харьковские старики», как их называл Леонид Леонидович. Из Харькова были вызваны дядя Линицкого – Владимир Иванович Линицкий, и тетки – сестры Арцыбашевы.

Чуть менее чем через год у семейства Виноградовых родилась дочка, которую назвали Аллой. К сожалению, отец с матерью не смогли не только поздравить Галину, но даже своевременно узнать о том, что они стали дедушкой и бабушкой – в 1946 году Леонид Леонидович, Екатерина Фёдоровна и их младшая дочь Гордана вылетели в Югославию – для работы с нелегальных позиций.

2.

Международная обстановка после окончания войны ничуть не улучшилась. Формально страны-союзники по антигитлеровской коалиции еще соблюдали приличия, однако противоречия между СССР и Западом все более углублялись. Сталин решил, что он, как главный победитель фашизма и как главный пострадавший от него, имеет полное право на некое превосходство над остальными. Передел мира (не только в Европе, но и в Азии) входил в свою наиболее активную фазу. Влияние коммунистов в Европе и Юго-Восточной Азии становилось все более мощным. В Греции шла гражданская война между коммунистами и антикоммунистическими силами. СССР предъявил территориальные претензии Турции и не спешил выводить войска из Ирана.

Разумеется, такое не нравилось ни президенту США Гарри Трумэну, сменившему умершего в 1945 году Франклина Рузвельта, ни новому премьер-министру Великобритании Клементу Ричарду Эттли, в том же сорок пятом году сменившему Уинстона Черчилля. Президент Трумэн даже грозился применить против СССР атомное оружие, а в штабе генерала Эйзенхауэра был даже подготовлен план «Totality» – первый из американских планов войны с СССР (в Англии подобные разработки начались по инициативе Черчилля еще весной 1945 года).

Впрочем, старина Черчилль тоже не думал уходить с политической сцены. Он еще не сказал своего последнего слова. И он четко заявил об этом в своем знаменитом выступлении в американском городке Фултон в Вестминстерском колледже 5 марта 1946 года, где он находился не с официальным визитом, а как частное лицо, на правах отдыхающего. «Фултонскую речь» в Советском Союзе небезосновательно соотносили с началом так называемой холодной войны.

В начале фултонской речи Черчилль констатировал, что отныне «Соединенные Штаты находятся на вершине мировой силы». «Это – торжественный момент американской демократии», но и крайне ответственное положение. Противостоят им два главных врага – «война и тирания». Объединённые Нации не смогли защитить мир, и поэтому было бы «преступным безумием» поделиться с ними секретом ядерной бомбы, которым пока владеют США, Англия и Канада. Чтобы стать реальным гарантом мира, Объединённые Нации должны иметь собственные вооруженные силы – в первую очередь воздушные, – сформированные на международной основе. «Я, – сказал Черчилль, – хотел видеть эту идею реализованной после Первой мировой войны и считаю, что это нужно осуществить немедленно».

Черчилль, как и всегда, говорил ярко, сочно, образно: «Мы не можем закрыть глаза на то, что свободы, которые имеют граждане в США, в Британской империи, не существуют в значительном числе стран, некоторые из которых очень сильны. В этих странах контроль над простыми людьми навязан сверху через разного рода полицейские правительства до такой степени, что это противоречит всем принципам демократии. Единственным инструментом, способным в данный исторический момент предотвратить войну и оказать сопротивление тирании, является “братская ассоциация англоговорящих народов”. Это означает особые отношения между Британским содружеством и Империей и Соединенными Штатами Америки…

Тень упала на сцену, еще недавно освещенную победой Альянса. Никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намерены делать в ближайшем будущем и есть ли какие-то границы их экспансии. Я очень уважаю и восхищаюсь доблестными русскими людьми и моим военным товарищем маршалом Сталиным… Мы понимаем, что России нужно обезопасить свои западные границы и ликвидировать все возможности германской агрессии. Мы приглашаем Россию с полным правом занять место среди ведущих наций мира. Более того, мы приветствуем или приветствовали бы постоянные, частые, растущие контакты между русскими людьми и нашими людьми на обеих сторонах Атлантики. Тем не менее моя обязанность, и я уверен, что и вы этого хотите, изложить факты так, как я их вижу сам».

И вот как Черчилль эти факты увидел: «От Щецина на Балтике до Триеста на Адриатике, через весь континент, был опущен “железный занавес”. За этой линией располагаются все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы: Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест и София, все эти знаменитые города с населением вокруг них находятся в том, что я должен назвать советской сферой, и все они, в той или иной форме, объекты не только советского влияния, но и очень высокого, а в некоторых случаях и растущего контроля со стороны Москвы… Коммунистические партии, которые были очень маленькими во всех этих восточноевропейских государствах, были выращены до положения и силы, значительно превосходящих их численность, и они стараются достичь во всем тоталитарного контроля».

Вспоминая конец Первой мировой войны, Черчилль напомнил, что в те дни были