Джеймс Купер - Следопыт, или На берегах Онтарио

— Все это так, мистер Мюр, но, может быть, французы сами явятся оттуда? Если это место так удобно для отступления, то оно не менее удобно для высадки.

— До этого они никогда не додумаются, — украдкой озираясь, с некоторым беспокойством отвечал Мюр. — Рассудительности не хватит. Французы — народ легкомысленный и нападают на авось, так что, если они вообще сюда пожалуют, их можно ждать с той стороны острова.

Разговор стал бессвязным, но по-прежнему вращался вокруг возможности нападения и того, как лучше это нападение встретить.

Мэйбл почти не прислушивалась, хотя ее несколько удивило, что лейтенант Мюр, считавшийся храбрым офицером, открыто предлагает отступить, тогда как долг и доброе имя ее отца требовали защищать остров. Однако мысли Мэйбл были настолько заняты нежданной гостьей, что, воспользовавшись первым удобным случаем, она встала из-за трапезы и поспешила к хижине. Предусмотрительно заперев дверь и задернув занавеску у единственного оконца, Мэйбл ласково обняла Июньскую Росу, или просто Росу, как ее обычно называли, и провела индианку в переднюю комнату.

— Я рада видеть тебя, Роса, — с приветливой улыбкой сказала Мэйбл милым своим голоском. — Очень рада тебя видеть! Но что привело тебя сюда и как тебе удалось найти этот остров?

— Говори не быстро, — сказала Роса, отвечая улыбкой на улыбку и пожимая маленькую ручку Мэйбл своей загрубевшей от работы, но тоже небольшой рукой. — Говори не быстро — так быстро очень.

Стараясь умерить нетерпение, Мэйбл повторила свои вопросы и настолько в этом преуспела, что та все поняла.

— Роса — Друг, — отвечала индианка.

— Я верю тебе. Роса, от души верю, но зачем ты сюда пришла?

— Друг пришел видеть друг, — отвечала Роса, прямо глядя в лицо девушке и широко улыбаясь.

— Есть еще какая-то причина, не то ты побоялась бы сюда прийти, да еще одна. Ты ведь одна, Роса?

— Роса и ты, больше никто. Роса одна пришел, гребла пирога…

— Я надеюсь… я думаю… нет, я уверена, что это так. Ты ведь не стала бы со мной лукавить?

— Что такой "лукавить"?

— Ну, не предала бы меня, не выдала бы французам или ирокезам. Разящей Стреле, например? Индианка решительно покачала головой.

— Не продала бы мой скальп?

Вместо ответа Роса обвила рукой тонкий стан Мэйбл и так нежно и любовно притянула ее к себе, что у нашей героини навернулись на глаза слезы. Женственная мягкость и теплота этой ласки отогнали у молодой и прямодушной девушки всякое сомнение в искренности индианки. Мэйбл ответила объятием на объятие, потом отстранила Росу от себя и, испытующе глядя ей в лицо, продолжала расспросы.

— Если Роса кочет что-то сказать своему другу, пусть говорит откровенно, — сказала она. — Мои уши открыты.

— Роса бойся. Разящий Стрела убивай Роса.

— Разящая Стрела ничего не узнает. — Однако, произнося эти слова, Мэйбл покраснела; ей стало совестно, что она уговаривает молодую индианку лукавить перед мужем. — Я хочу сказать, что Мэйбл ему не скажет.

— Он ломай голова томагавк.

— Этого не будет, дорогая Роса. Лучше ничего не говори, я не хочу, чтобы тебе грозила такая опасность.

— Блокгауз хороший место спать, хороший место живи.

— Ты хочешь сказать, что я спасу свою жизнь, если перейду в блокгауз? У ж наверное. Разящая Стрела не причинит тебе вреда, если ты мне это скажешь. Он не может желать мне зла, я никогда ничего плохого ему не сделала.

— Разящий Стрела не хочет зла бледнолицая красавица, — ответила Роса, отворачивая лицо, и хотя голос молодой индианки по-прежнему звучал мягко и ласково, в нем чувствовались грусть и робость, когда она еле слышно добавила:

— Разящий Стрела люби бледнолицый девушка.

Мэйбл, сама не зная почему, покраснела, и на мгновение врожденная деликатность заставила ее прекратить расспросы. Однако ей необходимо было узнать больше: слова индианки пробудили в ней самые живые опасения.

— У Разящей Стрелы нет причин любить меня или ненавидеть. Он с тобой?

— Муж всегда с жена тут, — сказала Роса, прикладывая руку к сердцу.

— Ах ты милая! Но скажи. Роса, мне нужно идти в блокгауз сегодня, сейчас?

— Блокгауз очень хорошо, очень хорошо для скво. Блокгауз скальп не снимай.

— Боюсь, что я даже слишком хорошо тебя поняла, Роса. Ты хочешь говорить с отцом?

— Отец нет здесь: ушла.

— Ты не можешь этого знать. Роса. Видишь, на острове полно солдат.

— Нет полно, ушла. — Тут индианка показала Мэйбл четыре пальца. — Вот сколько солдаты!

— А Следопыт? Хочешь видеть Следопыта? Он может поговорить с тобой на твоем языке.

— Язык с ним ушла, — прыснула со смеху Роса. — Язык в рот.

Ребячески звонкий смех молодой индианки был так весел и заразителен, что Мэйбл, несмотря на всю свою тревогу, сама невольно рассмеялась.

— Ты, как видно, все о нас знаешь или думаешь, что знаешь. Но, если тут нет Следопыта, Пресная Вода говорит по-французски. Ты ведь знаешь Пресную Воду. Хочешь, я за ним сбегаю и приведу сюда, чтобы он с тобой поговорил?

— Пресная Вода тоже ушла, только сердце здесь, тут вот. — Индианка снова рассмеялась и, отведя взгляд, словно не желая смущать девушку, положила руку на грудь Мэйбл.

Наша героиня не раз слышала о редкой проницательности индейцев, об их удивительной способности, казалось, ни на что не обращая внимания, все подмечать, но неожиданный оборот, который вдруг принял разговор, застал ее врасплох. Желая переменить его и в то же время озабоченная тем, чтобы выяснить, велика ли угрожающая им опасность, Мэйбл встала и отошла от индианки — так она надеялась узнать побольше и избежать смущающих намеков.

— Тебе, Роса, видней, что можно и чего нельзя говорить мне, — сказала она. — Но я надеюсь, ты достаточно меня любишь, чтобы сказать мне все, что нужно знать. Мой дядя тоже на острове. И если ты мне друг, то должна быть другом и ему, мы не забудем, что ты сделала для нас, когда вернемся в Осуиго.

— Кто знать, может быть, никогда не вернуться? — Роса произнесла это с сомнением, как бы взвешивая шансы весьма неверного предприятия, а вовсе не с насмешкой или с угрозой.

— На то воля провидения. Но ты можешь помочь нам.

— Блокгауз очень хорошо, — только повторила индианка, напирая на два последних слова.

— Я это хорошо поняла. Роса, и проведу там ночь. Но ведь я могу сказать дяде, что это ты мне велела?

Июньская Роса вздрогнула и стала проявлять явные признаки беспокойства.

— Нет, нет, нет, нет! — зачастила она со стремительностью и пылом, перенятым у канадских французов. — Нельзя говори Соленый Вода. Он много болтай, длинный язык. Думай лес — вода, не понимай ничего. Говори Разящий Стрела, и Роса — умереть.