Луис Ламур - Одинокие боги

— С тобой все в порядке, мальчик? — только и спросил Питер. Альфредо поднял голову. Казалось, черты его лица отяжелели, а тело слегка раздалось, но, может быть, как показалось Буркину, это была всего лишь игра света.

— Нет, Питер. Я плохо себя чувствую. Стало тяжело ходить. Думаю, мои мускулы стали слабеть.

— Вот принес тебе немного еды, книги и все такое. Мне и самому стало тяжело бродить по этим дорогам. Полагаю, старею.

Питер посмотрел по сторонам.

— У тебя здесь красивое местечко, мальчик. Нигде нет такого мира и покоя.

— Я нашел Мегги Лаурел, — сообщил Альфредо.

— Она в безопасности?

— Сейчас она у индейцев с женой Франческо.

— Были неприятности?

— Да, с двумя бандитами. Один убежал, другого я... я столкнул.

— Ты столкнул?

Оба замолчали, наблюдая, как за горами, там, где плескался океан, скрывается красный диск солнца.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя, малыш?

— Ты и так уже много сделал, Питер. Без тебя... без тебя я был бы ничто.

— Не переживай, Ал! — Питер взял ветку и поворошил ею хвою. — У меня никогда никого не было, пока я не встретил твою мать и тебя.

Одно время я много мечтал, но ни одно мое желание так и не исполнилось. Не получил образования, не умею хорошо читать, как ты и Верны... Да, я наделал немало ошибок, прежде чем повстречал твою мать.

— Она мне не родная...

— Знаю это, мальчик. Но она считала себя твоей матерью, так же, как я считаю отцом. Умирая, она сказала мне, что ты не похож на других, и наказала заботиться о тебе.

— Что ты и делал всю жизнь. Ты был отцом, которого у меня никогда по сути не было. Ты очень добрый, Питер.

— Я старею, мальчик. Дороги становятся для меня крутыми. Если со мной что-нибудь случится...

— Не беспокойся об этом, Питер. Не думаю, что и мне долго осталось жить.

Питер начал что-то говорить, но Альфредо, будто не слыша, поднял руку в знак протеста.

— Нет, Питер, я чувствую это. Я устал, понимаешь? Я любил эти горы, очень любил. И Иоханнеса. Он многое значил для меня. Мы беседовали с ним, понимаешь? Благодаря книгам. То, что ему особенно нравилось, волновало, вызывало сомнения, он каким-то образом сообщал мне. Но я никогда не хотел, чтобы он видел меня. Просто старался быть для него другом. Если бы он увиделся со мной, его могло постичь разочарование. Оставляя ему книги, я представлял, как он их читает, что думает. По-моему, и он испытывал те же самые чувства...

— Он хороший мальчик. И любит пустыню, горы.

— Когда сгорел мой дом, я подумал, что это самое худшее, что могло со мной произойти.

— Знаю. Знаю, как долго ты трудился над тем полом.

— Мне хотелось сделать что-нибудь, что останется навсегда. В некоторых книгах, которые ты нашел в миссии, есть рисунки мозаик. Это то, что я стремился сделать...

— Становится поздно, малыш. Может быть, тебе лучше прилечь? Надо немного отдохнуть.

Альфредо ушел, и Питер Буркин остался один.

— Благослови тебя Господь! — мысленно сказал он вслед Альфредо.

Он был единственным близким Питеру человеком. Вот только дороги стали круче, в который раз за этот день думал он, ему стало тяжело добираться к месту их встреч. Буркин постарел. Люди начали замечать что-то за Буркином — он часто приезжает и уезжает куда-то, они спрашивают — куда и зачем. И в один прекрасный день один из этих любопытных не удовлетворится его ответом и наверняка последует за Питером...

Войдя в пещеру, Буркин увидел, что Альфредо неподвижно лежит на своей гигантской кровати, устремив глаза вверх.

— Вот, принес тебе поесть. — Питер начал выкладывать на сковороду картошку, потом достал из мешка кусок бекона. — Чем я могу помочь тебе, мальчик?

— Если как-нибудь заглянешь в Сан-Бернардино, собери там мои вещи. Сомневаюсь, что сам смогу еще раз побывать там.

— Тебе и в самом деле так плохо? — Буркин с состраданием взглянул на Альфредо.

— Да, Питер. Я чувствую близкий конец. Но ведь все когда-то кончается.

— Ты совсем еще молодой, Ал!

— Однажды, еще до того, как мы покинули Испанию, Питер, моя сестра была знакома с одной старой женщиной, которая отвела нас к мавру. Так как он был мусульманином, никто к нему не ходил, но моя сестра считала, что он разбирается в медицине лучше других.

Консуэлло рассказала ему обо мне, и тот объяснил, что знает по своей практике о подобных случаях, хотя они и бывают крайне редко. Он сказал ей, что меня ожидает, Питер. Поэтому я готов ко всему. — Альфредо неожиданно улыбнулся. — Я только в твоих глазах молодой, Питер. На самом деле я давно уже не так юн.

— Но ты и не стар, как я. Мой отец был одним из тех солдат из Кентукки, которые сражались вместе с Джексоном возле Нового Орлеана. Я родился, когда он ушел на войну.

Альфредо закрыл глаза и задремал, покойно чувствуя себя в тишине полумрака. В конце концов, он прожил хорошую жизнь. Эта горная страна стала и его страной. Он учился жить, как живут кахьюллы. Когда порой он попадал в их леса, всегда в знак признательности оставлял им какую-нибудь плату за свое вторжение.

Часто он лежал на вершине горы, в каком-нибудь укромном месте, наблюдая, как индейцы собирают желуди, видел, какие растения их привлекают. Питер Буркин и его мать — Альфредо привык ее так называть — тоже многому научили его.

Буркин рассказал ему однажды, что Зачари Верн с сыном возвращаются в Лос-Анджелес. Тогда они вместе решили, что Питер должен отговорить их от этой затеи.

Альфредо старался избегать тропинок индейцев, но двигался по лесам и горам рядом с ними, стараясь не ходить дважды по одной и той же дороге. В молодые годы, когда он был еще очень сильным, легко преодолевал большие расстояния и даже отваживался предпринимать попытки забираться в самое сердце пустыни. Питер рассказывал ему про золото, драгоценные или полудрагоценные камни, которые можно было там отыскать. И Альфредо своими руками сделал несколько безделушек из золота и опала.

Когда был еще молодым и жил в индейской деревушке, узнал о Телмекше — месте, где живут души умерших, попадающие туда через ворота между двумя якобы «движущимися» горами. Если человек был добрый, его душа проходила через них, а злого горы душили в своих каменных объятьях.

Альфредо стал отличным охотником, бил, что называется, белку в глаз но, боясь, что кто-то услышит звуки его выстрелов, предпочитал действовать более безопасным для себя способом, используя лук и стрелы, но время от времени и пращу. Невероятная физическая сила и ловкость делали опасным любое оружие, которым он пользовался...

— Давай, мальчик, просыпайся, — услышал он через какое-то время голос Питера. — Садись поешь. Приготовить для тебя обед — это то же, что накормить целую армию.