Владимир Санин - Большой пожар

– Ну что вы, – улыбнулся Клевцов. – Вполне интеллигентное общество, очень приятно было познакомиться.

– Лучше бы при других обстоятельствах, но очень приятно, – вторил ему Юрий Кожухов. – Правда, Володя?

– Как будто на праздник пришли, – подтвердил Уленшпигель. – На маскарад. Женщины в тогах, как римские мадонны, мужики в рубахах и майках щеголяли. Только цветов, помню, не было.

Ковальчук засмеялся, выдернул Уленшпигеля из-за стола и легко поднял его на руки.

– Вот этот… входит в противогазе…

– Положь, где взял, – проворчал Уленшпигель. – Клюкву лучше подними.

– Представьте себе, – опуская Уленшпигеля, продолжил Ковальчук, – будто из колонны вдруг выходят три призрака, три черных инопланетянина, освещают нас фонарями, а мы смотрим на них, остолбенелые, догадываемся, кто это, и как грянем: «Ура! Да здравствуют пожарные!» И каждый норовит их обнять, хоть рукой дотронуться, убедиться, что не сон – шутка ли, пожарные до нас добрались! Никогда еще не видел, чтобы люди так захлебывались радостью. Ведь если к нам есть вход, то должен быть и выход!

– До чего глубоко и здорово сказано, – восхитился Уленшпигель, – сразу видно, что ученый, кандидат наук. Только малость обидно: я-то думал, вы просто обрадовались с такими людьми, как мы, познакомиться, а у вас, оказывается, задняя мысль была – побыстрее на выход. А кто был тот крупный мужчина, который у товарища капитана Клевцова, а тогда лейтенанта, чуть руку не оторвал, требовал, чтоб его немедленно и с удобствами вывели?

– Не иначе, как этот выступальщик Глебушкин, – догадался Сергей Антоныч.

– Он самый, – засмеялся Ковальчук. – Арбуз прикрикнул на него, чтобы не позорил, а Глебушкин как рявкнет в ответ: «Можете командовать у себя в кабинете!» А Арбуз: «Ай-ай,-ай, вы же всего полтора часа назад мною восхищались!» И Анна Алексеевна: «Аркадий, пора бы тебе стать более осмотрительным в выборе друзей, не забудь, что ты уже стал совершеннолетним». Тут кто-то подбежал и стал уговаривать пожарных выпить, а Володя Никулькин – это теперь мы знаем, кто ты такой! – очень вежливо сказал: «Что вы, товарищ, я сегодня в газете читал, что алкоголь вреден для здоровья». Потом он нам стал рассказывать всякие веселые байки, но нам уже было не до них, хотелось скорее спуститься…

– Володя вам зубы заговаривал, – пояснил Кожухов. – По штурмовкам мы вас спускать не могли, для этого бы несколько часов потребовалось, а вести вниз без противогазов – опасно, внутренние лестницы были еще задымлены. Вот и пришлось тянуть время, пока наши снизу не подошли.

– И заключительная сцена, – торжественно, сказал Ковальчук. – Стали мы спускаться вниз, первыми пострадавших вынесли – там на каком-то этаже что-то вроде медпункта было, и окна на маршах разбиты, перила перекручены, гарь, копоть… Спустились на крышу главного здания, там снег, ветер, мы бегом по крыше на правое крыло, где люк, полуголые – кадры для документального кино! А уже внизу стали договариваться с пожарными, чтобы встретиться на будущей неделе, отметить, только наша встреча не состоялась, как-то не до этого было: хоронили товарищей…

– Мы тоже, – сказал Клевцов.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО АВТОРА

На этих скорбных словах Клевцова я хотел было поставить точку, но потом подумал, что не стоит кончать роман на трагической ноте. Лучше, подумал я, пусть Ольга расскажет, как она счастлива с Васей, Бубликом и Дедом, как удачно сложились судьбы друзей, тех, кто пережил Большой Пожар.

Но после долгих размышлений я пришел к выводу, что этот рассказ будет лишним. Ну, счастливы – и слава богу, пусть живут в свое удовольствие, читатель и сам уже догадался, что Ольга и Вася не случайно нашли друг друга.

К тому же, решил я, никто, кроме автора, не сумеет ответить на многие вопросы читателей. Например, на такие:

– А был ли на самом деле Большой Пожар?

– А имеют ли реальных прототипов люди, которые его тушили?

Прямо и недвусмысленно отвечу; да, был; да, имеют. Почти все, случившееся в романе, автором не выдумано, и если он не назвал настоящих фамилий и места действия, то причины тому – чисто литературные: строгая документальность повествования сковала бы автора, не позволила бы ему пофантазировать, объединить в одном персонаже нескольких, сместить в пространстве и времени иные события и судьбы.

Но в одном автор не позволил себе ни на йоту отклониться от действительно происшедших событий: все боевые действия по тушению Большого Пожара приведены с документальной точностью. Да и не только Большого – других пожаров тоже. Здесь и выдумывать ничего не пришлось: никакая авторская фантазия не могла поспорить с тем, что происходило в реальной жизни.

Было все: и танк да полигоне, идущий в атаку на огонь под разрывами снарядов, и Гулин, объявивший пожару номер пять, и «живая кариатида» Лавров, и Дед со всеми своими историями, и Нестеров-младший, поднимающий Ольгу с Бубликом на крышу, и общий любимец Уленшпигель, и Вета Юрочкина была, и «Человек в тельняшке», и полковник Кожухов с его замечательной идеей, и вошедшая в учебники цепочка штурмовых лестниц, и массовый героизм пожарных при спасании людей – были спасены многие сотни человек.

Помню, меня сильнее всего поразило: подвиги одиночек – на фоне массового героизма пожарных, от высших офицеров до рядовых бойцов.

Перед огнем все равны.

Тот, кто в романе назван подполковником Чепуриным, говорил мне: «Молодых, даже еще не обстрелянных бойцов за боевки приходилось удерживать – рвались в огонь. Такого порыва не припомню, никто себя ие жалел…»

А когда я спросил того, кого назвал полковником Кожуховым, какой свой час он считает «звездным», он без колебаний ответил: «Большой Пожар. – И пояснил почему: – На этом пожаре могло погибнуть значительно больше людей, но у нас – относительно мало, и причина в том, что мы резко сократили время локализации пожара. При аналогичных пожарах в высотных зданиях за рубежом пожарные, как правило, давили температуру, очаги пожара мощными струями снаружи, и лишь затем шли внутрь. С искренним уважением относясь к их работе, скажу все же, что мы избрали другую тактику, тушили и снаружи, и большими силами рвались внутрь, благодаря чему выиграли время и спасли многих оказавшихся в безнадежной ситуации людей. Но и рисковали, конечно, куда больше, вы же в курсе, что творилось в коридорах и на лестничных клетках. И снаружи тоже очень рисковали: маневрировали автолестницами с находящимися на них ствольщиками, И получилось, что риск оправдался».

Повторяю: все боевые действия – подлинные, и я жалею лишь о том, что о многих волнующих эпизодах не рассказал: одни не вмещались в рамки романа, другие же, при всем героизме пожарных, были слишком трагичны. А перегружать читателя кошмарами я считаю ничем не оправданным посягательством на его нервную систему: здесь, как ни в чем другом, нужно соблюдать чувство меры. Ведь травмы, наносимые огнем, ужасны: у меня до сих пор перед глазами двухлетний Саша – Бублик, который торопливо лепечет дяде врачу сказочку, чтобы тот сжалился, не сдирал бинты с обожженной спины.