Чарльз Портис - Железная хватка

Он воскликнул:

— Ну ей же ей! Ты погляди-ка на нее! И сколь­ко у тебя там? Да будь у меня твои карты на руках, я б лапки не задирал.

— Вы не верили, что я вернусь, правда?

— Ну, даже не знаю. Трудновато в тебе разо­браться с первого взгляда.

— Так что, вы по-прежнему готовы?

— Готов? Да я родился готовым, сестренка, и надеюсь в том же состоянии и помереть.

— Сколько вам надо, чтобы собраться?

— Собраться куда?

— На Территорию. На Индейские земли за То­мом Чейни — тем, кто застрелил моего отца Фрэн­ка Росса перед меблированными комнатами «Монарх».

— Приподзабыл я что-то, о чем мы с тобой договаривались.

— Я предложила вам за эту работу пятьдесят долларов.

— Да, припоминаю. И что я на это сказал?

— Сказали, что ваша цена — сто.

— Точно, теперь вот вспомнил. Ну, такова она и до сих пор. Стоить будет сто долларов.

— Хорошо.

— Отсчитывай прямо тут, на столе,

— Сначала я должна понять кое-что. Мы мо­жем на Территорию выехать сегодня?

Кочет сел на кровати.

— Погоди, — говорит. — Постой-ка. Ты никуда не едешь.

— Это входит в уговор, — отвечаю я.

— Не получится.

— Это вдруг почему? Вы меня сильно недооце­нили, коли думаете, будто я такая дурочка — отдам вам сотню долларов и вслед помашу. Нет, я сама прослежу за этим делом.

— Да я правомочный судебный исполнитель США.

— Для меня это пустой звук. Вон Р. Б. Хейз то­же президент США, а Тилдена, говорят, продал с потрохами[39].

— Ты про себя ни словом не обмолвилась. Не могу ж я идти против банды Неда Пеппера и в то же время за младенцем приглядывать.

— Никакой я вам не младенец. Вам обо мне беспокоиться не придется.

— Ты будешь плестись, путаться под ногами. Хочешь, чтоб я работу исполнил — и быстро при­том, — давай я ее по-своему делать буду. Уважь меня — признай, что я в этом деле больше пони­маю. А вдруг ты опять заболеешь? Я тебе ничем помочь не смогу. Сперва решила, что я тебе про­поведник, теперь думаешь, что я тебе лекарь с ло­жечкой, язык тебе проверять стану каждую ми­нуту.

— Я не буду плестись. Я неплохо верхом умею.

— А я не стану заезжать на постоялые дворы с теплыми постельками и горячим харчем на столе. Ехать надо быстро и налегке, есть тоже. А спать, сколько уж там придется, надо на земле.

— Я ходила в ночное. Меня и Фрэнка-меньшо­го папа брал енотов стрелять прошлым летом на Пти-Жан.

— На енота ходила?

— Всю ночь в лесах провели. Сидели у большу­щего костра, а Ярнелл про духов истории расска­зывал. Ох и весело нам тогда было.

— Да что мне эти твои еноты! Тут тебе не на енота с ружьишком — тут и на сорок миль енотом не пахнет!

— Ровно то же, что и на енота. Вы просто хо­тите меня убедить, что эта работа — труднее, чем на деле.

— Хватит мне тут енотов поминать! Говорю те­бе — там, куда я еду, не место соплячкам.

— Про охоту мне тоже так говорили. И про Форт-Смит. Однако же вот она я.

— Да ты в первую же ночевку на воздухе при­мешься канючить да маму звать.

На это я ему так сказала;

— И канючить, и глупо хихикать я уж давно отвыкла. Ладно, решайте. Надоело мне тут из пус­того в порожнее переливать. Вы мне назвали свою цену за эту работу, и я на нее согласилась. Вот деньги. Я намерена поймать Тома Чейни, и если вы не желаете, найду того, кто не прочь. Пока я от вас только звон слышала. Я вижу, виски вы хлес­тать мастер, да еще вот серую крысу убили. А все остальное — пустые разговоры. Мне говорили, что в вас есть закалка, потому я к вам и пришла. А за турусы на колесах я платить не собираюсь. Мне такого и в «Монархе» воз и маленькую тележку навалят.

— Надавать бы тебе по мордасам.

— Это вы прямо из своего корыта свиного сде­лать намерены? Да постыдились бы вообще в такой грязюке жить. Смерди от меня так же, как от вас, я бы и близко к городу не подошла, а поселилась бы уж где-нибудь на горе Склад, где носы морщить будет некому, разве что кроликам да саламандрам.

Кочет вскочил с кровати, расплескав кофе, а кот с воем опрометью кинулся у него из-под ног. Ис­полнитель меня было хвать, да я шустро выверну­лась, за печку юркнула. А но пути сгребла в горсть расходные ведомости, что у него лежали на столе, и конфорку с плиты прихватом подняла. И бумаж­ки эти над огнем держу.

— Вы бы отошли подальше, — говорю, — коли эти бумаги для вас какую-то ценность держат.

Он отвечает:

— Сейчас же положь бумаги на стол.

А я ему:

— Не положу, если не отойдете.

Ну он и отошел на шаг-другой.

— Маловато будет, — говорю. — На кровать са­дитесь.

Тут Ли за полог сунулся, а Кочет сел на раму этой кровати своей. Я конфорку задвинула обрат­но и бумаги его на стол положила.

— А ты иди за лавкой смотри, — рявкнул Кочет китайцу. — Тут все хорошо. Мы с сестренкой вот снадобье варим.

Я говорю:

— Ладно, ваше слово какое будет? А то я спешу.

А он мне:

— Я не могу из города уехать, пока все ведо­мости не заполню. И пока их у меня не примут.

Я тогда села за стол и больше часа ему эти ве­домости заполняла. Ничего трудного в них не бы­ло, только пришлось стереть почти все, что он в них понаписал. Формуляры были разлинованы на ячею под пункты и цифры, но почерк у Кочета был такой крупный и корявый, что строки не только занимали собой все квадраты, но и сползали вверх и вниз, туда, где им быть не полагалось. Как след­ствие, записанные пункты не всегда совпадали с денежными суммами.

Записки, нацарапанные на клочках бумаги, без дат по преимуществу, он называл «ручательствами». Например, там могло значиться: «Пайки для Сесила $1,25» или «Важные слова с Рыжим 0.65 цнт.».

— С каким еще Рыжим? — поинтересовалась я. — Не станут они за такое платить.

— Это Компанейский Рыжий, — объяснил Ко­чет. — Он раньше шпалы клал на «Кати»[40]. Ты все равно запиши. Может, и оплатят хоть немного.

— Когда это было? За что? Как можно платить шестьдесят пять центов за важные слова?

— Должно быть, еще летом. Его с августа не видали, когда он нам дал наколку на Неда.

— И вы за это ему заплатили?

— Не, ему Шмидт заплатил. А я, наверно, пат­ронов ему дал. Я много патронов раздаю. Всего и не запомнишь.

— Я помечу пятнадцатым августа.

— Так не годится. Напиши: семнадцатое октяб­ря. В этой пачке все должно идти после первого октября. То, что раньше было, не оплатят. Поэтому все старые мы задним числом поставим.

— Вы ж сами сказали, что с августа его не видели.

— Ну давай поменяем имя на «Хряк Сэтгер-филд» и напишем «семнадцатое октября». Хряк нам помогает в делах с вырубкой, ярыжки эти уже привыкли к его имени.