Андрей Остальский - Иностранец ее Величества

И в супермаркетах, и в заведениях общепита стало в несколько раз больше всякой иностранной еды. Суши, сашими на каждом углу.

Зато простоватая, но добротная, по-домашнему приготовленная, натуральная английская еда становится редкостью.

Лучший «фиш-энд-чипс» (рыба в легком кляре с жареной картошкой) во всем городе делают у нас эмигранты с Кипра… А ведь это, можно сказать, главное народное блюдо Англии, выручавшее британцев в тяжелую годину — во времена войн и послевоенной разрухи. Благодаря запеченной треске удалось избежать и массового голода, и цинги, и авитаминоза…

А лучший кофе (на мой лично вкус) делают в кафе «Ла Делиция». Название у него итальянское, но хозяин — алжирец, очень обаятельный и интеллигентный человек, я иногда перекидываюсь с ним парой арабских фраз. Типа: «Как дела?» Или: «Ну как вам события в Ливии?» Но он блестяще, на уровне родного, владеет также английским и французским, и мы тут же переходим на европейские наречия. И о чем же, как вы думаете, мы беседуем с ним через несколько лет знакомства и после литров выпитого в его заведении кофе? Ну, конечно же, о погоде, о чем же еще! Два англичанина, понимаешь…

Британцы моего поколения ворчат: им кажется, что страна отправляется к собакам. The country is going to the dogs — так буквально они чаще всего и говорят. Но двадцатилетние смотрят на «старье» с изумлением. Настоящим хитом в английском Интернете стала переписка между некоей миссис Бурн (весьма почтенного возраста) и двадцативосьмилетней невестой ее приемного сына. Фредди Бурн привез свою любимую в родовое гнездо на уик-энд, чтобы представить своей мачехе. Но встреча закончилась плачевно. После отъезда молодых миссис Бурн отправила своей потенциальной невестке по электронной почте послание, начинающееся словами: «Давно пора объяснить Вам, что такое хорошие манеры, поскольку Вы не имеете о них ни малейшего представления». И далее: «Оказавшись в гостях, нельзя объявлять громогласно, что Вы будете есть, а чего не будете… Недопустимо также валяться допоздна в кровати, находясь в доме, где все рано встают…» И так далее и тому подобное.

Получив такую электронную отповедь, невеста пасынка разослала ее своим друзьям в «Фейсбуке» — как иллюстрацию грубости и глупости старшего поколения. И началось… Британское общественное мнение раскололось. Свои многочисленные сторонники нашлись и у миссис Бурн, в то время как молодежь вовсю издевается над напыщенностью старших. А кто-то из пятидесятилетних заметил по этому поводу: «Мы — иммигранты из страны прошлого, живущие на чужбине».

Но что думают, скажем, сорокалетние? Я спросил моего знакомого Дэвида, преуспевающего компьютерщика из финансового сектора: в какую сторону движется Великая Британия? И узнал следующее.

Дэвид видит и положительные, и отрицательные перемены, но в целом, по его мнению, страна меняется к лучшему. Ему по душе космополитизм нового Лондона, превращающегося вслед за Нью-Йорком в общемировой плавильный котел, в котором варится множество разных национальных культур. Он, кстати, и сам женился на таиландке и произвел с ней двух замечательных, явно одаренных полукровок. Дэвиду скорее нравится и некоторая американизация образа жизни Сити: он успел еще застать долгие ланчи с вином и неторопливыми беседами. Теперь все это кажется нелепым анахронизмом. Деловой человек более не может себе позволить этого, ограничивается, как правило, проглоченным на ходу сэндвичем, если только речь не идет о приеме важного клиента. Темп жизни неизмеримо возрос, а с ним вместе увеличились и нагрузка, и стрессы.

Все это Дэвид относит скорее к плюсам, но отмечает и некоторый упадок систем медицинского обслуживания (все его родичи — медики) и образования. Своих замечательных детей он побоялся отдать в обыкновенную лондонскую школу, уж больно дурная у тех репутация. И при всей своей любви к столице уехал ради потомков жить в Тонбридж, все в тот же Кент. Жить ему здесь очень нравится, но приходится каждый день тратить более полутора часов на дорогу.

Однако и в тонбриджской школе Дэвида не все устраивает. Например, ему кажется странным полное устранение элемента соревновательности из жизни школьников. Ученики делятся здесь по способностям на более или менее продвинутые группы, но в какую и почему определен ваш ребенок, вы должны догадываться сами: спросить об этом учителей нельзя, да они и не скажут.

Это другая крайность по сравнению с частными школами, где соревнование носит открытый и подчас ожесточенный характер — мне это известно не понаслышке, моя дочь попробовала и ту и другую систему обучения и нигде не была счастлива.

Мою жену более всего угнетает, что Англия стала заметно грязнее, что англичане нового поколения все чаще громко ругаются матом — при детях, при женщинах. Собственно, и сами молодые дамы не брезгуют иногда воспользоваться экспрессивной лексикой (в основном словом «факинг»). Почему у них все люди и предметы и в положительном, и в отрицательном смысле непременно занимаются сексом в Present Continues Tense (настоящем продолженном времени), один Бог знает…

Вот буквально на днях позвонил мне молодой приятель, чистокровный англосакс (если такие бывают, в чем я не уверен) и с тоской сказал: «Не могу я больше выносить всего этого — и этих. Хочу эмигрировать…»

Так что существует и такая, гораздо более пессимистическая точка зрения.

Мой друг Уилл эмигрировать вовсе не собирается.

И черного пессимизма не разделяет. Но и ему многое не нравится в сегодняшней Британии. Хотя он готов сделать поправку на возраст: в жизни каждого человека наступает момент, когда он склонен ворчать и тосковать по старым добрым временам.

И все-таки… Прежде всего его расстраивают наблюдения за собственными детьми — замечательными, на мой взгляд, представителями молодежи.

Дедушка завещал им очень много земли и денег. Но вам никогда это не придет в голову, если они вам повстречаются, такие это скромные, совсем не спесивые, прекрасно воспитанные молодые люди. Юный джентльмен Мэтью, мечтающий стать агрономом, и изящная, как эльф, Сара, которая отправилась в Африку учить местную бедноту английскому языку.

Но вот они тем не менее пугают Уилла — тем, что как и все новое поколение, при первой возможности удаляются в свои комнаты, где немедленно погружаются в виртуальное электронное пространство. Там свои дружбы и свои страсти, привязанности и антипатии, там вовсю идет общение, но электронное, ненастоящее, с точки зрения Уилла — фальшивое. В этом виртуальном мире старые, традиционные ценности уже не имеют значения и уступают место чему-то новому и непонятному. И поскольку это происходит одновременно по всей Земле, стираются и национальные особенности и отличия. С одной стороны, это, конечно, хорошо… но с другой… В чем же теперь будет состоять английскость, британскость? Что будет с жесткой верхней губой и культурой недосказанности и недоговоренности? Или они родятся вновь, в какой-то новой, немыслимой для нас, электронно-виртуальной инкарнации?