Дмитрий Быстролетов - В старой Африке

— Я бы не хотел!

— Не успеете обернуться за день.

И долго еще Альберт Эверарт, бывший рабочий и социалист, изливал Гаю свою печаль. Напрасно Гай пытался встать— сержант вяло и длинно плел свою канитель. Этот затворник говорил медленно, с трудом подыскивая слова. После завтрака они перепаковали вещи Гая в двадцать три тюка, обернули их в непромокаемую ткань и приспособили для ношения на голове. И опять Гай не мог не поразиться странностям в поведении этого человека. Он искоса наблюдал за ним и вспоминал описания людей, которых находил в джунглях. Особенно поразила история девушки лет двадцати. Маленьким ребенком она была похищена, надо полагать, сытым зверем и принесена своим детенышам в качестве игрушки. И прижилась в лесу, стала не Маугли и не Тарзаном, а жалким уродом, физически не приспособленным не только к человеческой, но и к звериной жизни. Подражая животным, девушка бегала на четвереньках, однако очень неловко и медленно: мышцы и кости ног у нее были слишком слабыми. Плохо обстояло дело и с едой: рвать мясо она могла с трудом, обнаружилась присущая человеку слабость зубов. Недостаточным для самообороны и добывания пищи были зрение и слух. Но слабее всех органов оказался мозг: лишенный богатого наследства животных инстинктов и не получив воспитания в человеческой среде, мозг девушки не развился. Она была необратимо изуродована лесом и вскоре погибла в больнице. Теперь Гай наблюдал за господином Эверартом. Было бы трудно сосчитать, сколько за это время сержант роздал оплеух и пинков: он сыпал их «детям» направо и налево, но Гай ни разу не заметил ни озлобления, ни горячности — тут был надломленный и подавленный, лучше сказать, заторможенный характер. Он имел привычку неожиданно подставлять идущему негру ногу или толкать.

— Нужно пошутить иногда, — бесцветно улыбнулся он, когда упал десятый человек и Гай выразил неудовольствие, — в такой глуши без шутки пропадешь. Я со своими детьми люблю пошутить, только этим и держусь. — Но ведь здесь есть еще европейцы?!

— Два. Еврей и немец или швед, не знаю. Врач, на положении фельдшера, и немец-учетчик. Нехорошие люди.

Инструменты Гай протирал и упаковывал сам. Возился с ними долго. Господин Эверарт успел уснуть, сгорбившись на стуле и уронив руки и голову на стол.

Вечером Гай навестил доктора Трахтенберга.

— Доктор, — начал Гай, — я должен набрать двадцать три носильщика и довести их до лагеря геологов в Большом лесу.

— Привет, мсье! Я чувствую, что мы будем приятелями, я это вижу!

Доктор сидел совершенно голый на глинобитном полу. Это был необычно жизнерадостный и толстый человек, обросший сивыми волосами с головы до пят. Комната была пустая и выглядела бы нежилой, если бы не вбитый в стену огромный ржавый гвоздь, на котором болтались грязные штаны, куртка и шлем хозяина.

— По поручению администрации в Леопольдвиле я набираю носильщиков для экспедиции в лес и прошу вас осмотреть всех отобранных. Обратите особое внимание на…

— Пустяки и проза жизни, мой милый! Вы видели — за дверью валяется сумка скорой помощи? С красным крестом?

— Не обратил внимания.

Напрасно: в ней фляга с чистейшим медицинским спиртом. Глотните, господин репортер! Прошу вас, отпейте один глоток.

Гай подумал, что доктор пьян, но вгляделся повнимательнее и увидел, что он трезв, просто из него буйно перло наружу здоровье и довольство жизнью.

Ни ожерелья, ни ткани, ни деньги — ничто не помогло. Негры стояли сплошной толпой и молчали, опустив головы и глядя в землю.

— Это вам урок, господин ван Эгмонд. Этакие скоты. Процветание колонии, успехи науки для них пустые звуки. Заметили, когда я сказал, что сам господин губернатор желает успеха экспедиции, то ни одно животное не подняло головы. Гнать силой нельзя, они разбегутся. В условиях леса сила будет не на вашей стороне, там нужна сознательность, знаете ли…

— Что же мне делать? Сержант посмотрел куда-то вбок.

— Вот наши коммунисты болтают, что колониальные власти и колонисты спаивают туземцев. «Активная алкоголизация». Эх, слышите, господин ван Эгмонд, мы проводим якобы «активную алкоголизацию», а ведь эти тунеядцы сами нас заставляют прибегать к алкоголю, покупать их услуги.

Принесли бидон спирту.

— Алугу! Смотрите — алугу! Кто желает записаться в носильщики? — чуть погромче выдавил из себя сержант.

И все подбежали к столику Гая с криком «муа алугу». Согнанная на двор группа старых рабочих, наиболее надежных, по мнению сержанта, и молодые новобранцы, отдыхавшие после длительного этапа до выхода на работу в лес, и случайные жители деревни — все бросились к заветной кружке. Проковыляли даже две хромые поварихи; они еще издали заорали: «Муа!» Люди галдели и напирали со всех сторон. Потом за дело принялся капрал Мулай. Суровый служака поправил медаль на груди и строго по уставу посадил на голову высокую феску. И через три минуты перед Гаем стояли рабочие — самые молодые и хорошо сложенные, по выбору капрала. Остальные сгрудились поодаль, наблюдая за раздачей спирта.

Фельдшер осмотрел кожные покровы новых носильщиков, слегка покрутил им руки и ноги и долго и внимательно выслушивал сердца через замусоленную трубку. Потом бодро икнул и сказал:

— Поздравляю! Товар высшего качества! Такие молодцы не подведут! — И удалился, пригласив зайти в гости вечером с полным списком завербованных. Потом Гай подобрал случайно оброненную трубку и обнаружил, что она давно забита грязной бумагой и какими-то семечками.

По распоряжению Гая носильщикам организовали особо сытное питание. Перед едой каждый из них стал получать порцию витаминов и горсть яично-молочного порошка. Все были вымыты и одеты в новую одежду — куртки и короткие брюки защитного цвета. Вечером Гай случайно заглянул во двор и довольно усмехнулся: капрал выстроил людей и что-то разъяснял им.

— Вот вы сказали, господин сержант, что силой набирать людей нельзя, потому что в лесу они разбежались бы. А какое значение имеет кружка спирту?

— Символическое. Негры любят выпить, но не в этом дело. Спирт заставил их дать добровольное согласие, а от слова своего они никогда не отступят… — Ну, кажется, все. Могу выступать!

— А пропуск до Большого леса?

— Какой еще, господин сержант? Опять пропуск? Ведь я вам сдал столько бумаг!

— Вы меня не поняли. Вам разрешено пройти по территории лесной концессии, затем пересечь Большой лес с выходом на восточные фактории. Не так ли? Между концессией и Большим лесом дорога проходит еще через одно частное владение. Нужно разрешение владельца мсье Чонга.

— Кого?