Надгробие Дэнни Фишеру - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн"

Я стоял перед дверью квартиры, одной рукой зажимая рану в боку, а другой — разыскивая по карманам ключ. Куда он запропастился? Липкими от крови пальцами я нашел только свернутые в трубочку деньги и огрызок карандаша. Интересно, куда же я его задевал? Мысли путались в голове, стоять было тяжело, видимо, я потерял много крови. Вдруг перед моими глазами всплыла утренняя сцена. Мы повздорили с отцом, и я бросил ключ на стол. Под дверью виднелась полоска света. В квартире еще не спали. Сейчас наконец-то меня впустят, и я смогу отдохнуть. Я тихонько постучал и услышал шаркающие шаги отца.

— Кто там? — спросил он.

— Это я, папа, — обрадованно проговорил я. — Открой, пожалуйста! — Теперь будет все в порядке. Отосплюсь и забуду этот кошмарный день.

— Уходи! Ты мне больше не сын.

До меня с трудом дошел смысл сказанной фразы. Не может быть! Неужели я окончательно рехнулся? Отец не мог сказать этого.

— Это я — Дэнни, — повторил я. — Открой дверь. У меня нет ключа.

— Я сказал тебе — уходи. Это не твой дом, — неумолимо отвечал отец.

Меня охватил ужас, я забарабанил в дверь, оставляя на ней кровавые следы.

— Пусти меня, папа! — в панике закричал я. — Мне некуда больше идти!

За дверью послышались рыдания и умоляющий голос матери. Но ее прервал властный голос отца:

— Нет, Мери, с меня достаточно. Я всегда выполняю то, что обещал. На этот раз я не уступлю!

Выключатель щелкнул, и свет под дверью погас. Плач матери затих где-то в глубине квартиры. Ничего не понимая, я смотрел на черную дверь собственного дома. Кошмар продолжался, нужно было жить в нем дальше. Я, понурив голову, пошел вниз по лестнице. Куда идти? Сел на ступеньки, уткнулся в холодную чугунную решетку и беззвучно заплакал.

Я, наверное, забылся на какое-то время, потому что, открыв глаза, не сразу смог понять, где я нахожусь. Снова появилось ощущение, что за мной наблюдают. Вглядевшись, на другой стороне улицы я заметил машину. Фары были выключены. Мотор тихо урчал. Наверное, Сборщик очухался и донес Филдсу обо всем. Я перекатился на живот и вполз назад в парадное. Там я прислонился спиной к стене, чтобы передохнуть и обдумать положение. Может быть, мне удастся добраться до крыши и потом спуститься оттуда по пожарной лестнице в соседний дом? Тогда я оторвусь от них. Ну а дальше что? Укрыться мне негде, а у них глаза и уши повсюду. А если я верну эти чертовы деньги, может быть, они от меня отстанут? Отстать-то отстанут, но сначала изуродуют. Я теперь должен им не только деньги. Да, деньги… А ведь они могут пойти на что-нибудь полезное. Даже если отец не сможет купить аптеку, мать и Мими получат хоть небольшую передышку.

На полу под почтовым ящиком я нашел какое-то уведомление. На обратной стороне листка огрызком карандаша написал: «Дорогая мама. Это деньги на магазин. Не позволяй ему выбросить их. Они достались мне слишком дорого. С любовью — Дэнни».

Завернув деньги в записку, я засунул их в наш почтовый ящик. Сил подниматься на крышу больше не было. «Будь что будет!» — решил я и вышел на улицу. Машина — уже с выключенным мотором — все так же стояла на другой стороне улицы. Подавив страх, я засунул окровавленные руки в карманы и медленно побрел по пустынному тротуару. Я не прошел и половины квартала, когда за спиной раздался шелест шин приближающейся машины. «Бежать!» — пронеслось в мозгу, но я остановился, повернулся и пошел навстречу.

Больше они не увидят мою спину! Злые слезы текли по моим щекам. От слабости подгибались колени, тошнило, но я шел, стараясь не упасть.

Но машина почему-то ехала слишком медленно — медленнее, чем убывали мои силы. Пришлось остановиться возле фонарного столба и опереться на него.

«Когда ты вырос, Дэнни?» — почудился мне непонятный голос.

В жизни наступает момент, когда каждый находит ответ на этот мучительный вопрос. Ко мне пришел ответ в ту холодную ночь, в минуту смертельной опасности. Я боялся смерти. Я впервые понял, что я — смертен, что сотворен из плоти и крови, что я буду гнить, разлагаться, превращаться в прах. Кровь застынет и почернеет в моих венах. А потом наступит Судный день. Мои отец и мать были лишь творцами моего тела, но они не отвечали за мою душу.

