Луис Ламур - Человек из Скибберина

Юноша побрел вперед. Ноги стерлись и отчаянно ныли, мускулы сводила усталость. Вчерашняя боль отчасти вернулась и теперь не давала покоя. Крис окинул взглядом рельсы: ничего. Вдалеке маячило стадо антилоп. Ирландец смотрел в сторону железнодорожного полотна, однако краем глаза наблюдал за хижиной.

Это, безусловно, край индейцев, но в округе рыщут бандиты, они могут оказаться где угодно.

Ирландец остановился напротив хижины, затем свернул на еле различимую тропку, что вела от путей к двери. По-прежнему — ничего подозрительного.

Дверь бессильно повисла на ременных петлях, одно окно слепо смотрело на мир. Криспин обошел хижину кругом, а затем двинулся по тропе к ивам и чахлым тополям. Пользовались стежкой, очевидно, как люди, так и антилопы. Тополя росли в небольшой низинке и от путей не просматривались. На дне ее кольцо камней образовывало небольшой резервуар, прозрачная вода поступала в него из расположенной чуть выше трубы.

Крис наклонился и утолил жажду, затем подождал немного и снова зачерпнул воды. Вода была холодной, чуть солоноватой, но вкусной. Юноша выпрямился и, поглядев под ноги, усмотрел несколько растоптанных ракушек. Лениво нагнулся, подобрал одну, и едва пальцы коснулись ракушки, Крис приметил свежий след, оставленный сапогом. Совсем свежий: травинки только-только начали распрямляться.

Ирландец медленно выпрямился. Сердце неистово колотилось. Тот, кто оставил этот след, — совсем близко, буквально в нескольких ярдах!

Четко очерченный контур каблука… нет, это не мокасин!

Со стороны могло показаться, что ирландец внимательно изучает ракушку. На самом деле он лихорадочно размышлял. Тропа, по которой Крис спустился к заводи, вела дальше: еще менее различимая, однако все-таки заметная. На противоположной стороне от резервуара росли ивы, а за ними что-то темнело… землянка или пещера, где некогда держали лошадей.

— Эй, ты! — прозвучал хорошо знакомый голос. — Ну разве не здорово? Сам ко мне пришел, словно за тобою послали!

Крис развернулся было, и голос тут же посуровел.

— Стоять! — Это был Мюррей. Мюррей, который охотился за Бардой; Мюррей, которому Крис задал хорошую взбучку. Мюррей, который жаждал его крови. — А теперь возьми револьвер за рукоять: осторожно, большим пальцем и указательным! Подними повыше и брось! Теперь можешь обернуться. Погляди внимательно на меня и мой ствол! Мне угодно, чтобы последним, что ты увидишь в своей жизни, оказался я: я, что стою перед тобою и всаживаю пулю прямо тебе в брюхо!

— Может быть, мы это обсудим? — осторожно, стараясь не допустить ошибки, Крис поднял оружие двумя пальцами и уронил его на землю. Револьвер упал с глухим стуком.

— Сделай шаг назад… вот так. А теперь можешь оборачиваться.

Крис не сомневался, что Мюррей держит его на прицеле. Мюррей вознамерился покончить с недругом раз и навсегда, и Мюррей желает, чтобы недруг поглядел смерти в глаза. И недолго он станет рассуждать, прежде чем выстрелит… слишком много в нем ненависти.

Криспин Мэйо знал, что это движение может стоить ему жизни, но он развернулся к Мюррею левым боком, выставив плечо вперед. При этом правая рука юноши незаметно скользнула под куртку. Револьвер лег в ладонь, опираясь на локоть.

Время для разговоров, для раздумий и просьб миновало. Рука высвободилась, палец легко коснулся курка, дуло глянуло прямо на Мюррея.

Первое, что увидел Мюррей, — это огненный цветок пламени, расцветающий в дуле. Впрочем, сие зрелище оказалось для него и последним.

Его собственный револьвер выпал из омертвевших пальцев, и Мюррей рухнул на колени.

— Проклятый ирландский неженка… Ты!..

— Я больше не неженка, мистер Мюррей. С меня хватит.

Мюррей осел назад, с трудом сохраняя равновесие.

— Пожалуй, что и нет, — признал он. — Черт бы тебя подрал, ирландец! Надо было мне оставить тебя в покое! Твое лекарство мне дорого обошлось, ты… — И он рухнул.

Криспин Мэйо из графства Корк, житель бескрайних равнин Запада, немного постоял над телом поверженного врага. Мюррей испустил дух.

Подобрав брошенную винтовку, юноша стер с нее грязь, а затем зашагал к ивам. Там стоял привязанным серый в яблоках конь, некогда принадлежащий Мюррею. У седла болталась фляга, доверху наполненная водой. Ирландец вывел животное из зарослей, напоил его, а затем вскочил в седло и поскакал по тропинке к железной дороге.

Крис подъехал к путям. Не прошло и минуты, как вдали раздался паровозный свисток. Юноша спешился, снял флягу и постоял немного, не выпуская из рук поводьев, пока не убедился, что поезд и впрямь замедляет ход. Тогда ирландец перебросил поводья через седло и хлопнул коня по загривку.

— Есть же у тебя где-то дом! Так беги же!

Поезд остановился. Кондуктор сошел на землю. Им оказался Сэм Кокинс. Дюжина солдат глазели из окон.

— Ты давай садись, — угрюмо сказал Кокинс. — Полковник Маклин и его дочь ждут тебя в Медисин-Бау.

Криспин Мэйо поднялся в вагон, приветственно помахал солдатам и рухнул на сиденье.

— Я вроде как выстрелы слышал, — неохотно полюбопытствовал Кокинс. — Мы ехали медленно, не знали, где тебя искать.

Крис открыл глаза.

— Там, у ручья, поджидал Мюррей. Это его коня я отпустил на свободу.

Юноша снова закрыл глаза. Ирландец понятия не имел, как далеко до Медисин-Бау.

Там Барда…

Криспин Мэйо заснул крепким, без сновидений, сном.

Снова раздался паровозный свисток, теряясь в безмолвных холмах, скликая призраков, что караулят в распадках, не смыкая глаз. Завращались колеса, поезд тронулся с места. Паровоз засвистел опять, звук словно бы повис в неподвижной тишине.

На следующую ночь Джастин Парли, отлично зная, что десятеро его людей сняты с поезда в Медисин-Бау, а остальные перебиты или разбежались, храбро въехал в Ларами. На подступах к городу Серебряный Дик вдруг натянул поводья.

— Майор, — сообщил он, — я тут у сарая деньги припрятал с месяц назад. Ты поезжай вперед, я тебя догоню. Встретимся в «Красотке».

— Как скажешь, — отозвался Парли и поскакал вперед.

Серебряный Дик Контего задержался на холме.

— Прощай, Джастин, — проговорил он тихо. — Ты веришь в свою звезду, ну, а я — в быструю лошадь.

Ночь выдалась холодная и ясная: великолепная ночь! Ночь на 29 октября 1868 года: эта дата вошла в историю форта Сандерс и Ларами. В ту ночь линчеватели-виджиланты очистили город от бандитов. Основной удар пришелся на «Красотку Запада». Пятерых уложили наповал, еще многих ранили; свинца извели изрядно, а Джастин Парли, что в городе Ларами собственным именем не пользовался, обрел вечный покой в безымянной могиле.

Note1