Джефф Питерс - Лишний доллар не помешает

– Нет. Он счёл за лучшее не рисковать своими людьми, потому что следы Санчо и его сообщников вели на запад. Монтесар не хочет сталкиваться с апачами.

– А Санчо, значит, апачей не боится?

– Вот именно об этом я и хотел с вами поговорить, – сказал инспектор Фогель. – Давайте пройдём ко мне в комнату, я вам кое-что покажу. Конрад, позаботься о том, чтобы нам не мешали.

Кон Бертельс приложил два пальца к виску.

В комнате, где расположился инспектор Фогель, стояла солдатская складная кровать, под которой полковник заметил дорожный саквояж, болотные сапога и длинное ружьё в чёрном замшевом чехле.

– Хотите в свободное время поохотиться? – спросил полковник. – Кон знает места в горах, где пасутся большероги[28]. Вы можете привезти в Нью-Йорк завидный трофей Фогель, ничего не отвечая, вытянул саквояж из-под кровати, а ружье, наоборот, затолкал поглубже. Достал пухлый конверт размером с половину газетного листа, а из конверта извлёк листок с портретом Эль Индио.

– Думаю, эта личность вам знакома.

– Заочно. Но мы начали разговор о другой личности, – напомнил полковник.

Сейчас, когда его не отвлекала вкусная, хоть и тяжёлая еда, он мог внимательно рассмотреть собеседника. Инспектор Фогель был сухощавым и загорелым, его узко посаженные, серые водянистые глаза казались выгоревшими на солнце. Брови и ресницы были тонкими и светлыми, отчего лицо его, выскобленное бритвой, выглядело неприлично голым. Он снял шляпу и плащ, небрежно бросил их на кровать и остался в белоснежной сорочке со стоячим воротничком и полосатых брюках на подтяжках. Если пару минут назад он выглядел бродягой, то теперь перед полковником верхом на стуле сидел энергичный городской чиновник.

Инспектор Фогель щёлкнул пальцем по изображению Индио.

– Полагаю, мне не надо рассказывать вам, что между этими двумя личностями имеется определённая связь.

– Какая связь? – спросил полковник. – Какая связь может быть между двумя заключёнными, если они сидят не просто в разных камерах, а в разных тюрьмах?

– Если мы коснёмся их прошлого, то увидим, что между ними была очень тесная личная связь, – монотонным голосом начал инспектор Фогель. – Санчо Перес и Фредерик Гривс были работниками на ранчо Натаниэля Гривса в Оклахоме. После пожара на ранчо они исчезли, убив помощника шерифа. Они же, как считается, совершили поджог дома своего хозяина, а также попытались убить и ограбить его. В дальнейшем они были неразлучны на протяжении почти десяти лет преступной деятельности. Показания многочисленных свидетелей позволяют сделать вывод, что эти двое, Гривс и Перес, полностью доверяют друг другу и все делают сообща.

– Сообща сели в тюрьму и сообща её покинули, – кивнул полковник.

– Вот именно, – назидательно поднял палец инспектор Фогель, не уловив иронии. – На первый взгляд кажется, что это примитивная уголовная шайка. Но последние события заставляют взглянуть на их союз несколько иначе. Вы сами отметили, что они не могли между собой сообщаться, поскольку находились в разных тюрьмах. Значит, на свободе оставался кто-то третий, неизвестный нам, кто и позаботился об их освобождении.

Он вертел в руках портрет Индио, аккуратно перебирая кончиками пальцев по краям листка и не касаясь самого рисунка. Наверно, ждал от полковника каких-то слов, но полковник Мортимер молчал.

– Могу я взглянуть на портрет поближе? – вдруг спросил полковник и, взяв листок, заглянул на его оборотную сторону, после чего сразу же вернул. – Странно. Почему нью-йоркское агентство пользуется услугами чикагской типографии?

Инспектор Фогель отложил листок на кровать поверх плаща, рисунком вниз, и сказал извиняющимся тоном:

– Раскроем карты, полковник. Я из агентства Пинкертона, но это не принято объявлять громогласно. Здесь я выполняю поручение группы сенаторов. Об этом тоже не стоит сообщать Конраду.

– Хорошо, – сказал полковник. – Я не из агентства. И я здесь не выполняю ничьих поручений.

– Мне известно, чем вы зарабатываете на жизнь. В каком-то смысле мы с вами коллеги.

– Допустим.

– Итак, мистер Мортимер, Конрад наверняка посвятил вас в суть моих расспросов. Я спрашивал о вас, и не услышал ничего предосудительного. Должен признаться, что знаю о вас не только со слов ваших друзей. Случай, которым я занимаюсь, потребовал некоторых исторических изысканий. Например, мне пришлось порыться в архивах Канзасской армии.

Он остановился, изучающе глядя на полковника, но не дождался никакой реакции и спросил:

– Вы ведь участвовали в боевых действиях в Канзасе и Миссури?

– Не думаю, что это отражено в моём послужном списке, – ответил полковник. – Я также не думаю, что вы можете быть с ним знакомы.

– О том, где вы были в период с 61-го по 65-й год, я знаю от шерифа. Не осуждайте Уоткинса. Он ведь тоже ветеран, как и вы. Рассказывая о ваших заслугах, он не мог умолчать о том, что когда-то вы были противниками. Это заставило меня встретиться с вами. Потому что предмет нашего разговора будет вам хорошо знаком. Если, конечно, вы не откажетесь от этого разговора…

– Инспектор, если это будет разговор о Санчо Пересе, я не откажусь. А вот предаваться воспоминаниям не намерен. Давайте не будем портить впечатление от кулинарного шедевра дядюшки Шварцвальда, – улыбаясь, попросил полковник.

– Хорошо, обойдёмся без воспоминаний. Хотя я глубоко уважаю воинскую доблесть, независимо от того, на чьей стороне она проявляется. Но сейчас речь пойдёт не об этом. Насколько я знаю, до сих пор вы довольно успешно помогали правосудию, и репутация ваша безупречна. Поэтому мы сейчас не будем рассматривать предположения о вашей причастности к побегам Гривса и Переса, хотя они не лишены экономического смысла. Выпустить на свободу преступника, а потом убить его и получить вознаграждение – это вполне допустимый тактический ход. Но только не в вашем случае, мистер Мортимер.

– Спасибо, – сухо ответил полковник.

– Итак, правосудие, в моём лице, полностью полагается на вашу готовность сотрудничать с нами и дальше. А теперь к делу. У меня есть веские основания предполагать, что за этими двумя субъектами стоит более значительная фигура, – заявил инспектор Фогель и, выдержав эффектную паузу, спросил: – Что вы знаете о Бёлле Старр, она же Мирабель Ширли, 1848 года рождения, уроженка Миссури?

– Не больше, чем о ней пишут в газетах, – пожал плечами полковник. – Которых я, впрочем, не читаю.

– Понимать ли ваш ответ в топ смысле, что вам никогда не приходилось встречаться с этой дамой?

– Да, именно в этом смысле.

– Вы уверены? – инспектор Фогель порылся в своём пухлом конверте и достал пожелтевшее письмо. – А вот что сообщает один из Каролинских рейнджеров, действовавших в нашем тылу, на территории Канзаса, в своём письме от августа десятого шестьдесят четвёртого года. «Дорогой отец…»