Лариса Васильева - Альбион и тайна времени

Вместо этого я мягко, покорно разрезала розовый папиросный листок. Разговор после похвал лососине, она и в самом деле была молодцом, переметнулся на ее цену, и, узнав, что за последние полгода она вздорожала вдвое, я почувствовала себя как-то неловко от того, что вот сижу обсуждаю то, что съела, да еще и наношу урон хозяйскому кошельку, ем такую дорогую рыбу.

Однако, кроме меня, никто неловкости не ощущал.

«Вам следует отнестись к нам, как к туземцам: узнать обычаи и следовать им сообразно обстановке», — зазвучали во мне вещие слова миссис Кентон.

Мы ели протертый суп из помидоров. Зачерпнув последнюю ложку из суповой чашки, я увидела на дне ее знакомого дракона.

— Какой красивый сервиз! — сказала я, отдавая хозяйке пустую чашку и обращая внимание всех на большую тарелку перед собой, где дракон был уже довольно большой и я могла даже разглядеть выражение его морды — свирепое выражение. — Очень красивые тарелки. Это, видимо, фирмы «Веджвуд»?

Хозяйка одобрительно и несколько удивленно улыбнулась:

— Не правда ли, красиво? И вы уже знаете фирму «Веджвуд»? (Спасибо, миссис Кентон, милая, спасибо. Вы — молодец!) Как приятно. Это, правда, не «Веджвуд», а всего лишь «Минтон». (Ах, миссис Кентон, простите, рано я вылезла с вашим «Веджвудом», не поучилась, не пригляделась.)

— Всего лишь! — воскликнула зубастая гостья. — «Минтон» — самая дорогая марка фарфора, — объяснила она мне, — притом заметьте, это фамильный «Минтон» с вензелями и драконом, который есть в гербе семьи нашего дорогого хозяина.

«Скорее, скорее бы кончилась эта мука! Чушь! Ерунда! Абсурд! Сидеть и обсуждать какие-то тарелки. Да побейся они все! И как дальше-то — неужели несколько лет жить, говорить про сервизы и погоду, писать ничего не значащие письма…»

— Очень вкусно! — слышу я голос мужа и возвращаюсь в действительность — на тарелке передо мной, украшенный зеленым вареным горошком и вареной морковью (встречали ли вы человека, который искренно без мыслей о пользе, любил бы вареную морковь? Я не встречала) лежит он самый, обыкновенный плавающий в белесо-коричневой жиже старый знакомый бефстроганов.

— О, да! — подхватывает гостья, его соседка. — Необычайно вкусно, дорогая, вы — замечательная кулинарка. Кажется, между прочим, — обращается она к моему мужу, — я слышала, что бефстроганов — блюдо русского происхождения…

Кончился обед десертом — яблочным пирогом, политым сливками, и хотя я точно знаю, сама покупала такой пирог в кондитерском магазине, все гости хвалили хозяйкин кулинарный талант, а она улыбалась.

— О, я бесконечно благодарна вам за приятнейший вечер, мне было необычайно хорошо у вас, очень, очень рада, спасибо, чудесно, — говорил кто-то в моем облике, моими губами, но уже почти не моим слащаво-льстивым высоким голосом, прощаясь в узкой прихожей у лестницы.

Утром следующего дня не без помощи словаря сочинила я письмо, где последней стояла фраза: «и еда была изысканнейшая». Отослала — задумалась: какой бы извлечь урок?

И решила я избрать золотую середину: так выкладываться, как умеем мы, здесь совершенно не нужно — и все же принять безоговорочно эту манеру приема гостей не позволял мне мой национальный характер: вот уже и приготовить мало, а в самую последнюю минуту «страх объемлет члены»: ведь люди придут и, как же так, из моего дома уйдут голодными!

Со временем выработался опыт: печеная картошка — без счета по две на каждого, легкие салаты и разная рыбка, а потом, пожалуйста, бефстроганов, подумаешь, бефстроганов, это ведь не утку яблоками начинять. И никаких холодцов, никаких пирогов.

Приехав в отпуск домой и созвав самых близких друзей, решила я с ними поэкспериментировать. Рассадила по углам и говорю:

— Какие напитки будете пить?

А они, несколько оторопев, сами стали наливать себе. На столе в маленьких четырех вазочках была разложена легкая закуска.

Мои дорогие друзья молча переглянулись, но не сказали ни слова. В одну минуту один из них смахнул себе в тарелку содержимое одной вазочки, другой — другой, а пятому и шестому вообще не досталось. В полной тишине, подняв полную рюмку над пустой тарелкой, шестой мой гость сказал:

— Слушай, там у вас, в Англии, конечно, кризис, мы понимаем, жрать нечего. Но сейчас мы все, слава богу, дома. Посему позволь нам сбегать за угол в магазин «Комсомолец», там выбор неважный, да и поздно уже, но кусок колбасы и несколько банок консервов всегда найдется.

Я счастливо расхохоталась и бросилась на кухню за спрятанными там бесчисленными яствами.

Жизнь вошла в свои берега.

Лицо Лондона

Прежде чем увидеть что-то или кого-то, человек обычно пытается представить себе кого-то или что-то. Всегда ли представления совпадают с реальностью?

Я не могу сказать, в чем тут дело, но Париж открылся мне таким, словно знала его едва ли не с рождения, Ленинград оказался неизмеримо богаче всех моих представлений, от Москвы, попав в нее впервые из маленького уральского городка, я ожидала большего, а Лондон был ничем не похож на тот город, который связывался в моем представлении с этим именем.

«Лондон… — думала я всегда, — Лондон — нечто хмурое, темно-серое, иногда краснокаменное, острокрышее, причем крыши толпятся, теснятся, нечто узкое — не разойдешься, по-своему сурово-красивое, вечно дождливое или туманное — нечто».

Город разметал передо мною ослепительно белые крылья улиц в районе Риджент-парка, завлек на свои сдобные холмы, покрытые вечнозеленой травой и кудрявыми, неохватными каштанами и буками, ошеломил решительными поворотами домов, являющих былое величие империи, погрузил в пучину нищеты и грязи в Брикстоне и Уайтчепеле — нет — он не был похож ни на какие представления о нем, ни на какие описания.

Растерянно бросилась я к Герцену:

«Нет города в мире, который больше бы отучай от людей и больше приучал бы к одиночеству, как Лондон».

Эти слова вполне подходили к моему старому понятию о Лондоне и, видимо, известные мне давно, тоже формировали представление, но совсем не показалась верными в определении того города, который был передо мною и великодушно позволял познавать себя.

Здесь предстояло жить и понимать чужую жизнь, И чем дольше я живу, тем, казалось, меньше знаю и понимаю Лондон.

Он — существо со множеством лиц. Лондон деловой ничем не похож на Лондон развлекательный. Здесь разные и архитектура, и цвета зданий, и краски одежд, и люди, и выражения на их лицах. Лондон торговый это совсем не то же самое, что Лондон спальный — районы, где в основном жилые дома.