Ноги мои подогнулись, и я, цепляясь за выскальзывающий из рук столб, медленно опустился на колени и закрыл глаза в ожидании решения Судьбы.

Машина остановилась. Стукнула дверца. Послышались торопливые шаги. «Вот и все. Вот и кончилось», — решил я про себя и начал молиться.

Легкая рука осторожно дотронулась до моего плеча, и странно знакомый голос прошептал:

— Дэнни!

Я попытался глубже зарыться лицом в ладони. Отчаянный крик застрял у меня в груди. Смерть почему-то говорила со мной нежным женским голосом. Это, наверное, для того, чтобы продлить мои мучения.

— Дэнни, очнись! — настойчиво повторяла Смерть голосом Ронни. — Я везде искала тебя. Тебе нужно немедленно скрыться!

Нет, кажется, это не голос Смерти. Он не мог быть наполнен такой искренней теплотой, таким участием. Медленно, стараясь не спугнуть видения, я поднял голову и осмелился взглянуть на склонившуюся надо мной женщину. Лицо Ронни было бледным в свете люминесцентных ламп.

— Я приехала, чтобы предупредить тебя, — быстро зашептала она. — Макси приказал Спиту и Сборщику разыскать и разделаться с тобой!

На меня напал какой-то дикий смех. Я всхлипывал, икал, но никак не мог остановиться.

Она недоуменно смотрела на меня, раздумывая, наверно, не сошел ли я с ума. Потом, увидев, что я весь в крови, воскликнула с неподдельным ужасом:

— Неужели я опоздала?

Ее испуг привел меня в себя. Я протянул ей руку и хрипло произнес:

— Не бойся. Они не придут. Я с ними уже переговорил. Лучше помоги мне встать.

Она взяла меня за руку и помогла подняться на ноги. Никогда бы не подумал, что у нее столько сил.

— Как это — «переговорил»? — переспросила она. — Расскажи толком, что произошло?

— А бог его знает, что произошло… — пробормотал я. — Я оставил их в тупике. Спит, по-моему, отдал концы. А может быть, и Сборщик. А может быть, и оба… — эта мысль почему-то опять развеселила меня, но я удержался и не начал смеяться. — Они пришли убить меня, а я их прикончил. Правда, смешно? Ай да Дэнни! Ай да чемпион!

Меня трясло, я сам не понимал, что говорю. Наконец поток слов иссяк, и я услышал, как Ронни терпеливо мне выговаривает:

— Дэнни, тебе нужно как можно быстрее спрятаться. Забиться в какую-нибудь щель и затихнуть, пока все не уляжется. Филдс перевернет весь Нью-Йорк, когда узнает, что ты натворил!

— Мне некуда спрятаться, некуда забиться… — грустно улыбнулся я ей. — Даже мой родной отец отказался от меня.

— Некуда идти? — задумчиво произнесла она.

— Совершенно некуда.

Приступ веселья исчерпал последние мои силы. Я снова стал медленно оседать на тротуар. Ронни подхватила меня под мышки и поволокла к машине. Открыв заднюю дверь, она впихнула меня на сиденье, сама села за руль. Я почувствовал, что куда-то не то плыву, не то лечу, и провалился в забытье.

Я проснулся от того, что кто-то сильно тряс меня. Крик чаек. Запах моря. С трудом выбрался из машины и попытался остановить головокружение. Мы стояли на улице, по правой стороне которой шли деревянные мостки с уходящими вниз, к пляжу, лестницами. Ронни вела меня к хижине, затерявшейся посреди утреннего сумрака. Вскоре я разобрал вывеску: «Закусочная Бена».

— Где это мы? — спросил я.

— На Кони-Айленде.

Мне снова стало плохо, и Ронни с трудом довела меня до закусочной. Мы обошли здание и приблизились к маленькому коттеджу.

— Бен! — постучала Ронни в дверь. — Проснись!

Зажегся свет. Кто-то проковылял к двери и хриплым со сна голосом спросил:

— Кто там?

— Бен, скорее открывай!

Дверь распахнулась, и я увидел коренастого мужчину с растрепанной бородой.

— Сара! — радостно улыбнулся он. — Я не ожидал, что ты вернешься так быстро! — Улыбка исчезла с его лица, когда он увидел меня. — А это кто?