Надгробие Дэнни Фишеру - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн"

— Ты все такой же заносчивый щенок, который думает, что весь мир что-то ему должен…

— Нет, Сэм. Я уже другой, — горько признался я. — Перед тобой совершенно другой Дэнни Фишер. Я слишком много пережил, чтобы оставаться прежним. Полтора года назад я ползал на брюхе ради пособия — лишь бы не умереть с голода. Сегодня я спустил с лестницы инспектора социального обеспечения, который допытывался, откуда я взял деньги, чтобы похоронить моего единственного ребенка… Потом он натравил на меня полицейских. Моя жена лежит больная дома, она не знает, что со мной. Нет, Сэм. Жизнь перелицевала меня.

— Что с тобой случилось, малыш? — взволнованно спросил Сэм.

— Ты же слышал, что я сказал. Меня прижали к стенке… Так ты мне поможешь, или мне рассказать Мими, что я сегодня здесь видел?

— Ладно, Дэнни, — наконец выдавил он.

— Привет, Дэнни! — улыбнулась мне секретарша. — Тебя искал шеф.

— Спасибо, крошка. А тебя он не искал?

Кэтти была смышленой девушкой, правда с несколько ограниченным чувством юмора. Она была не первой и не последней секретаршей-любовницей Сэма, но почему-то ее особенно раздражали мои подначки.

Я вспомнил, в каких пикантных обстоятельствах увидел ее в первый раз — три с половиной года назад. Многое произошло за это время. Война в Европе была в полном разгаре. Многие наши служащие ушли в армию, но меня, по иронии судьбы, забраковала призывная комиссия. Бокс все-таки не прошел для меня даром — военные медики нашли у меня какое-то повреждение барабанных перепонок.

Я перебрал лежащие на моем столе бумаги и нашел нужную. Телефон затрезвонил, когда я уже готов был идти к Сэму. Звонила Нелли, с работы. Она служила теперь на военном заводе. Война многим дала работу.

— Я забыла сказать тебе, Дэнни. Отнеси белье в прачечную.

Относить белье — моя постоянная обязанность, о ней я никогда не забывал. Нелли звонила потому, что соскучилась: ведь она ушла на службу в шесть утра, когда я еще спал.

— Хорошо, дорогая. Ну как там у вас дела?

— Пекло, Дэнни. Наверное, градусов под пятьдесят.

— Слушай, уходи ты из этого ада. По-моему, я зарабатываю достаточно.

Она отвечала терпеливо, но настойчиво, словно говорила с малым ребенком:

— Дэнни, сколько можно об этом? Я ведь сойду с ума в четырех стенах. А здесь я среди людей, чем-то занята…

Спорить с ней было бесполезно. После смерти Викки она сильно изменилась, стала замкнутой, печальной.

— Сегодня обедаем дома или в ресторане?

— Давай сходим куда-нибудь, Дэнни.

— Согласен. Заеду за тобой в шесть.

Я вошел в кабинет Сэма.

— А-а, наконец-то явился, — недовольно пробурчал босс.

За годы, проведенные в его команде, я привык не обращать внимания на его плохое настроение и вспыльчивость. Себе самому я цену знал. Мы занимались довольно рискованным бизнесом, но такая работа была как раз по мне. Не многим удавалось превращать нюансы законодательства и оправданный риск в настоящие деньги. К этим немногим относились мы с Сэмом. Сэм отдавал себе в этом отчет и испытывал ко мне нечто вроде уважения, если, конечно, он вообще был способен хоть на какое-то подобие этого чувства.

Сэм за последние годы еще больше раздобрел и еще больше стал похож на добропорядочного отца троих детей, каковым, в сущности, он и был.

— Мими наказала пригласить вас с Нелли сегодня на ужин.

— Хорошо. И из-за этого срочный вызов?

— Нет, не из-за этого. Я хочу, чтобы ты перебил эту сделку по торговым автоматам.

— С какой стати? Кажется, ты сам кричал, что нам надо спешить с этими автоматами?

— Я передумал, — проворчал он. — Из-за военных заказов к торговым автоматам невозможно найти запчастей, эксплуатировать их — самоубийство. Любая поломка — и их нужно отправлять на свалку.

— Это — единственная причина, или ты передумал потому, что в этих автоматах, по слухам, заинтересован Макси Филдс?

Он побагровел. Видимо, у него скакало давление.

