Джеймс Купер - Прерия

— Я слышал, что несколько солдат моего отряда разыскивают меня около поселения поуни, — сказал Мнддльтон, — и я хотел бы сопровождать этого вождя, чтобы присоединиться к своим людям.

— Значит, чем скорее вы отправитесь, тем лучше. Лошадей множество в степи. Ступайте, делайте выбор и оставьте нас в мире.

— Это невозможно, так как старик, бывший другом моей семьи в течение почти полстолетия, останется пленником. Что он сделал, что вы его не освободили вместе с нами?

— Не задавайте вопросов, которые могут повлечь за собою уклончивые ответы. Я имею с этим траппером свои собственные счеты, в которые не годится вмешиваться офицеру, состоящему на действительной службе. Ступайте, пока дорога открыта перед вами.

— Этот человек дает вам хороший совет, и вам остается только последовать ему, — заметил старик-пленник, который, казалось, не испытывал никакого беспокойства от того необыкновенного положения, в котором он очутился. — Сиу — многочисленное и кровожадное племя, и кто может сказать, сколько еще пройдет времени, прежде чем дакоты снова не почувствуют желания отомстить. Поэтому я также говорю вам: идите и будьте особенно осторожны, переезжая степи, чтобы не подвергнуться опять опасности задохнуться в дыму, так как охотники часто зажигают в это время года траву, чтобы у буйволов весною было более нежное и зеленое пастбище.

— Я проявил бы неблагодарность и нарушил бы долг дружбы, если бы оставил этого пленника в ваших руках, пусть даже и с его согласия. Тем более, что я не знаю характера его преступления, в котором мы могли быть и невольными соучастниками.

— Удовлетворит ли вас, если я скажу, что он получает только то, чего заслуживает?

— Во всяком случае, это изменит мое мнение о его характере.

— Тогда взгляните на это, — сказал Измаил, поднося к лицу капитана пулю, которая была найдена около тела Азы. — С этим кусочком свинца в теле лежал мой мальпик — самый прекрасный изо всех, кто радовал когда-нибудь отцовский взгляд.

— Я не могу поверить, что он сделал это иначе, чем защищаясь или же в законном раздражении. Что он знал о смерти вашего сына, это я признаю, так как он указал кустарник, в котором лежало тело, но тому, что он злодейским образом лишил покойного жизни, я поверю, только услышав его собственное признание.

— Я долго жил на свете, — начал Траппер, который понял по общему молчанию, что от него ждут защиты против такого тяжелого обвинения, — я много дурного видел на своем веку. Много встречал я бродячих медведей и прыгающих пантер, вступающих в драку из-за куска, что валялся на их пути. Я видел и разумных людей, вступавших друг с другом в смертельную борьбу, как будто бы для того, чтобы доказать, что и безумие человеческое может иметь свое место в жизни. Что касается меня, то я могу без хвастовства сказать, что, хотя моей руке приходилось наносить удары в борьбе со злом и притеснениями, но она никогда не сделала удара, о котором ее собственнику было бы стыдно вспомнить.

— Если мой отец лишил жизни человека его племени, — сказал молодой поуни, быстрый взгляд которого уловил значение происходившего перед его глазами по пуле и по выражению лиц присутствующих, — так пусть он отдастся в руки друзей покойного, как подобает воину. Он слишком справедлив, чтобы нужно было приводить его на суд связанным.

— Юноша, я надеюсь, что вы будете справедливы ко мне. Если бы я, действительно, сделал то гнусное дело, в котором меня обвиняют, у меня хватило бы мужества прийти и подставить свою голову под удар, как делают все хорошие и честные краснокожие. — Затем, бросив своему обеспокоенному другу индейцу взгляд, который должен был убедить того в его невиновности, он обратился к остальным своим внимательным и заинтересованным слушателям на английском языке: — Мой рассказ будет короток, и тот, кто поверит ему, поверит правде, тот же, кто не поверит, только введет этим в заблуждение самого себя, а, может быть, также и своего соседа. Как вы теперь, наверное, догадались, друг скваттер, узнав, что в вашем лагере находится обиженная и лишенная свободы женщина, мы все бродили вокруг с намерением — честно оно было или бесчестно, это другой вопрос — вернуть ей свободу, на которую она имела право и по природе вещей, и по законам справедливости. Так как оказалось, что я больше, чем другие, искусен в разведывании, то, пока, мои друзья лежали в укрытии, я отправился на рекогносцировку. Вы нимало не подозревали, что на таком близком расстоянии от вас был человек, который видел все ваши проделки; но я был там, иногда лежа плашмя на земле за кустом или пучком травы, иногда скатываясь с холма в долину. Вам и в голову не приходило, что за вашими движениями наблюдают, как наблюдает пантера за движениями утоляющего жажду оленя. Скваттер, когда я был в расцвете сил, я заглядывал в дверь, палатки врагов, пока они спали и грезили, думая, что они дома и в безопасности! Я хотел бы иметь достаточно времени, чтобы подробнее…

— Продолжайте ваше объяснение, — прервал его Миддльтон.

— Ах, я увидел кровавое и злое дело! Я лежал в густой траве, когда два охотника сошлись друг с другом. Их встреча не была сердечной, она не была такой, какую люди должны оказывать друг другу в пустыне; но я уже думал, однако, что они разошлись в мире, как вдруг увидел, что один приставил свой карабин к спине другого, совсем еще мальчика, и совершил то, что я называю изменническим и гнусным убийством. Он был благородным и мужественным, этот юноша! Хотя порох прожег ему одежду, он простоял более минуты, прежде чем упал. Затем он опустился на колени и с отчаянным усилием мужественно старался пробраться в чащу, подобно раненому медведю, ищущему свое логово.

— Но почему же, во имя небесного правосудия, вы скрыли это? — воскликнул Миддльтон.

— Как! Вы думаете, капитан, что человек, проведший более шестидесяти лет в пустыне, не научился не быть болтливым? Чему подвергается краснокожий воин, рассказавший о том, что он видел, раньше чем настал удобный момент? Я привел доктора на это место, чтобы убедиться, не может ли пригодиться его искусство. Наш друг охотник за пчелами, присоединившийся к нам, знает, что тело было прикрыто ветвями кустарника.

— Да, это правда, — сказал Поль, — но, не зная, какие особые причины заставляют старого Траппера желать замять это дело, я говорил об этом как можно меньше, вернее, в конце концов, ничего не говорил.

— Кто же был виновником этого ужасного дела? — спросил Миддльтон.

— Если под виновником вы подразумеваете того, кто сделал это, — то вот этот человек. И стыд, и позор для всего человеческого рода, что он одной крови с убитым, одного с ним рода.