Луис Ламур - Тропа чероки

— Нет.

— У него там несколько сотен голов. Большой и очень красивый дом. Белые колонны и все такое. Жена и две дочки-воображалы. Красивые барышни, но, по мне, суди человека не по лицу, а по делам, а они ничего не делают. Вечера, балы да чаи — вот и все их занятия.

— А каков он сам?

— Кольер? Довольно приличный человек, активно участвует в политике, ведет дела ранчо, у него есть золотые прииски и так далее. Проводит много времени в Денвере. Он — человек богатый и делает все, чтобы стать еще богаче, но не жулик и не имеет дел с мошенниками. Любит своих лошадей, хочет, чтобы с ними хорошо обращались. Любой конюх, который грубо относится к лошадям, получает у него «волчий билет».

— Как вы думаете, он даст мне лошадей в случае надобности?

Бун пожал плечами.

— Мэм, это уж как вы поладите с Кольером… Я знаю, он отказал Сканту Лутеру, отказал наотрез и выгнал его из своего дома.

Он и Бен Холлидей несколько раз пристреливали лошадей, поэтому Кольер не дает своих лошадей дилижансной компании. И сам никогда не пользуется дилижансами. Как вы можете догадаться, у него есть свои упряжки, и экипажи, и кучеры.

У него, наверное, восемь или десять экипажей и колясок, а иногда, когда он устраивает приемы, они ездят на пикники со слугами в белых пиджаках. Вы такого никогда не видели. Тот, кто прибывает с Востока, направляется прежде всего в его дом. Почти всегда у них по несколько гостей: политики, военные, европейцы, которые приезжают сюда поохотиться всласть, ну и все остальные. У них сложные отношения с Беном Холлидеем, но в остальном, — он довольно разумный человек.

— Значит, если мне понадобятся лошади, не стоит к нему обращаться?

— Я бы посоветовал вам забыть об этом, мэм. Даже если вам приведется познакомиться с ним, то, что вы работаете на Бена Холлидея, сыграет против вас.

Когда они сидели за кофе, Бун небрежно спросил:

— У вас недавно не было гостей? Мужчина верхом, один?

У Мэри сразу появилось дурное предчувствие. Стараясь держаться спокойно, она ответила:

— Нет, не было. А что, должны были быть гости?

Бун отпил кофе.

— Я заметил следы на дороге, но как раз перед станцией они повернули в сторону. Похоже, всадник отправился на холмы. Мне стало любопытно, и я вроде как проследил за ним. Видимо, он высматривал что-то вон в тех кустах, словно искал хорошее местечко для наблюдения.

— Индеец?

— Он ехал на подкованной лошади, мэм, обычно это указывает на белого, хотя не исключено, что индеец может ехать на краденой лошади. Но могу поспорить, это был белый.

— Он нашел место, которое искал? Его видно отсюда?

— Отсюда его не видно, но если он посмотрит вверх… Видите вон то дерево, последнее в ряду? Он должен быть где-то под этим деревом, возможно, как раз сейчас устанавливает свое ружье на каком-нибудь сломанном суку или на чем-нибудь в этом роде.

Мэри скучающим взглядом посмотрела вокруг, нашла дерево.

— Как вы думаете, это далеко? Ярдов сто пятьдесят?

— Вы неплохо определяете расстояние. Полагаю, приблизительно столько.

— Мой отец учил меня стрелять из ружья и дробовика. И частенько брал с собой на охоту.

— Ну и как? Удалось что-нибудь подстрелить?

— Оленя… как я тогда плакала.

Бун улыбнулся.

— Человек — хищник. У него врожденный охотничий инстинкт. Подозреваю, когда-то он питался дикими животными и растениями. Но прежде всего, он — охотник, охотник от рождения.

— Я не верю этому.

— А я и не думал, что вы поверите. Но только пораскиньте умом. У всех хищников глаза смотрят вперед, чтобы удобнее было охотиться. Но весь фокус в том, что те, за кем охотятся, имеют глаза по бокам головы, чтобы обзор был лучше. Вы не замечали, мэм, что у волка, льва, медведя — у всех животных, которые охотятся на других, глаза смотрят прямо вперед? И у человека тоже.

— Мне не хочется так думать. Надеюсь, мы поднялись уже выше подобных отношений. Разве не это сделало возможным развитие цивилизации, мистер Бун? Научило нас жить в мире?

— Я считаю, это только идеал, мэм, все люди не могут одновременно стать цивилизованными. Некоторые из нас еще отстают в развитии, другим приходится защищать цивилизованных людей от тех, кто еще не преодолел стадию охоты. Когда к вам подходит человек с ружьем, или ножом, или с пикой, у вас не слишком много времени, чтобы убедить его, что он поступает нецивилизованно. Да и вряд ли он станет вас слушать. Вот так и становишься нецивилизованным. Или поспешишь, или умрешь.

— Мне бы не хотелось убивать человека.

— Ни один здравомыслящий человек не хотел бы этого. Но вон на том холме находится человек с ружьем. Он собирается убить маму Пег. Так не лучше предупредить его действия?

Видите ли, мэм, когда человек отправляется грабить и убивать, он замахивается не только на вас, Пег, Уота и Мэтти, он замахивается на всю цивилизацию. Он наносит удар всему, что сделало человечество, чтобы выбраться из дикости. Я — не ученый, но насколько понимаю, люди стали тем, что мы называем цивилизованными, продвигаясь вперед постепенно, шаг за шагом, так ребенок повторяет эти шаги по мере взросления. Приходит время, и малыши начинают играть в догонялки, играют «в дом» — строят себе домик, накрыв одеялом пару стульев и забираясь под них. Потом они начинают тянуться к луку и стрелам, прячутся и охотятся друг за другом. «Прятки» — один из видов такой игры. Спустя некоторое время ребенок перерастает эту стадию, по крайней мере большинство детей. Но некоторые люди отстают в развитии. Они так и не вырастают из стадии «пряток». Такие становятся ворами и грабителями. Всего несколько лет назад молодой человек мог пойти на войну, и если он захватывал богатую добычу и приводил достаточно лошадей, то, вернувшись домой, становился богатым. Большинство из тех, кто изначально имеет титулы еще там, в Европе, получили их потому, что были особенно удачливы в стрельбе и грабежах, или за поддержку своего короля. Ну, эту стадию мы и переросли. По крайней мере, некоторые из нас. Другие все еще находятся на стадии охоты. И если встретишь такого в темноте один на один, лучше помнить, что он не человек, а дикарь, дикое животное, и поступать соответственно.

— Значит, я должна опуститься до его уровня?

— За цивилизацию нужно бороться, мэм, или же все цивилизованные люди будут убиты, и мы опять окажемся в дикости и темноте.

— Вы говорите как философ, мистер Бун.

— Нет, мэм, но по ночам у костра есть время, чтобы поразмышлять. Человек не может черпать все свои мысли из книг. Ему нужно иметь собственные мысли, и потом — человеку хочется понять, какую он ведет жизнь и почему. Я не уверен, что все мои утверждения правильны. Над некоторыми требуется еще подумать, но в одном я уверен: нельзя вступать в дискуссию с тем, кто намерен вас убить — погибнете, а насилие одержит еще одну победу. Возьмите хотя бы того человека, что застрелил вашего мужа, мэм. Неужели, когда он доберется до вас, вы допустите, чтобы он так же поступил и с вами?