— Мне плевать, в чем заинтересован Макси Филдс! — заорал он. — Просто это слишком рискованное дело. У нас есть концессия на ночной клуб! Отчеты, расчеты, сувениры, открытки с видами — живые люди, живые деньги. Людей можно понять, ими можно управлять. Это не автоматы!

— Но ведь мы бились над этим целый месяц, — настаивал я. — И всего пятнадцать тысяч — почти даром.

— Пусть Макси берет этот подарок. Мне это уже не интересно. Я не намерен приобретать то, что невозможно сохранить. Никогда не рискую, если шансы пятьдесят на пятьдесят. И тебе не советую.

Он меня не убедил, мы упускали из рук верное дело. Впервые я не был согласен с ним.

— Ты становишься чересчур осторожным, старик, — укоризненно сказал я. — Эти автоматы многократно окупят себя. После войны в них можно будет продавать все что угодно: от горячего кофе до презервативов.

— Это после войны… А пока они пригодны разве что для продажи сигарет и «колы». Нет, я не покупаю.

— Тогда куплю я, — неожиданно для себя самого решил я.

Он мигом насторожился.

— И у тебя есть деньги?

Я выдержал его насмешливый взгляд. Он прекрасно знал, что таких денег у меня нет и вряд ли скоро появятся.

— Нет, конечно. Все, чем я располагаю, — это пара тысяч на текущем счете. Остальное одолжишь мне ты.

— Что? — взвился Сэм. — Ты считаешь меня идиотом? Какие гарантии ты можешь дать? Нет, я не могу делать такие подарки.

— Я дам тебе честное слово, — спокойно ответил я.

— Однажды ты мне уже его давал, и я потерял пять тысяч. Неужели ты думаешь, что снова поймаешь меня на ту же удочку?

— Тогда это было слово зеленого мальчишки, который не усвоил суровых законов жизни. Да и потом, тебе нужна была слава делателя чемпионов, и ты получил ее, а мне достались одни неприятности. Теперь я знаю ставки. Даю тебе слово мужчины.

— Нет, — отрезал он.

— Да, — выговорил я. — И ты еще будешь бегать за мной и предлагать деньги. Я ведь многое знаю: знаю, например, об этой блондинке, танцовщице, для которой ты снимаешь номер в «Савойе». Добропорядочный отец семейства, надежный в делах как государственный банк. Да я ославлю тебя не только в глазах моей сестры, но в глазах всего делового мира. Думаю, твоя репутация стоит каких-то паршивых десяти тысяч, которые, к тому же, я верну тебе с процентами. Выбирай!

Цвет его лица несколько раз менялся, пока он наконец не выдавил:

— Как ты узнал о ней?

— Для войны у меня уши, может быть, и с дефектом, но для гражданской жизни — самые подходящие.

Он наконец успокоился и виновато произнес:

— Ты же знаешь, как это бывает. Я очень люблю твою сестру, но у нее какие-то странные представления о взаимной близости… Мы… как бы это выразиться поточнее, не совсем совпадаем темпераментами. Вот и приходится…

— Да что ты, Сэм, я тебя не осуждаю, даже, признаюсь честно, завидую. Но Мими такая гордая…

Сэм задумчиво посмотрел на меня и решил, что надо бы перейти в наступление.

— Неужели я мало для тебя сделал? Ты только вспомни. Заплатил за тебя залог, отмазал от полиции, устроил на приличную работу…

— Все это так, Сэм, и я очень благодарен тебе. Но мужчина должен не просто получать жалованье, но и самостоятельно делать деньги, если у него хватает ума и способностей. У меня, как ты мог убедиться, есть и то и другое. Так дай мне возможность заработать настоящие деньги.

Он пристально посмотрел на меня, вспоминая, наверное, себя в мои годы. Его лицо расплылось в широкой улыбке. Уж кто-кто, а Сэм Гордон умел проигрывать с достоинством. Однако он решил проверить свою последнюю карту.

— А что, если за это дело возьмется Филдс?

— Не возьмется, я уже проверил. Это дело ему не по зубам.

Сэм откинулся в кресле и вытащил чековую книжку.

— О'кей, Дэнни, я тебе верю. Сколько тебе надо, чтобы начать собственное дело?

— Десять тысяч.

— На какой срок?

— Я верну их тебе через один послевоенный год. Мне надо играть наверняка.