Андрей Агафонов - Сны курильщика

Любовь как метафизика. Принцип неадекватности (несчастная любовь), принцип относительности (кто сильнее любит: один Гамлет или сорок тысяч братьев?), единство и борьба противоположностей — духа и материи, души и плоти, Инь и Янь. Диалектика отношений, которой мы охотно подчиняемся, даем себя пошвырять туда–сюда. Почувствовать себя игрушкой в руках судьбы, газетой на костре, пылинкой, перышком. Придаем себе нежность и уязвимость, хотя отродясь наждачные. Каменеем лицами, хотя из того же мяса сделаны, что и любая котлета. Одухотворяем кровь и слезы, технические жидкости, вроде тасола. Требуем от окружающих какого–то иного, нежели обычно, отношения: «Пожалейте меня, я люблю!» «Посмотрите на меня, я люблю!» Страх остаться одному. Страх остаться вдвоем. На вас, любовничков, весь мир уставился:

You're an actor, act, motherfucker!

(Тони Скотт, «Настоящая любовь»)

На самом деле никто ничего такого от вас не ждет, все всё знают. И на придурка, орущего в четыре утра на весь город: «Я ЛЮБЛЮ!» — заслуженно выливается ведро помоев. Любовь банальна, как банановая кожура: кто на ней не поскользнется?.. Письма великих к своим любимым (издаются специальные сборники) смертельно скучны, если только не написаны с явным расчетом на скорейшее обнародование со множеством черновиков и вариантов… Не только любовь — любое чувство банально и примитивно. А уж сильное чувство делает того, кто ему поддается (то есть, позволяет видимо проявляться), просто пошляком. Такой «чувствительный» субъект выглядит как литературный герой, а литературные герои — не живые люди. Они суть воплощенные идеи, некоторые отдельные черты, присущие психологии каждого из нас, но — усиленные, лишенные мешающего («мещанского») фона, соединенные волей творца в художественном образе. В этом смысле очень показателен триллер В. Шекспира «Ромео и Джульетта». Ведь там абсолютно некому подражать. Ромео и Джульетта любили друг друга не сильнее, чем любая парочка школьных голубков. Кабы не их двойное самоубийство в состоянии аффекта, все эти страсти (я ничуть не сомневаюсь в их подлинности) очень быстро бы выродились, истончились и зачахли. В законном, разумеется, браке. Собственно, трагедия Шекспира — не трагедия разлученных любовников, но трагедия случайностей, несовпадений, неувязок, недомолвок и недоразумений: письмо чуть запоздало, Джульетта очнулась чуть позже, чем надо бы… Другое дело Гамлет — взрослый человек, его страдания не обусловлены временными несовпадениями и физиологией: его терзают истинно метафизические проблемы. Вся эта болтовня о чувствах и духовности не имеет ни малейшего смысла, пока человек не выходит напрямую с небом, и выше — с космосом, с Богом. А подобные вертикальные устремления и противостояния подразумевают полное одиночество. Но большинство из нас этот путь не пройдет никогда. Большинство застряло на своих переживаниях, действительно сильных и глубоких, но являющихся отнюдь не целью существования, а разве что подспорьем, развлечением. А иногда — помехой.

Любовь, она ведь как работа: хочется самую лучшую. А в принципе, было бы замечательно вовсе без нее обойтись.