Дэвид Томпсон - Зов свободы

— Это вдовы, — с благоговением пояснил Шекспир. — Они оплакивают потерю мужей и демонстрируют свою верность их памяти.

Ошеломленный увиденным, Нат пробормотал:

— Но их пять, а воинов трое.

— Многие племена признают многоженство. Из-за войн и опасностей, с которыми можно повстречаться даже на охоте, число мужчин постоянно сокращается.

Вторая женщина прикоснулась лезвием ножа к кончику одного из своих пальцев и отрезала его, даже не вскрикнув, лишь ее подруга застонала в знак сочувствия. По очереди все женщины проделали эту процедуру, измазывая лица кровью.

— Теперь они не будут умываться, пока кровь сама не сойдет, — объяснил Шекспир.

Шошоны завернули тела в бизоньи шкуры и отнесли к свежевырытым могилам, опустили в землю сначала мужчин, затем женщин и детей.

Нат решил, что это конец церемонии, но он ошибся.

Шошоны стали складывать на тела разные вещи: оружие — луки, стрелы, томагавки — для мужчин и мальчиков, в одну могилу даже зачем-то положили остриженный лошадиный хвост; женщинам клали одеяла, безделушки, иглы дикобраза и расчески.

— Зачем это? — поинтересовался Нат.

— Когда хоронят индейца, в могилу кладут его любимые вещи и талисманы.

— Загробный мир?

— Да. Они верят, что мертвецы очнутся в другом мире вместе с тем, с чем уходили. Ты заметил, что в одну из могил положили лошадиный хвост?

— Да.

— Индейцы считают, что в Мире Духов хвост превратится в коня.

Нат недоверчиво посмотрел на Шекспира:

— Нет, я никогда не пойму жизнь индейцев, даже если проживу до ста лет.

Сдержанная улыбка заиграла на губах старого охотника.

— Поэтому, Нат, выслушай меня: и так как ты себя увидеть можешь лишь в отраженье, то я, как стекло, смиренно покажу тебе твой лик, какого ты пока еще не знаешь[10]. — Он замолчал, а затем добавил: — Да простит меня Брут.

— О чем ты?

— Напомни мне об этом через год.

Заинтригованный словами друга, Нат покачал головой и продолжал наблюдать за церемонией.

Шошоны начали бить в барабаны, в то время как несколько воинов закапывали могилы. Соплеменники пели, кричали и танцевали, ритмично переставляя ноги. Они три раза обошли вокруг могил, остановились и вновь запели мелодичную песню.

— Нам повезло, — сказал Шекспир.

— В смысле?

— Все это могло бы затянуться на несколько дней. Если бы Черный Котел не опасался появления черноногих, мы бы опоздали на встречу еще больше.

— А мы не можем просто уехать?

— Можем и уехать, если не боимся обидеть вождя. Но шошоны собираются отправиться в путь завтра утром, и мы поедем вместе с ними.

— Безопаснее, когда нас много.

— Да, это так, к тому же я не хочу, чтобы Уинона рассердилась на меня, если я заберу тебя, прежде чем у нее появится шанс добиться твоего расположения.

Нат недоверчиво посмотрел на траппера:

— Я считаю, что ты делаешь из мухи слона.

— Много шума из ничего[11], да? — нашелся Шекспир и пожал плечами с едва скрываемым весельем.

Уязвленный насмешками друга, Нат замолчал, задумчиво наблюдая за тем, как похоронная процессия возвращается в лагерь.

Впереди шел Черный Котел. Воин остановился в дюжине ярдов от своего типи и обратился к племени. Он что-то говорил в течение нескольких минут, затем индейцы разошлись, а вождь направился к гостям.

— Веди себя как следует, — предупредил Шекспир. Он встал и пошел навстречу вождю.

Нат решил тем временем перезарядить пистолеты. Случайно бросив взгляд на залитый кровью камень, юноша нахмурился. Как можно вот так запросто отрезать кусочек пальца, словно вырвать волос с головы? Считать ли этот жест проявлением верности, как сказал Шекспир, или еще одним доказательством жестокости дикарей? Он так и не смог решить для себя.

И что ему делать с Уиноной? Они едва знают друг друга. Мысль о том, что она могла серьезно увлечься им, казалась просто смешной. Да, сердце Ната билось сильнее в ее присутствии, но это могло быть вызвано простым физическим влечением и ничем больше. Единственная настоящая любовь Ната, Аделина Ван Бурен, далеко в Нью-Йорке ждет его возвращения. Как девушка из племени шошонов может вытеснить Аделину из сердца Кинга?

Звонкий голосок раздался слева от него.

Нат повернул голову и встретился глазами с улыбающейся Уиноной.

— Привет, — почему-то обрадовался он.

— Привет, — повторила она за ним и указала на пистолеты в его руках. С помощью языка жестов девушка попросила показать ей, как заряжать оружие.

Чувствуя вину за свои недавние мысли и ощущая волнительную близость ее присутствия, Нат терпеливо объяснял девушке, как проверить не забит ли ствол, не даст ли курок осечки. Все это время Уинона касалась его руки и ужасно смущалась. Потом Нат стал заряжать пистолет, отведя в сторону ствол, и уловил сладкий запах, исходящий от ее волос.

Уинона, казалось, была искренне заинтересована оружием. Когда Нат попытался втолкнуть пулю в ствол, непослушные пальцы задрожали. Девушка понимающе посмотрела на Кинга и сделала несколько утешительных жестов.

Заканчивая урок, Нат чувствовал, что все его тело дрожит. Он засунул оба пистолета за пояс, поднял «хоукен» и постарался успокоиться.

Уинона поблагодарила юношу и спросила, останется ли он в лагере на ночь.

Нат ответил утвердительно.

Счастливо улыбнувшись, девушка сказала, что хотела бы поговорить с ним позже, а сейчас ей надо идти помогать матери готовить еду. Она юркнула в типи с исключительной грацией.

Нат с трудом сглотнул и, окинув взглядом соседние типи, заметил Шекспира, с улыбкой наблюдающего за ним. К невероятной досаде, Нат почувствовал, что краснеет, чтобы скрыть смущение, юноша сделал вид, что его очень интересует стая скворцов в небе. Шекспир приблизился.

— Все улажено, — сообщил он. — Мы остаемся на ночь у Черного Котла, а с первыми лучами солнца сматываемся отсюда, пока опять не появились черноногие.

Надеясь избежать разговора об Уиноне, Нат поддержал тему:

— Ночью собаки спят снаружи или тоже в типи?

— Тебе-то что? — удивился траппер.

— Хочу знать, не станут ли они нам мешать, вот и все.

Шекспир усмехнулся:

— Мы же будем спать в типи Черного Котла.

— Что?

— Когда твои друзья индейцы, Нат, их дом — твой дом. Они отдадут тебе свою одежду, еду со своего стола, если потребуется. Что касается дружбы, индейцы намного превосходят нас, белых.

— Да уж, — отозвался Нат.

Шекспир указал на десяток собак, снующих неподалеку.

— Они будут сторожить и залают как оглашенные, если заметят чужого, — заверил он. — Должно быть, эти бестии чувствуют, что, если не станут выполнять свои обязанности, их съедят…