Хэмлин Гарленд - Старая гвардия Одинокого Волка

— Все это так, — отвечал Сигер. — Но эти семеро — всего лишь соглядатаи, приехавшие выяснять наши намерения. Нам придется иметь дело со всей армией Одинокого Волка — и очень скоро.

А через несколько минут семеро молодых индейцев, тихо проехав вперед, заняли рубеж на холме чуть впереди разведчиков. Подъезжая к ним, Сигер подметил большую перемену, произошедшую в их поведении. Они больше не улыбались; они выглядели мрачными, решительными, они стали воинами — стойкими, дисциплинированными, гордыми. Их предводитель, выехав вперед, поднял руку и сказал:

— Остановитесь, вам следует подождать, пока не прибудет сам Одинокий Волк.

Тем временем в маленьком палаточном лагере разыгрывалась глубокая драма. Одинокий Волк, властный на вид человек средних лет, сидел на совете со своими воинами. То, чего все давно уже ждали, наконец случилось: скотоводы начали брать землю краснокожих под свои нужды, и настала пора либо подчиниться, либо отразить захватчиков. Подчиниться было тяжело, сражаться — безнадежно. Мир их все еще был узок, но они получили уже парализующее волю представление о мощи и беспощадной алчности белых людей.

— Мы можем перебить тех, что пришли сейчас, — сказал Одинокий Волк, — их немного, но за ними появятся солдаты и люди-пахари.

Наконец, поднялся говорить Белый Бизон. В былые дни он был великим военным предводителем, и его по-прежнему уважали, хотя он и сложил с себя полномочия вождя. Он сутулился, был сед и сморщен, но голосом по-прежнему силен, а взглядом зорок.

— Друзья мои, выслушайте меня. Все семьдесят лет моей жизни я прожил, не тревожа белого человека. Я всегда противился войне, вел ее только по необходимости. Однако ныне пришло время битвы. Я скажу вам, что делать. Я вижу перед собой три десятка стариков, дни которых, подобно мне, близятся к могиле. И вот что мы сделаем — мы, старики, — мы выйдем на тропу войны против этих скотоводов. Мы отправимся и умрем, защищая свои земли. Пойдем с нами, Большой Волк, и ты, брат мой Стоящий Медведь!

Пока он перечислял имена старых седовласых защитников племени, старухи затянули жалостный вой, перемежая его экстатическими вскриками верных жен или сестер, созвучными силе героического вызова, что сорвался с уст их отцов и мужей. Священный ужас охватил юношей, когда увидели они, как пламя вновь разгоралось в затуманенных глазах их дедов, а когда высказались все, Одинокий Волк встал и, выступив вперед, молвил:

— Хорошо, тогда я поведу вас.

— Кто бы ни повел нас, — он идет на верную гибель, — возразил Белый Бизон. — У белых людей в обычае убивать предводителя. Ты падешь с первыми выстрелами. Я пойду главным!

Лицо Одинокого Волка стало суровым.

— Разве я не ваш военный вождь? Кому же еще вести вас? Если я погибну — я паду в поединке, сражаясь за свою землю, а вы, дети мои, сохраните имя мое в песнях. Мы не знаем, каков будет итог, но лучше умереть в битве, чем ждать, пока землю нашу разрежут надвое из-под самых наших ног!

Суета и приготовления начались сразу же. Когда все было готово, тридцать седовласых высохших старцев, затянув вполголоса песню, проехали через весь лагерь и двинулись в свою отчаянную атаку, которую возглавил Одинокий Волк. «Некоторые из идущих вернутся, но если белые станут сражаться, я не вернусь», — пел он, пока старики взбирались на холм, па вершине которого видно было белых людей, поджидавших их приближения.

На полпути к вершине холма они встретили своих молодых воинов.

— Позовите всех белых людей на совет, — велел им Одинокий Волк.

Следя за тем, как отряд выехал из лагеря и стал взбираться на холм, Спейд обернулся к своим спутникам и спросил:

— Ну, Джек, что ты об этом скажешь? Вот едет военный отряд в полной раскраске и вооружении.

— Я думаю, шансы примерно равны, но это напоминает Уошиту. Послушай, ты ведь женатый, с детьми, и никто тебя не обвинит, если ты отойдешь в сторону.

— Я настроен хуже, чем когда-либо, по отношению к этой истории, — мрачно отвечал Спейд, — но все же останусь с экспедицией.

По мере приближения Одинокого Волка и его героической старой гвардии Сигер был заворожен значительностью этой странной и торжественной процессии старцев в полной боевой раскраске, вооруженных всякого рода старинными ружьями и луками со стрелами. Вглядываясь в их изборожденные морщинами лица, скаут понял, что эти патриархи пришли сюда, решившись умереть. Он догадался, что произошло в их лагере. Их отчаянный героизм проступал в мрачном, усталом выражении губ. «Мы умрем, но не отступим!» — с таким же выражением лиц сражались ведь и наши предки, подумал он.

Одинокий Волк неуклонно вел своих спартанцев вперед, пока те не приблизились на расстояние оклика. Тут он остановился, снял свой боевой убор и повесил на луку седла. Подняв ладони к небу, он заговорил, и голос его торжественно раскатывался вокруг:

— Великий Отец глядит на нас с вышины. Он видит все. Он знает, что я говорю правду. Он дал нам эту землю. Мы первыми населили ее. Никто другой не имеет на нее прав. Она — наша, и я уйду в нее до того, как скотоводы разрежут ее и отберут у нас. Я сказал.

Когда его слова перевели Пирсу, он с вопросительным видом повернулся к Спейду.

— Скажи старому дурню, что эту линию все равно предстоит протянуть, и никакие дряхлые пугала вроде этих нас не остановят.

Сигер поднял руку, а затем стал отвечать знаками: «Одинокий Волк, ты знаешь меня. Я твой друг. Я пришел сюда не для того, чтобы принести тебе вред. Я пришел сказать тебе, что ты ошибаешься. Вся земля по левую руку от меня — земля шайенов — так говорит Великий Отец. Вся по правую — земля кайова. Шайены продали права на свою землю белому человеку, и мы находимся здесь для того, чтобы провести эту границу, мы ограждаем только землю шайенов».

— Я не верю этому, — отвечал вождь. -Мой агент ничего об этом не знает. Вашингтон ничего не написал мне об этом. Дело это грабительское. Ради денег скотоводы пойдут на что угодно, это — их рук дело. Они — как волки. Они здесь не пройдут.

— Что он сказал? — полюбопытствовал Пирс.

— Он говорит, что нам нужно все прекратить.

— Передайте ему, что у него не хватит сил, чтобы бахвалиться передо мой со своими чучелами. Эту линию потянут дальше.

Одинокий Волк, весь напрягшись, жадно спросил:

— Что говорит белый вождь?

— Он говорит, что нам нужно тянуть линию дальше.

Одинокий Волк повернулся к своей гвардии.

— Готовьтесь, — сказал он негромко.

Старцы подобрались, подтянулись ближе друг к другу, тихо бормоча, и каждая пара подслеповатых глаз наметила себе мишень. Щелканье взводимых курков прозвучало грозным знаком. Пирс побледнел.

Но Сигер, желая избежать смертельной дуэли, вскричал, обращаясь к Пирсу: