Владимир Санин - Белое проклятие

Ознакомительный фрагмент

Единственное и, по маминому мнению, глупое препятствие на пути к осуществлению ее плана — я не хочу жениться. Мне кажется, что в роли мужа я буду жалок и смешон, меня будут воспитывать, ревновать, требовать, чтобы я расстался с Жуликом, который ругается, как грузчик, выбросил свой старый любимый свитер и приходил домой к ужину. Мне будут намекать, что сто шестьдесят пять рублей для мужчины не заработок, что я достоин научной карьеры и посему должен сменить бесперспективные горы Кушкола на душную университетскую читальню, где мне предстоит при помощи ножниц и клея ошеломить ученый мир невиданными откровениями. Юлия — та, по крайней мере, готова была остаться со мной в Кушколе, а Надя наверняка потащит меня в Москву. Представляю, как иронически усмехнулся бы Юрий Станиславович, если бы его любимчик запросился из Кушкола в очную аспирантуру! «Лавинщик может въехать в науку только верхом на лавине! — провозглашал он. — Хотя это и несколько опаснее, чем на такси…»

Надя излагает столичные новости: в ее Чертанове скоро будет метро, в Институте травматологии по-прежнему запрещено упоминать фамилию Илизарова — конкурента из Кургана, а за книгами охотятся так же, как когда-то за хрусталем, — они превращаются из культурной в меновую ценность.

— Одного нашего сотрудника посылали в командировку, а он ни в какую, до среды никак не могу, и трогательно признался: получаю в обмен на макулатуру «Королеву Марго»!

Мама тут же начинает жаловаться на своих «прохвостов». Надя смеется и возмущается, а на меня понемногу нисходит умиротворение, и я примиряюсь с действительностью. Я благодарен Наде за пирожки, за то, что мама в хорошем настроении, и начинаю не без удовольствия думать о том, что произойдет в ближайшее время.

Наконец мама спохватывается, что гостья устала, и отправляет меня ее провожать: известно, что Надя трусиха и боится темноты. Идти далеко, со второго этажа на первый: с Надей каждый отпуск меняется квартирами бухгалтерша из управления, у которой дочь живет в Москве. Сверх ожидания, никаких упреков и нахлобучек, от меня лишь требуют доказательств хорошего отношения. Изыскав подходящие аргументы, я доказываю, затем возвращаюсь домой и мгновенно вырубаюсь: моему организму необходимо минимум восемь часов крепкого сна.

Воспоминания и размышления

Под утро мне мерещится, что задуло и повалил снег, — самое подлое из сновидений, не считая, конечно, лавин. Я вскидываюсь, отдергиваю штору — на небе ни облачка, а на будильнике половина седьмого. Найти бы негодяя, который внушил мне снегопад и украл час сна!

Со снегопадом у меня вообще сложные отношения. Может, кому-то картина снегопада и навевает мысли о бессмертной красоте природы и тому подобную лирику, но я испытываю к нему совсем иные чувства. Снег — мой главный и непримиримый враг. В январе я полетел к Наде на день рождения и, помню, стоял у окна и смотрел: ночная тишина, хлопья падают, красота — хоть стихи пиши, а мысли мои в Кушколе: что там происходит? Если такие же хлопья, как здесь, то за ночь снегу нарастет сантиметров на десять — пятнадцать, а в лавиносборах и на склонах его и так скопилось достаточно, обязательно пойдут лавины. Разбудил Надю, собрался в аэропорт. В Москве — что, в Москве снег проклинают разве что дворники да растяпы прохожие, поломанные и вывихнутые конечности которых Надя чрезвычайно успешно восстанавливает. Травматолог она классный, со своими методами: когда местные врачи приговорили меня на полгода валяться врастопырку на койке, Надя примчалась и за какие-то шесть недель поставила на ноги.

С того случая прошло около двух лет, но я и сейчас, кажется, явственно слышу, как трещат мои кости. В то утро начался сильный снегопад, а мы с Гвоздем ночевали на второй станции у подножия Бектау, в двух километрах от Кушкола. Ситуация лавиноопасная, нужно срочно закрывать на Актау трассы, и мы рванули домой. На полпути у «Чертова моста» — так мы называем мостик через Кёксу, в районе которого вечно происходят какие-то пакости, — нас и подловила одиннадцатая. Сходит она два-три раза в год, но обычно не дотягивает до речки и вреда особого не наносит; на сей же раз она показала все, на что способна. Это была добротная пылевидная лавина, с несущейся впереди воздушной волной, которая перехлестнула через реку, ломая шестидесятилетние деревья, как спички; в таких случаях не знаешь куда от лавины лучше бежать, в лесу бывает еще опаснее, да и убежишь от нее — как от голодного тигра. Для начала она затолкала во все поры моего организма мельчайшую снежную пыль, потом сбила с ног, приподняла и завертела, проволокла метров двадцать и в заключение замуровала в снегу, из которого осталась торчать моя голова. Сидел я спеленутый, как младенец, не в силах шевельнуть пальцем, выплевывая изо рта снег и хлопая глазами, с интересом ожидая повторной лавины (такое бывает) и с растущим любопытством наблюдая за сломанной сосной, которая тихо потрескивала в двух метрах над моей головой. Кроме того, меня сильно раздражал негодяй Гвоздь, который ухитрился остаться невредимым и душераздирающе аукал в нескольких шагах. Освободив голосовые связки от снега, я высказал ему все, что думаю о его родителях и отдаленных предках, и Гвоздь, правильно восприняв критику, быстро и умело меня откопал. Затем, убедившись, что я сохранил подвижность бревна, уложил меня на куртку и волоком потащил в Кушкол, где врачи, сбиваясь со счета, сошлись на семи мелких и крупных переломах в моем скелете. Гвоздь потом хвастался, что ржал до упаду, когда торчащая из снега голова вдруг начала шевелить ушами и изрыгать брань, и самое гнусное, что этому вранью поверили. Припоминаю, что лично мне тогда было совершенно не до смеха, — видимо, лавина каким-то образом влияет на точки в мозгу, ведающие юмором.

Я лежу, зеваю и продумываю план на день. Спускать четвертую или подождать? Мы всадили в нее весь запас взрывчатки, а новая партия запланирована в начале квартала, то есть через три недели. Лучше бы нам планировали не взрывчатку, а снегопады… С одной стороны, хорошо бы от четвертой избавиться: снежный пласт напряжен, под ним солидный слой глубинной изморози, и какой-нибудь сорвиголова, вроде того, которого мечтает изловить Хуссейн, может ее сорвать; она гигантская, мне бы не хотелось рисковать ни собой, ни ребятами. Итак, взорвать? Но, с другой стороны, начнись снегопад, четвертая воскреснет за несколько суток, что тогда? До чего же сволочная лавина, самое главное — рядом с трассой, в какой-то сотне метров. Нет, все-таки подождем, пусть, как говорит Отуотер, накопит боеприпасы. Монтгомери Отуотер, Монти, как зовут его лавинщики, — наш американский коллега, его высоко ценил Оболенский. Монти ввел в обиход несколько терминов, таких, как спусковой механизм лавины, спусковой крючок и другие, — мы ими охотно пользуемся. Мы можем нажать на спусковой крючок, прорезая лавину, взрывая или обстреливая ее: весь вопрос лишь в том, чтобы сделать это своевременно. Нажмешь раньше, чем лавина созрела, — она останется на месте; отложишь на завтра — может обрушиться сама собой. А этого мы очень не любим, так как для подобных шуточек лавины выбирают на редкость неподходящее время — почему-то чаще всего субботы или воскресенья.