Леонид Алаев - Такой я видел Индию

Пока еще немногочисленна другая группа интеллигенции, тоже доброжелательно принимающая советского человека. Это специалисты — химики, физики, математики, техники и т.п., учившиеся в СССР. Они обычно не коммунисты, но они прожили у нас по нескольку лет, как правило, лучших, молодых лет, узнали наш народ и сохранили любовь к нему.

В Дели я познакомился с юной парой. Оба окончили Университет дружбы народов им. П. Лумумбы. Он — экономист, она — химик. Встретились они в Москве и, к счастью, оказались одной касты и даже из одной и той же местности в штате Майсур. Так что для их свадьбы препятствии не было. Оба ведут научную работу и на хорошем счету в своих учреждениях, потому что могут пользоваться материалами на русском языке, недоступными для других.

В Нагпуре я провел вечер с семьей Маджумдар, интересной в другом отношении. Он металлург, работает на комбинате в Бхилаи. Повышал квалификацию на «Азовстали» в г. Жданове. Она бывшая работница чулочной фабрики в Жданове. Познакомились четыре года назад на танцплощадке в Парке культуры, полюбили друг друга. Теперь у них двое мальчиков: Ашок и Кумар. Миссис Маджумдар сознательно и целеустремленно приняла индийский образ жизни. Носит сари, полюбила острые блюда, ест, само собой разумеется, руками. Но она не чувствует отрыва от Родины — в Бхилаи много русских, в клубе идут советские фильмы. Собирается навестить своих родственников в Жданове.

Я вовсе не хочу сказать, что этот способ сближения народов является наилучшим. Положение женщины в Индии так отличается от нашего, что не все к этому привыкают. Например, в Калькутте живет другая русская женщина, миссис Бос, которая мечтает о том, чтобы вернуться домой, оставив всю экзотику. Конечно, у нее иные условия: муж — капитан дальнего плавания, его месяцами не бывает дома, она живет со свекром и свекровью и буквально заточена в четырех стенах, как полагается жене индийца.

Среди интеллигентов есть люди, относящиеся к нашей стране критически. Им не нравится, что Советский Союз слишком много внимания уделяет повышению материального благосостояния своего народа. Им кажется, что СССР должен все имеющиеся у него средства направлять на поддержку революционного движения в других странах. Им не нравится также и экономическое сотрудничество между капиталистической Индией и Советским Союзом.

Их оценки индийско-советских межгосударственных отношений основываются на принятии желаемого за действительное. Им бы хотелось, чтобы в Индии началась революция. Они от всей души ненавидят капитализм. И вот им уже кажется, что пора свергать правительство Национального конгресса, национализировать всю промышленность, кооперировать крестьян.

Между тем капитализм может развиваться по-разному. В Индии в связи с этим сейчас идет серьезная политико-экономическая борьба. Тот путь, который отстаивают центристские и левые круги Конгресса — через развертывание государственного сектора, некоторое ограничение монополий, централизованное регулирование частного предпринимательства, — является более прогрессивным, чем тот, который предлагают партии «Джан сангх» и «Сватантра».

Самая многочисленная группа интеллигенции, большей частью беспартийная, идеологически довольно пестрая, но объединенная желанием видеть свою страну сильной державой, живущей в мире со всеми государствами, питает к СССР чувства симпатии.

Авторитет нашей страны небывало вырос после Ташкента, интересоваться всем советским стало модой. Слово «Ташкент» было весьма популярным. Им назвали несколько городов, например Бурхван в Уттар Прадеше, многие улицы, в том числе одну из главных улиц Аллахабада.

Однажды мы проезжали на машине по Палгхату — перевалу Западных Гхатов, связывающему Кералу с остальной Индией. И вдруг среди лавчонок, выстроившихся по обеим сторонам шоссе, мы увидели домик с надписью: «Кафе Ташкент». Сколько еще разного рода Ташкентов в Индии, никто сказать не может.

Еще недавно человек, знающий русский язык, был большой редкостью в Индии. Помню, в 1963 г. меня растрогала встреча в маленьком городке Мадурай. Директор местного колледжа, математик, увлекавшийся шахматами, изучал русский язык. Самостоятельно. Сначала он хотел научиться читать советскую шахматную литературу — благо там не так много текста. Потом открыл, что уже может читать русские книги по специальности — тоже обычно немногословные, и лишь затем решил изучать язык дальше, чтобы добраться и до художественной литературы.

В 1968 г. встречи подобного рода меня уже не умиляли, хотя и были приятны, они стали довольно обычными. В Калькутте основано «Общество Толстого» (несколько сот членов) — клуб знающих и изучающих русский язык. В Дели живет много бывших студентов Университета им. П. Лумумбы. Одного или двух человек, умеющих кое-как объясняться по-русски, легко теперь найти почти в любом индийском городе. Более того, индиец, говорящий по-русски, может оказаться случайным попутчиком в поезде, как это было, когда я ехал в Нагпур.

Изучение русского языка в Индии приобретает все более четкие организационные формы. Помимо Института русских исследований в Дели, где очень серьезно поставлено преподавание языка, литературы, истории нашей страны, постоянные, хотя и факультативные курсы русского языка введены во многих университетах: в Калькуттском, Уткальском, Ассамском, Пунском, Майсурском, Джайпурском — это те, в которых я сам был. В Мадурай, где когда-то я встретил математика-шахматиста, организованы недавно регулярные курсы русского языка. Обучают языку не только советские люди, но иногда уже и индийцы, проходившие практику в СССР.

Интерес к языку отражает стремление лучше понять наш народ и познакомиться с его культурой. В Индии я узнал многих людей, искренне дружески расположенных к нам, но, пожалуй, особенно теплые, воспоминания сохранились у меня от посещений семейства Брахме, живущего в Пуне. Он руководит небольшой фирмой, берущей заказы на озеленение участков при домах и на разведение садов. Она экономист, работающий в Институте экономики и политики. Интеллигентная семья бизнесмена. Но для них обоих характерно полное отсутствие снобизма, веселый и открытый нрав, естественность. Эти качества нечасты в их кругу.

Шанкар Брахме ездит обычно в третьем классе поезда. Ему больше нравится тамошняя публика. Если же ему случается ехать в первом классе, он любит заводить разговор с попутчиками о необходимости революции в Индии и доводить их до бешенства.

Нет, Брахме не коммунист, но он человек исключительно острого критического ума, хорошо видящий отрицательные стороны современного социального строя Индии.