Герман Мелвилл - ОМУ

То обстоятельство, что он открыл нам свою тайну, было характерно для «тутаи оури», то есть туземцев, пренебрегающих указаниями миссионеров; предполагая, что все иностранцы относятся неодобрительно к власти миссионеров, они с удовольствием посвящают «кархоури» в свои проделки всякий раз, как им удается втихомолку нарушить законы, установленные их правителями.

Вещество, из которого вырабатывается спиртной напиток, называется «ти» и представляет собой крупный волокнистый клубень, несколько напоминающий ямс, но уступающий ему по величине. В сыром виде этот клубень исключительно горек, но сваренный или испеченный, приобретает сладость сахарного тростника. После того как «ти» обработают на огне, вымочат и доведут до известной стадии брожения, его смешивают с водой, и он становится готовым для перегонки.

Когда мы вернулись в хижину, на сцене появились трубки; через некоторое время Долговязый Дух, которому вначале «арва ти» понравилась не больше чем мне, к величайшему моему удивлению, принялся мирно попивать ее с Варви; вскоре он и старый пьяница совершенно захмелели.

Это было забавное зрелище. Всем известно, что, пока длится попойка, самые тесные узы симпатии и доброжелательства связывают опьяневших людей. И как серьезно, даже трогательно, достойные собутыльники, занятые своим делом, стараются разъяснить друг другу самые сокровенные мысли!

Итак, вообразите себе Варви и доктора, дружески осушающих одну чашу за другой и преисполненных желания лучше познакомиться; доктор вежливо стремится вести разговор на языке своего хозяина, а старый отшельник упорно пытается говорить по-английски. В результате общими усилиями они устроили такую окрошку из гласных и согласных, что она кого угодно могла свести с ума.

Проснувшись на следующее утро, я услышал чей-то замогильный голос. Это был доктор, торжественно возвещавший о том, что он мертв. Он сидел, прижав руки ко лбу, и его бледное лицо было в тысячу раз бледнее, чем обычно.

— Это адское зелье погубило меня! — воскликнул он. — О господи! У меня в голове сплошь колесики и пружины, как у автомата, играющего в шахматы! Что делать, Поль? Я отравлен.

Но выпив какого-то травяного настоя, приготовленного нашим хозяином, и съев легкий завтрак, мой товарищ к полудню почувствовал себя значительно лучше, настолько лучше, что заявил о своей готовности продолжить путешествие.

Когда мы собирались уходить, обнаружилась пропажа ботинок янки, и, несмотря на тщательные поиски, мы их так и не нашли. Доктор пришел в неописуемую ярость и заявил, что в краже, несомненно, повинен Варви; принимая во внимание его гостеприимство, я считал это совершенно невероятным, хотя и не представлял себе, кто другой мог их утащить. Однако доктор придерживался того мнения, что человек, способный отравить «арва ти» невинного путника, способен на все.

Но напрасно он бушевал, а Варви и я искали; ботинки исчезли.

Если бы не это таинственное обстоятельство и не отвратительный вкус самогона Варви, я посоветовал бы всем путникам, идущим вдоль берега в Партувай, остановиться у Скалы и навестить старого джентльмена — тем более что он угощает бесплатно.

Глава 73

Прием, оказанный нам в Партувае

Как только мы пустились, наконец, в путь, я выбросил свои сандалии, к этому времени совершенно сносившиеся, чтобы составить компанию доктору, вынужденному теперь идти босиком. Быстро придя снова в хорошее настроение, он заявил, что в общем ботинки были лишь обузой и что мужчине решительно более пристало обходиться без них.

Он это сказал, нелишне будет отметить, когда мы шли по мягкому травяному ковру, даже в полдень слегка влажному, так как наш путь пролегал в тени деревьев.

Выйдя из леса, мы очутились в пустынной песчаной местности, где солнечные лучи основательно жгли; гравий под ногами был почти так же раскален, как под печи. Трудно представить себе те крики и прыжки, какими сопровождался каждый наш шаг, как только мы вступили на этот участок. Мы не смогли бы его пересечь — во всяком случае до захода солнца, — если бы на нем тут и там не росли мелкие сухие кусты, в которые мы то и дело засовывали для охлаждения ноги. При выборе куста требовался точный расчет, ибо при малейшей неосмотрительности могло случиться так, что, сделав новый прыжок и убедившись в невозможности добраться до следующего куста без промежуточного охлаждения, вы должны были бежать обратно на старое место.

Благополучно миновав «Сахару», или «Огненную пустыню», мы успокоили боль в полуобожженных ногах приятной прогулкой по лугу с высокой травой; пройдя его, мы увидели несколько беспорядочно раскиданных домов, приютившихся под сенью рощи на окраине деревни Партувай.

Мой товарищ стоял за то, чтобы войти в первый попавшийся дом; однако когда, приблизившись, мы как следует присмотрелись к этим строениям, их претенциозный, во всяком случае для туземного жилья, вид заставил меня поколебаться. Я подумал, что в них, возможно, живут высшие вожди, со стороны которых вряд ли приходилось рассчитывать на особо теплый прием.

Мы стояли в нерешительности, как вдруг из ближайшего дома нас окликнули:

— Арамаи! арамаи, кархоури! (Входите, входите, чужестранцы!)

Мы сразу же вошли, и нас встретили очень тепло. Хозяином дома был островитянин с аристократической внешностью, одетый в широкие полотняные штаны и легкую белую рубаху, подпоясанную, по моде испанцев из Чили, красным шелковым шарфом. Он подошел к нам, держась непринужденно и просто, и похлопав себя рукой по груди, представился: Эримеар По-По, или, если вернуть христианскому имени его английское произношение, — Джеримайя По-По.

Такое забавное сочетание имен у жителей островов Товарищества объясняется следующим. Совершая над туземцем обряд крещения, миссионеры, на чей слух его родовое имя нередко звучит оскорбительно, настаивают на замене той части его, которая кажется им неприемлемой. И вот когда Джеримайя подошел к купели и назвал себя Нармо-Нана По-По (что примерно означает Вызывающий на бой дьяволов во тьме), почтенный священнослужитель заявил ему, что такое языческое имя ни в коем случае не годится и необходимо заменить хотя бы дьявольскую его часть. Затем жаждавшему вступить в лоно церкви предложили на выбор весьма благопристойные христианские имена. То были Адамо (Адам), Ноар (Ной), Давидар (Дэвид), Эаркобар (Джемс), Эорна (Джон), Патура (Питер), Эримеар (Джеримайя) и т. д. Вот так-то он и стал называться Джеримайя По-По, то есть Джеримайя-во-Тьме.

В ответ мы также назвали свои имена, после чего хозяин пригласил нас сесть; усевшись и сам, он задал нам множество вопросов на смешанном англо-таитянском наречии.