Дмитрий Быстролетов - В старой Африке

Мулай смотрит на Гая. Чешет затылок.

— Не понимать.

— Ты помнишь родную деревню? Жизнь там? Свою семью?

— Аллах сотворить мужчина для война и женщина для дом: мужчина держать оружие, женщина — мотыга. Я мужчина.

— Ну, и что же было дальше?

— Жил в Дакаре. Учил стрелять. Солдаты получать мазанка и женщина. Она день приготовлять пища, ночь спать с солдат.

— Как же ты ее нашел?

— Французский сержант давать каждый солдат. Старые солдаты нам оставлять, мы тоже молодым давать, когда ехать Париж.

Гай поворачивается к Мулаю: Париж! Вот в гуще Итурийских лесов сидят два человека, которые видели Париж.

— Мулай, расскажи скорей о Париже! Ты видел Париж?

— Мой хорошо знать Париж. Хорошо знать.

— Ну, так говори же, говори!

— В Париж очень твердый спать. Полы казарма — камень. Здесь — вот, трава, мягкий. Париж — твердый, очень твердый. Бок болит день, бок болит ночь. Париж холодный: зуб з-з-з. День з-з-з, ночь з-з-з.

— Но ведь город-то сам какой чудесный, Мулай! Человек получает удовольствие уже от самого города! Ведь правда же? Правда?

— Правда, бвана.

Гай старался уснуть. Двадцать четыре человека мучились в тяжелом забытьи. На поляне тускло мерцало пламя костра, освещая фигуру дежурного. Меж кустами уже повис холодный туман.

А завтра будет опять отчаянная борьба за километры, те же опасности и страдания, гроза и ливень и такая же ночь на следующей опушке.

Однажды настал полдень, отгремел обязательный ливень, и после него Гай услышал журчание в кустах. Это стекала куда-то вниз дождевая вода: значит, они находились на склоне горы. Гай справился по солнцу и карте и с удовольствием установил, что вышел на нужное место и вполне своевременно. Все шло согласно расчетам: нужно пройти этот невысокий кряж вдоль, по боковому склону спуститься в низину и пересечь болото, на плотах перебраться через широкую реку и начинать подниматься в гору. Впереди откроется двурогая вершина. Там нужно будет взять курс на седловину; через день пути должны открыться обжитые места и шоссе. Дальнейшее будет зависеть от определения точки выхода — по обстоятельствам будет нужно свернуть по дороге или вправо или влево, и через несколько дней пути отряд войдет в ворота фактории № 201. Генеральный отдых, стирка. Потом чисто выбритый и надушенный, щеголяя бодрым видом своих людей, Гай появится при дворе короля Бубу. Это будет прощание с Африкой, с настоящей Африкой. Затем Европа…

Идти по ровному месту в условиях экваториальной гилей нелегко, но пробираться по лесным дебрям напрямик, через камни и рытвины, при значительном наклоне почвы — еще труднее. Носильщики карабкались по камням с тяжелой поклажей на головах совершенно босые, но и Гаю в сапогах крепко доставалось от беспрерывного выворачивания ступни и от ушибов при частых падениях. Лианы и зелень прикрывали поверхность примерно до уровня колен, и нельзя было правильно рассчитать положение ступни по отношению к поверхности. Через несколько часов у него заболели суставы ног от перенапряжения и голова от сотрясений. Несколько раз он тяжело упал — сказывалось отсутствие пальцев на одной ноге — и довольно сильно ушибся. Часов в одиннадцать дня сапог заклинился между камнями, Гай упал на бок и слегка вывернул ногу в щиколотке. Минут пять он стоял молча, сжав зубы от боли, потом сгоряча сделал несколько шагов, но боль заставила остановиться. Прихрамывая и опираясь на палку, он потащился было дальше, но к полудню выбился из сил.

— К черту, давай отдохнем, Мулай! — наконец не выдержал он и повалился на камень.

— Да, но…

— К черту всякие «но»!

— Но…

Голова трещала, и щиколотку ломило, в длинные споры пускаться у него не было сил. Гай молча смотрел на капрала, глаза в глаза. Мулай замялся, но все-таки вытянул руки по швам и отчеканил:

— Сейчас дождь, бвана. Идти дальше надо.

Он указал рукой на другой склон узенького оврага. Гай посмотрел на тучи, прислушался к отдаленному грому. Карабкаться по камням вверх он не мог. И, словно читая его мысли, носильщики загудели: они уже сбросили ноши, им тоже хотелось отдохнуть, и они глухим ропотом поддержали начальника.

— Ладно. До дождя успеем!

Получше устроив ногу, Гай хотел прилечь, но услышал странный шум, который не был громом. Поднял глаза и увидел, как вверху, метрах в двадцати, в том месте, где овраг резко загибался в сторону, мгновенно выросла стена тускло блестящей грязи, веток и сучьев. Через секунду грязь, обломки и мутная вода с шумом обрушились на людей.

Так поймал экспедицию ливень, который уже грянул где-то выше по склону горы: он опередил тяжелое движение туч. Сейчас поток достиг и оврага.

Несколько секунд Гай несся вниз среди сучьев и камней. Потом завяз в необычайно пышном кусте на нижнем изгибе оврага, ухватился за ветви и приподнялся на руках. Кругом было почти темно, небо рассекали во всех направлениях чудовищные молнии, воздух сотрясался от взрывов. Мертвый фиолетовый блеск изменил очертания предметов, и Гай с трудом нашел удобный развилок ветвей, пролез в него и выбрался из ревущей воды, которая уже переполнила овраг и катилась прямо через кусты вниз по склону. При вспышках молнии Гай увидел еще несколько фигур — люди спасались из потока, карабкались в лес.

Через четверть часа выглянуло солнце, лес расправил свой наряд и заблистал новой красотой. Что же случилось с отрядом?

Из кустов вынули три исковерканных трупа, избитых камнями, исколотых и распоротых сучьями. У одного носильщика позвоночник был переломлен так, что труп сгибался, как резиновый. Пяти человек не было, и напрасно люди кричали, звали, обследовали местность далеко вниз и ждали потом до вечера. Из двадцати четырех человек в живых, кроме ван Эгмонда, оставалось шестнадцать: капрал и пятнадцать носильщиков, в том числе великан Тумба. Все получили легкие ушибы и ссадины, но серьезно никто не пострадал. Оставшиеся сохранили способность двигаться, и караван утром мог тронуться дальше.

Потери в снаряжении были не менее значительными. Гай тщательно обыскал все кусты под горой, но все, что судьба им оставила, было найдено вблизи, до изгиба: первый мощный удар воды поднял тюки и ударил их о кусты на месте, где овраг резко поворачивал в сторону. При этом всплеске спасся Гай и остальные, а тюки даже не развязались: вода просто вдавила их в плотную зелень. Но люди и тюки, обогнувшие место изгиба, погибли: далеко внизу, среди мокрой зелени нашли не только изуродованные трупы, но и отдельные вещи — банки со спичками, концентратами, глюкозой и солью, коробки с патронами, ружья. Три четверти имущества было потеряно, но самое ценное сохранилось. Экспедиция могла существовать, могла идти вперед. Теперь главное заключалось в форсировании марша, потому что людей осталось больше, чем запасов. Гай беспрерывно ощупывал болтавшуюся через плечо сумку с инструментами и компас на шее: раз сохранилось это — значит, сохранилась и жизнь. Возвращаться обратно было далеко, сворачивать в сторону — опасно, ведь ему дали не общую карту, а вырезку в виде ленты, на которой был отмечен маршрут и ничего больше, ни одного упоминания о человеческом жилье.