Валерий Поволяев - Атаман

— Поздравляю, ваше высокопревосходительство, вы очень удачно выбрались из морской клетки.

Перед проходом через железнодорожный тоннель бригада устроила короткий привал.

— Может; мы напрасно остановились? — спросил атаман у Сорокина, цепко оглядывая недалекую сопку, поросшую хмурым темным лесом. Из высокой травы, лихо подпрыгнув, пронесся мимо легкокрылый кузнечик. Атаман проводил его взглядом. — Может, лучше было форсировать тоннель с ходу?

Сорокин был осторожным командиром. Он отрицательно качнул головой:

— С ходу нельзя!

— А так мы невольно привлекаем к себе внимание... Остановились перед самым тоннелем.

— Наоборот, ваше высокопревосходительство, привлекли внимание, если бы не остановились. У всякого марша обязательно возникает во время движения хвост — отстают не только нерадивые, но даже лучшие. Перед такими переходами, как через этот тоннель, отставших мы обязательно поджидаем.

— Если бы шла война — тоже поджидали бы?

— На войне другие законы, ваше высокопревосходительство.

Атаман еще раз оглядел темную заросшую сопку, гигантским зверем оседлавшую землю.

— В тоннеле могут быть меркуловские пулеметы, полковник? — спросил он.

— Могут.

— Тогда, я полагаю, в тоннель мне лучше не соваться. Лучше взять несколько казаков и пойти поверху, через перевал... А? — Семенов хотел убедиться в своей правоте. Он ожидал, что полковник поддержит его, но Сорокин неожиданно засомневался:

— Не знаю, Григорий Михайлович, без разведки я не готов ответить на этот вопрос.

— Так вышлите разведку, полковник!

Сорокин едва приметно улыбнулся:

— Уже выслал. Скоро она должна вернуться.

Атаман повеселел, хлопнул ладонью о ладонь.

— И все-таки, полковник, если в тоннеле стоят пулеметы, если меркуловские офицеры будут ощупывать каждого из нас, словно курицу, может, мне действительно лучше пройти хребет поверху, через перевал, и не рисковать?

Командир бригады просительно приподнял одно плечо:

— Давайте подождем минут пятнадцать, Григорий Михайлович. Вернется разведка — и мы решим.

Тем временем бригаду догнали три разъезда с несколькими отставшими казаками — у одного лопнула подпруга на седле, у другого захромала лошадь — в копыто всадился кованый, в опасную кривулину согнутый гвоздь, у третьего внезапно пошла кровь носом....

Сорокин передал командирам полков приказ пересчитать людей. Он, ожидая разведку, тянул время.

Атаман вновь оглядел горбатую грузную сопку, простреленную насквозь прямоугольным лазом — железнодорожной штольней. Сопка была тиха, мертва, будто в ее зарослях совсем не было людей. А люди там были — в разведку ушли пять человек.

К Сорокину стали подходить командиры полков, докладывать о численности. Отставших не было, все отставшие подтянулись.

Вот только разведка пока не вернулась.

Прошли пятнадцать минут, но громоздкая длинная сопка была по-прежнему тиха и уныла.

— Ну все! — решительно произнес атаман, взялся за повод коня — гнедого жеребца, сунул ему в мягкие губы кусок сахара. — Мне нужны три казака посообразительнее, три — этого хватит. Еще со мной поедет адъютант и... и все.

— Погодите немного, ваше высокопревосходительство, — попросил Сорокин, — разведка сейчас вернется. Видать, у нее сложности какие-то, раз она не вернулась до сих пор. Может, наткнулась на кого-то?

Атаман, дав коню кусок сахара, нервно заходил по запыленной до мазутной сизи травяной площадке, примыкающей к тракту: он понимал, что, вполне возможно, с одной из ближайших сопок за ними наблюдают, а раз так, то всякая задержка обязательно вызовет подозрение, если уже не вызвала, и это рождало в атамане раздражение, некий внутренний холод, который мешал ему сосредоточиться. Из-под ног во все стороны стреляли мелкие шустрые козявки, распылялись, брызгали, и чем больше атаман мерял нервными шагами пятачок, тем больше козявок было. Время, казалось, обрело плоть — тяжелую, тревожную, загустевшую, как незнакомое химическое вещество, — и было набито этими козявками, словно навоз. Тьфу!

Наконец вернулась разведка. Старший в команде лазутчиков — худой, похожий на мальчишку урядник с красными чахоточными щеками и блестящим, будто намазанным лаком взором — доложил атаману:

— Через верх идти нельзя, ваше высокопревосходительство, — завалят.

— Почему нельзя?

