Элоиза Джеймс - Париж в любви

Ознакомительный фрагмент

У нас был долгий и беспокойный ланч, который прерывали битвы за единственный работающий айпод. Затем мы отправились в «Харродз»,[28] где купили рождественский пудинг и прошлись по отделу женской одежды. Анна влюбилась в меха. Я с трудом оторвала ее от норки, о которую она терлась щекой. «Она такая мягкая, — мечтательно сказала моя дочь. — Точь-в-точь как мои волосы утром, после того, как я их вымою».

Экспонат в Музее Виктории и Альберта, который нам особенно понравился — огромная кровать, на которой уместилось бы восемнадцать человек (правда, не американцев, как решили мы после долгих споров). В магазине подарков Лука купил косматую шапку с маленькими бараньими рожками. Он в последнее время очень сильно оброс. Продавщица сказала: «Мне было интересно, что вы решите… Ему обязательно надо было ее купить. Эта шапка — его продолжение».

Вчера мы узнали интересный исторический факт, заметив, что у красных почтовых ящиков Королевской почты имеются щели и для проштемпелеванных, и для франкированных писем. В прежние времена лорды могли просто поставить свою подпись в том месте, где должен быть штемпель, и тогда письма доставлялись бесплатно… Не думаю, что эта традиция сохранилась, но все равно было очень приятно увидеть эту щель в ящике.

Ланч в «Боксвуд-кафе» Гордона Рэмзи был восхитительным. Я ела чудесный пирог с луком-пореем и горохом, затем божественного черного леща с хрустящей корочкой — никогда прежде не слышала о такой рыбе. Что касается десерта, то я разрывалась между «пятнистой собакой»[29] и «дураком»:[30] в обоих блюдах меня особенно привлекали названия. Алессандро съехидничал, заметив, что у меня достаточно первого и дома — так что я выбрала «дурака». (Причем с трудом удержалась от ответа, который сам напрашивался.)

Жизнь после «Гордона» стала унылой. Мы пошли в прославленный ресторан в Уэст-Энде, но он не шел ни в какое сравнение с «Гордоном». Все ели в скорбном молчании, а Анна сочинила песенку с припевом: «Земляника, черника, блевоника».

В подражание моим персонажам мы пили чай с ячменными лепешками в «Фортнум энд Мейсон».[31] Больше всего мне понравилась сценка в туалете, где Анна с большим удовольствием испробовала жидкое мыло. Очень милая леди объяснила нам, что «вот так богачи живут каждый день… все время».

Британцы одержимы транспортными средствами. Мы пришли к этому выводу после того, как видели две демонстрации. Первая — парад ревущих мотоциклов «Адских ангелов», которые протестовали против налога на парковку. А затем, час спустя, мы наблюдали парад крошечных мини-автомобильчиков, которые и не думали протестовать, а просто упивались тем, какие они маленькие.

Совершенно вымотанные культурной и туристской программой, мы нашли убежище в книжном магазине «Уотерстоунз». Мы чудесно провели там пару часов. Никаких пререканий, воплей, нытья — только счастливые лица, склонившиеся над книгами. Вышли оттуда, нагруженные тремя сумками с книгами. Был лишь один диссонанс: когда мы дошли до прилавка, в пачке книг, выбранных Анной, оказалась одна под названием «Мой папа сидит в тюрьме». Алессандро был от этого не в восторге.

Возвращаясь на «Евростаре» в Париж, мы составили список грандиозной еды: вкуснейший пирог с луком-пореем от Гордона Рэмзи для меня и его же кабачки с серым калифорнийским орехом, а также ризотто с шалфеем для Анны. В ресторане, название которого я не могу вспомнить, нам подали груши, сваренные в арманьяке и затем превращенные в нежнейший кастард.[32] Плюс корнуэльский пирожок[33] — единственный пункт нашего списка, который я не смогу воспроизвести.

Анна послушно выполняет домашнее задание в соседней комнате — смотрит «Aristochats».[34] Так забавно слушать офранцузившихся котят — не говоря уже о моей любимой гусыне Абигейл, превратившейся в Амели.

Нам сдали эту квартиру вместе с двумя холодильниками: один для продуктов, второй для напитков. Первый испортился. Я могу затолкать цветную капусту на вторую полку холодильника для напитков, но тогда опрокидывается верхняя полка.

Партнер Алессандро по итало-французским беседам, Флоран, сказал вчера, что не понимает итальянских женщин. Его официантка слишком сдержанна, и он сомневается: а вдруг он слишком торопит события? Если бы она была француженкой, заметил он, то они бы уже прошли все стадии, от первого поцелуя до развода. Похоже, француженки сначала целуются, а беседуют после. Алессандро сказал Флорану, что именно так ведут себя итальянские мужчины. Впрочем, он не думает, что тот понял намек.

С каждым днем я чувствую себя все более рослой. Сегодня утром я втиснулась в поезд метро и вдруг заметила, что голова очень маленького француза находится у меня под мышкой. Мне пришлось протянуть над ним руку, чтобы ухватиться за поручни, и мы оба замерли от смущения.

Мне нужно работать над собой, чтобы стать не такой раздражительной. Правда, я подозреваю, что если бы наше гнездо опустело, это могло бы помочь. Сегодня я прибегла к радикальному способу лечения: прошлась до «Ля Гранд Эписери» на улице Севр и купила шоколад трех разных сортов. Это orange en robe (спиральки из апельсиновой цедры, покрытые вкусным шоколадом) из Занзибара, citron gingembre (плитка с имбирем и лимонной цедрой) из Кот д’Ор[35] и noir aux écorces Мишеля Клюизеля (темный шоколад с кусочками апельсина).

Мы с Анной устроили дегустацию. Победил темный шоколад Клюизеля, насыщенный и шелковистый, который просто тает во рту.

Мы скатились на самое дно: Анна принесла домой записку от своей учительницы итальянского, где сообщалось о ее плохом поведении. Вместо того чтобы проявить раскаяние, Анна с волнением тараторила о том, что другая учительница ударила книгой еще более несносного ребенка. У нас в семье не применяются телесные наказания, к неудовольствию Алессандро (он считает, что ему пошло на пользу то, что мать его порола). Новизна увиденного заворожила Анну: взрослый человек вдруг срывается и дает волю рукам. Поставив свою подпись на записке, я, надо признаться, ощутила острое сочувствие к учителям, которым приходится справляться с Анной, Домитиллой и ордой десятилетних мальчишек — настоящих берсеркеров.

Сегодня я бегала трусцой целых десять минут, поставив новый рекорд. Мой ухажер, мясник, разгружал ящики, когда я пробегала мимо. Он уставился на меня, мигая — вероятно, был поражен, увидев меня в спортивном костюме. У него длинные бачки, каких вы не увидите в Соединенных Штатах. Я помахала ему, а потом устыдилась своего обтянутого зада.