Евгений Костюченко - Граф Орлов, техасский рейнджер

— Не десять, а пять, и каждый стрелял из двух стволов. То были чужаки. Они квартировали в доме Родригеса. Его сейчас допрашивает шериф, но что может рассказать этот пьянчуга? Поверьте мне, святой отец, сержанта убили из-за женщины. Я догадываюсь, чья юбка заманила его сюда. О, нет, вы не услышите от меня больше ни слова! — Клавдий решительно налил себе и быстро выпил. — Слышали, как говорят французы? Хотите совершить преступление, ищите женщину. И правильно говорят. Все зло от них, проклятых. Верно, Альвино?

— Нет.

— Много ты понимаешь в женщинах! А ведь каждого преступника родила женщина, и женщина его воспитала таким. И женщина толкает нас на разные поступки, о которых мы потом жалеем, и за которые потом расплачиваемся всю жизнь. А пока мы расплачиваемся, эти твари находят себе нового дурака! — с болью в голосе воскликнул Клавдий Питерсон.

— Значит, вы думаете, что сержант приехал сюда к любовнице?

— Он искал женщину, а нашел свою смерть… — заключил Клавдий Питерсон и поднял стакан.

— Нет, — сказал Альвино. — Он искал Джерико.

— Почему вы так думаете? — спросил капитан у индейца.

Альвино выпил свое виски, бесшумно опустил стакан, припечатав его к скатерти, и сказал Питерсону:

— Твой долг — двадцать.

— Я записываю, записываю, — закивал головой должник.

— Хорошее виски, — сказал индеец.

Капитан понял намек и откупорил бутылку. Индеец глотал «огненную воду» запросто, словно это было молоко.

Капитан Орлов задержал свой взгляд на лице собеседника чуть дольше, чем это дозволялось правилами общения с индейцами. Но терракотовое лицо Альвино привыкло к дерзким взглядам белых братьев.

— Он говорил слишком много, — пояснил апач, не шевеля губами. — Он сидел в салуне целый час. Он спросил всё у всех. Он говорил, что разыскивает пропавший фургон. Сержант — большой человек. Из-за фургона он не приехал бы сюда из самого Сан-Антонио. Сержант искал Джерико, потому что спрашивал про Родригесов. А Родригесы — друзья Джерико. Сержант хотел найти Джерико. И нашел его.

— Джерико… — задумчиво повторил капитан Орлов.

Его внимание отвлек всадник, появившийся на площади. Он держал карабин в руке, стволом вниз. Его конь кружился на месте, а всадник внимательно оглядывал углы площади и окна окружающих домов. Вот он поднял руку с карабином над головой, подскакал к почтовой станции и спешился, воткнув карабин в гнездо у седла. Через несколько секунд послышался грохот приближающейся кавалькады, и на площадь вылетели разгоряченные кони эскорта, а вслед за ними появилась и четверка, тянущая дилижанс.

На площади сразу стало тесно. Всадники, крепкие парни, увешанные оружием, спрыгивали на землю и отводили своих лошадей к коновязи. Дверцы дилижанса распахнулись, и оттуда тоже выбрались трое вооруженных охранников. Они направились к салуну, а из почтового офиса уже выскочили клерки в голубых рубашках, чтобы тут же исчезнуть в дилижансе.

Рейнджеры, громко топая грубыми сапогами, подошли к стойке бара.

— Эй, Бобби, а ну достань-ка нашу бутылку из-под прилавка! Да поживее, у нас мало времени! Ты же видишь, мы и присесть не успеем!

Капитан Орлов поймал на себе быстрые, но внимательные взгляды рейнджеров. Небрежно прислонившись к стойке бара, они перебрасывались короткими репликами и беспечно посмеивались, радуясь скорому окончанию рейса. Но глаза всех троих цепко охватывали и площадь, которую они видели через окна, и широкую улицу, видную в дверном проеме, и фигуры трех пьянчужек за угловым столиком.

Чтобы не вызывать подозрений, капитан отпил из своего стакана и поставил его обратно на стол с излишним стуком, слегка расплескав виски. Рейнджеры отвернулись. Этот благообразный священник не стоил их внимания, как и те двое бездельников, что пьянствовали вместе с ним в разгар рабочего дня.

Продолжая балагурить, рейнджеры расплатились с буфетчиком и пошли к выходу. Судя по тому, как небрежно и естественно они носили оружие, это были опытные люди, и капитан подумал, что у того, кто решится напасть на их дилижанс, нет никаких шансов.

— Ва… Ва… Ваше преосвященство, я что-то хотел у вас спросить, — пробормотал Клавдий Питерсон, опуская голову на стол и складывая руки под щекой. — Вы только… Никуда не исчезайте… Вы должны рассказать мне, какой смысл в этой жизни… Что останется после нас, кроме гор дерьма… Не уходите… Вы должны…

— Убрать его? — спросил Альвино.

— Незачем, — капитан встал, закупорил бутылку и положил ее в свою дорожную сумку. Но, вспомнив кое-что, тут же достал обратно, откупорил и плеснул виски в стакан индейца. — В счет его долга.

— Осталось девятнадцать.

— А что за фургон был нужен сержанту?

— Армейский «катерпиллер», — ответил индеец. — Передние колеса обтянуты холстом, на задних — голые железные ободья. На правом борту след оторванного ящика.

— Что ж, если увижу, буду держаться от него подальше, — сказал капитан.

— Не увидите, — сказал Альвино. — Сегодня на рассвете этот фургон уехал из города.

— Куда?

— В сторону Эль-Пасо.

— Как хорошо, что мне нечего делать в Эль-Пасо, — сказал капитан Орлов.

Он купил для ротмистра башмаки с белым верхом, клетчатый костюм и светло-серую шляпу. Два билета до Атланты обошлись ему в немалые деньги, но только этот поезд проходил через Новый Орлеан ночью, что было весьма кстати. Всё пока складывалось удачно, и беспокоило капитана лишь одно обстоятельство — придутся ли башмаки впору.

Возвращаясь к месту стоянки, он издалека заметил пару сапог, брошенных под насыпью. Сапоги были ему знакомы. Неподалеку валялся котелок. Орлов остановился, опустил сумку на землю и нащупал под плащом револьвер. «Сам виноват, — подумал он. — Сам беду накликал. Беда приходит ровно в ту самую секунду, как порадуешься, что все идет хорошо. Ровно в ту же секунду».

Это было не совсем так. Беда приключилась гораздо раньше. Изучив следы и пощупав труп, Орлов понял, что все произошло примерно с час назад. Еще раз пройдя от насыпи до следов, оставленных фургоном, он обнаружил то, что надеялся отыскать.

— Браво, Сергей Андреевич, браво, — сказал он, поднимая с земли маленькую перламутровую пуговицу, «с мясом» оторванную от сорочки ротмистра. На песке не было следов борьбы, люди — их было четверо — спокойно дошли от насыпи до фургона, и здесь отпечатки сапог и босых пяток исчезли. Значит, ротмистр сам догадался незаметно оторвать пуговицу и обронить ее. Обронить, подавая знак и надеясь на помощь.

6

На этот раз он вернулся в городок верхом, ведя в поводу сразу двух лошадей — гнедую, оставленную ротмистром, и вороную, на которой лежало тело помощника шерифа.