— Я же сказал — завалят. Там, похоже, готовят бурную встречу с рукоплесканиями — стоит аж два пулемета. И народу, народу... — Урядник раскинул руки в стороны, будто хотел обнять атамана и защитить его от всех напастей, существующих на белом свете, — более чем...

— Более чем... чего? — поинтересовался Сорокин.

— Более чем... — Урядник споткнулся на мгновение и закончил бодро: — Более, чем у нас в бригаде. Мы попробовали взять левее, — он провел рукой по контуру сопки, — там есть один небольшой лаз, с конем не пройти, но пешим можно, и там стоит пулемет. Чтой-то слишком прочно они обложили нас.

— Не нравимся мы им, вот и обложили, — спокойно отозвался командир бригады, вскинул руку к козырьку: — Спасибо за службу, Сидоренко.

— Рад стараться! — Урядник четко, на одной ноге развернулся и побежал было к своим товаршцам-разведчикам, но Сорокин окликнул его: — Сидоренко!

Урядник вернулся, щеки у него от быстрых движений заалели еще больше — а ведь явно туберкулезник, подумал Семенов, жаль урядника — списывать придется,

— Ты там случайно... не засветился?

— Обижаете, господин полковник. Сколько ни хожу в разведку — один только раз засветился — в пятнадцатом году немцы меня в своих окопах на пустые бутылки изловили — и то отстрелялся, ушел.

— Ладно, ступай, прости за глупый вопрос. — Командир бригады повернулся к Семенову: — Извините, Григорий Михайлович, но выход один: предлагаю вам надеть солдатскую шинель, на голову — обычную казачью фуражку. Станете в строй во втором полку, этот полк у меня в бригаде самый надежный, и пойдете вместе со всеми. Либо будем прорываться с боем.

— С боем исключено, полковник. Слишком много положим людей. У нас ведь ни одного орудия, ни одного пулемета... И патронов нет.

— Ни одного орудия, ни одного пулемета, верно, — подтвердил Сорокин, — зато не все карабины без патронов. У двух полков — по полной обойме.

Это была приятная новость.

— А насчет переодевания... Меня это совершенно не беспокоит. Я уже столько раз переодевался в солдатскую форму, что скоро, наверное, перещеголяю Керенского. Хотя не хотелось бы.

Полковник промолчал, не ответил атаману, и это вызвало у Семенова глухое раздражение, он хотел было сделать несколько жестких поучительных замечаний, но, глянув на озабоченное похудевшее лицо Сорокина, сдержал себя.

— Ладно, во второй так во второй, — произнес атаман, остывая, — во втором полку — во вторую сотню... Число «два» для меня счастливое.

Младший Меркулов на этот раз решил не полагаться на фон Ваха — пруссак подводил раньше, может и сейчас подвести, — тряхнул роту охраны, приписанную к правительству, созвонился со Смолиным, взял людей у него и у Вержбицкого, выслал в помощь фон Ваху еще несколько грузовиков с солдатами и пулеметами.

Меркулов понимал, что это — последний шанс взять Семенова, поэтому и решил установить на его пути «расческу» погуще — гребень из заслонов, через которые не то чтобы атаман — даже муха не могла бы пролететь.

Когда Забайкальская бригада — в столбах пыли, в охлестах плеток, в возбужденном говоре казаков — подошла к тоннелю ближе, стало видно, что меркуловцы основательно подготовились к встрече не только на перевале, но и здесь, внизу. В каменных брустверах, возведенных и справа и слева от черной, пахнущий сыростью железнодорожной штольни, в углублениях брустверов были установлены два «максима». «Максим» ждал и в самом тоннеле — на опрокинутой дрезине за пулеметом лежал бородатый плосколицый первый номер, второй номер сидел на корточках рядом, держал в руках расправленную ленту.

— Да, накрошили бы они из нас капусты, — увидев пулеметы, пробормотал Сорокин, — и на суп, и на тушенье хватило бы. — Он нервно дернул головой, на всосанных подскульях появился румянец. — Прогневала Россия Всевышнего, русские бьют русских. Эхма!

Перед пулеметами выдвинулся офицер, скрестил над головой руки:

— Стой!

— Бригада, стой! — продублировал команду Сорокин. Подождал, когда офицер — капитан с начищенными до золотого блеска пуговицами на мундире приблизится к нему, спросил насмешливо: — Кого-нибудь ищете, господин капитан?

— Жизнь у всех нас, господин полковник, такая, что каждый обязательно кого-нибудь ищет. — Капитан принял насмешливый тон Сорокина. — Список бригады есть?

— Конечно. У начальника штаба. По полкам. Да вы лучше, капитан, назовите фамилию человека, который вам нужен, — предложил Сорокин. — Если он у нас, я его без всяких списков выдам.