Жюль Верн - Завещание чудака

Он появился на следующий же день. О том, что пятая партнерша остановилась в «Линкольн-отеле» ему было известно из газет. Лисси Вэг, стараясь не выдавать волнения, встретила своего соперника на пороге комнаты.

— О, мистер Реаль, как мы вас жалеем!

— И от всего сердца, — прибавила Джовита Фолей, которая совершенно его не жалела.

— Да нет… мисс Вэг… — ответил молодой человек, с трудом переводя дыхание после быстрой ходьбы. — Меня совершенно нечего жалеть, раз на мою долю выпало счастье вас освободить.

— И в этом вы вполне правы! — не удержалась мисс Фолей.

— Не сердитесь на Джовиту, — прервала ее Лисси, — она не подумала, что говорит. Поверьте, мы искренне огорчены.

— Разумеется, разумеется… — подтвердила Джовита. — Впрочем, не приходите в отчаяние, мистер Реаль! Сейчас повезло нам, но то же самое может случиться и с вами! Разумеется, Тома Крабба, или коммодора Уррикана, или Германа Титбюри мы приняли бы с гораздо большей радостью, чем вас… то есть, я хочу сказать… я что-то запуталась… Во всяком случае, кто-нибудь из них в «тюрьму» попадет и вас освободит.

— Возможно, мисс Фолей, — ответил Макс Реаль, — но я смотрю на свое «заточение» с философским спокойствием. Что же касается партии, то ведь я и не рассчитывал на выигрыш.

— Так же, как я, мистер Реаль, — подхватила Лисси Вэг.

— Да нет же, — прервала ее Джовита Фолей. — Во всяком случае, я верю в твой успех.

— Я тоже надеюсь на вашу победу, мисс Вэг, — заявил молодой человек.

— А я хочу, чтоб выиграли вы, мистер Реаль, — ответила девушка.

— Однако… — сказала Джовита Фолей, — ведь не можете же вы оба выиграть…

— В самом деле, невозможно, — рассмеялся Макс Реаль, — выиграет только один. Подождем, — продолжал он, — и предоставим действовать судьбе. Да будет она к вам благосклонна, мисс Вэг!..

Безусловно, она нравилась ему все больше и больше, эта милая девушка! И Джовита Фолей, которую нельзя было упрекнуть в отсутствии сообразительности, подумала: «Но отчего же нет?… Это только упростило бы дело, тогда будет безразлично, кто из них выиграет». О, как хорошо знала она человеческое сердце и в особенности сердце своей подруги!

Все трое принялись болтать о перипетиях партии и о местах, где они побывали, переезжая из одного штата в другой, о чудесах Йеллоустонского национального парка (о них рассказывал Макс Реаль), об удивительных пещерах в штате Кентукки (их не могли забыть Лисси Вэг и Джовита Фолей). Потом девушки поведали о щедром подарке мистера Гемфри Уэлдона, предложенном в такой форме, что не принять было нельзя. Если бы не этот счастливый случай, Лисси Вэг пришлось бы выйти из партии.

— Но кто же он, этот господин Гемфри Уэлдон? — спросил Макс Реаль, немного обеспокоенный.

— Прекраснейший и достойнейший старик, — ответила Джовита Фолей.

Следующий день Макс Реаль и девушки тоже провели вместе. Лисси не могла скрыть огорчения от неудачи, постигшей Макса Реаля, но этот последний, похоже, был очень доволен, невольно оказав услугу партнерше, и действительно, за последние сутки во всех агентствах замечалось большое оживление в пользу желтого флажка. Репортеры то и дело являлись в «Линкольн-отель», чтобы интервьюировать пятую участницу, она по-прежнему отказывалась их принимать. Держатели пари изменили прежнему любимцу случая ради его новой избранницы. Теперь Лисси Вэг, попав в сорок четвертую клетку, покинутую Максом Реалем, оказалась на третьем месте после Тома Крабба и X.K.Z.

— А что же этот субъект с инициалами? Так до сих пор и не узнали, кто он?

— Не узнали, — ответил молодой художник, — он окружен еще большей таинственностью, чем раньше.

А вообще-то ход игры меньше всего волновал двух молодых людей. Каждого из них по-настоящему интересовал только один участник матча. Но Джовита Фолей то и дело возвращалась к вопросу о партии и о предстоящих метаниях игральных костей.

— В конце концов, — сказала она, — вполне вероятно, что при следующем тираже ты, Лисси, водрузишь желтый флаг на последней клетке.

— Невозможно, мисс Фолей, совершенно невозможно, — заявил Макс Реаль.

— Но почему?

— Потому, что мисс Вэг займет теперь мое место в сорок четвертой клетке…

— Ну и что же из этого, мистер Реаль?

— Допустим, кости выбросят десять, а удвоенное десять заставит ее, перескочив через шестьдесят третью клетку, вернуться обратно, в шестьдесят вторую. И тогда уже ей ни за что не выиграть партию — две игральные кости никогда не выбросят одно очко. Но, — продолжал художник, — есть еще один нежелательный вариант.

— Какой именно?

— Если бы кости выбросили восемь очков, снова послав мисс Вэг в «тюрьму».

— Никогда!.. — вскричала Джовита Фолей.

— Ничего не имею против, — улыбнулась ее подруга, — вернусь и освобожу мистера Реаля.

— Говорю совершенно искренне, я этого не желал бы, — сказал молодой человек.

— И я тоже, — объявила пылкая Джовита Фолей.

— В таком случае, мистер Реаль, — спросила Лисси Вэг, — какое же число очков вы пожелали бы мне?

— Двенадцать, оно отослало бы вас в пятьдесят шестую клетку, в штат Индиана, а не в самые отдаленные районы Дальнего Запада.

— Великолепно! — объявила Джовита Фолей. — Тогда при следующем тираже мы у цели?

— Да, если получить семь очков, — ответил Макс Реаль.

Лисси ответила ему лишь взглядом, он выражал многое, но только не заинтересованность в победе. «Несомненно, — подумала Джовита, — он талантливый художник и его ждет блестящая будущность. Но пусть мне не говорят о скромном положении Лисси, она очаровательна, очаровательна… И не сравнить с этими дочками миллионеров, которые ездят в Европу лишь для того, чтобы сделаться титулованными особами, нимало не интересуясь, есть ли у женихов-князей княжества, а у герцогов герцогства и не разорены ли их маркизы и графы». Но, посчитав, что будет благоразумнее вернуть влюбленных на землю, она заговорила об отъезде.

Тут Макс Реаль высказал несогласие: подруги могли оставаться в Сент-Луисе до восемнадцатого июня, а завтра только тринадцатое. Лисси Вэг тоже казалось, что уезжать немного рановато… Но она ничего не сказала. В конце концов Джовита Фолей настояла на своем. В тот же день вечером молодой человек проводил девушек на вокзал. Когда поезд тронулся, он долго еще стоял на перроне, пока последние вагоны не исчезли в ночной тьме. Игральные кости, тиражи, «тюрьма» и даже дорожные впечатления потеряли для него всякое значение, — он чувствовал себя таким одиноким!

Безусловно, не правы те, кто не желает считаться со случаем. У него не бывает привычек, зато ему свойственны капризы. Последнее наблюдение оправдалось утром четырнадцатого июня.