Евгений Костюченко - Русские банды Нью-Йорка

— Ничего подобного! Год назад судили Морелло.

— Вы и сами прекрасно знаете, чем кончилось.

— Не знаю, — соврал Илья. — Я не слежу за судебной хроникой. Но точно знаю, что он был арестован и долго сидел.

— Сидел под следствием. А в зале суда, в тот самый момент, когда вызвали свидетеля обвинения, вдруг кто-то из публики достал красный платок и махнул ему. И всё. Свидетель язык проглотил. И все остальные тоже. И теперь Морелло гуляет на свободе.

— Что вы говорите! Это плохо.

— Это ужасно, — согласился журналист.

— Это более чем ужасно, — сокрушенно добавил Илья. — Джованни Морелло — мой главный конкурент на цветочном рынке!

— Не смешно, Билл.

Илья пригубил рислинг и подумал, что это не страшно — глоток легкого вина. Он всегда может остановиться. А пара глотков рислинга — своего рода смазка, они только помогут шестеренкам в голове вращаться быстрее.

— Вы немного заблуждаетесь насчет итальянцев, — сказал он. — Да, среди них полно бандитов. Но они варятся в собственном соку. Они обложили налогом только итальянские притоны и игорные дома, и не лезут к другим. И насчет убийств не стоит преувеличивать. Чаще всего это просто продолжение войн, начатых еще в Палермо или Милане. Нас, американцев, это не касается.

— А что вы скажете о войне между немцами и ирландцами?

— Да нет никакой войны, — он махнул рукой, подзывая официанта. — Фред, ты как относишься к ирландцам?

Фредерик Фогель, бывший стюард с бременской океанской линии, покосился на спутника Ильи.

— Говори откровенно, он свой.

— Если вы про Кеннеди, то я готов открутить ему голову после вчерашнего проигрыша.

— Спасибо, — торжествующе улыбнулся журналист.

— Вы ничего не поняли, — сказал Илья, отправив Фогеля обратно к буфету. — Они с Кеннеди живут в соседних комнатах и режутся в шахматы. Два психа. Поймите, Джейк, эти разговоры об иностранцах уже обросли плесенью. Какие они, к черту, иностранцы? Они приехали сюда, чтобы жить, а не убивать и грабить. А тот, кто здесь живет — это местный житель. Если же мы начнем обсуждать этническую преступность, то все иммигранты станут казаться захватчиками. А если вы будете возить вилкой по тарелке, то суфле остынет, и его нельзя будет взять в рот. Ваше здоровье!

Он поднял бокал и увидел, что Василь, сидевший за соседним столиком, смотрит на него и незаметно показывает пальцем в сторону входа.

Илья, не оборачиваясь, скосил глаза к зеркалу. Он всегда садился за этот столик именно потому, что тут было зеркало на стене. Сидеть спиной к входу было не очень уютно, зато так его трудней было сразу заметить. А он в зеркале видел всех. Вот и сейчас он увидел, как в зал входит инспектор Салливан. И не просто входит, а смотрит как раз в спину Илье. Вот их взгляды встретились в зеркале, и инспектор кивнул ему, а потом повел головой в сторону отдельных кабинетов.

Поболтав еще минут пять с журналистом, Илья извинился и направился вслед за инспектором.

Салливан устало развалился на диване, покачивая перед глазами бокал с коньяком.

— За стол не приглашаю, потому что некогда, — сказал он. — На сорок третьем пирсе тебя ждет катер. Отправляйся на Кони-Айленд. В салуне на Серф-авеню твои люди сидят за одним столом с людьми Джонни Француза. Я хочу знать, зачем они встретились. Думаю, что тебе это тоже интересно.

— Кто там?

— Не знаю. Знаю только, что твои ребята. Тебе и разбираться. Как разберешься, приходи сюда. Отчитаешься.

По пути в порт Василь забегал в каждый кабак, где могли быть его ребята, и набрал девять человек. Трое были с пушками, и, когда добрались до Кони-Айленда,

[i]Илья подсадил их в свою пролетку, остальные на двух колясках ехали следом.

Он понимал, чем вызвано беспокойство Салливана. Приближалась предвыборная кампания, и на этот раз в ней будет принимать участие Объединенная Рабочая партия, сформированная совсем недавно, но уже доказавшая свою эффективность. Салливан работал на демократов, а Джонни Француз, судя по всему, оказывал услуги «объединенным рабочим».

Ясное дело, его парни не могли сунуть нос в Десятый округ. Ну, а если он задумал перехватить несколько тысяч бюллетеней чужими руками? Работягам все равно, за кого голосовать. Но от демократов они слышали все время одни и те же песни, а новая партия могла понравиться просто потому, что она новая. Да еще, блин, «рабочая»…

Он расставил своих людей по улице и на заднем дворе у черного хода, чтобы никто не смылся. Сам же подцепил проститутку и в обнимку с ней завалился в салун.

Оседлав табурет у стойки, терпеливо выслушивал снятую девку, которая чуть не выпрыгивала из платья от радости, что с ней пошел такой приличный господин. А сам незаметно осматривался. Он еще надеялся, что Салливан что-то напутал. И еще на то, что он опоздал, и его люди уже разбежались. О чем они могли договариваться? Может быть, просто случайно пересеклись? На Кони-Айленде столько танцевальных залов, столько мест, где можно повеселиться, не опасаясь врагов — ведь это нейтральная территория…

И тут он заметил в глубине зала своих парней.

Столики в этом салуне были узкие, как гладильная доска, и народ сидел тесно, порой даже соприкасаясь спинами. Но Илья мгновенно различил лицо Андрея.

Рядом с ним сидел Петр. Кличка «Леший» приклеилась к нему навсегда, хотя он давно уже не напоминал того лесоруба, который когда-то махался с бандой «угольщиков».

Еще двое сидели напротив них, и это были чужаки. На столике теснились кружки с недопитым пивом. Эта компания забыла о выпивке. Разговор шел серьезный.

Он заказал еще пару виски, похлопал пташку по заду, вышел и забрался в пролетку, стоявшую поодаль у тротуара.

— Там Андрей и Леший, — сказал он Василю. — Будем ждать. С ними двое. Они, наверно, выйдут отдельно…

— Все понятно, босс. Сейчас отправлю туда Мулата, они его не знают. Проследит. Выйдет с «французами», мы их грузим. А Лешего и Андрюху — к нам.

— Извозчиков отпусти. Рассчитайся с ними и договорись, куда им придти за телегами.

— Мог бы и не напоминать, — обиделся Василь. — Что, первый раз перехватываем?

«Своих — в первый раз», — подумал Илья и откинулся на спинку, прикрыв глаза.

«А виски здесь — дрянь. Как и везде. Надо носить фляжку с собой. Сейчас бы сидел спокойно, потягивал, коротал время…»

Ему незачем было суетиться. Василь все сделает. Из него получился бы отличный полицейский — сообразительный, но не рассуждающий. И тот все сделал. Илья только было начал с тоской вспоминать недопитую стопку виски, как в пролетку залезли Андрей с Лешим. За ними — Василь.