Александр Юрченко - Крепости и замки Сирии эпохи крестовых походов

Ознакомительный фрагмент

Правда, в одном из писем молодой исследователь сетовал на то, что крепость оккупировали местные жители и осматривать её затруднительно из-за собак и овец, путающихся под ногами. Двадцатью годами позже французский исследователь Поль Дешамп [48]писал, что во время его работы только из Большого зала было вывезено несколько машин навоза. Жителей из крепости отселили только в 1956 году. После этого правительство Сирии направило в крепость большую группу учёных из разных стран, которые провели археологические раскопки. После этого приступили к реставрационным работам. И сегодня Крак де Шевалье засиял всеми красками архитектурной палитры.

Окружённая двойным кольцом толстых стен, укреплённая 25-ю башнями, крепость обладала всем необходимым, чтобы выдержать длительную осаду.

Здесь были мельница, хлебопекарня, резервуары для хозяйственной и питьевой воды, масса складских и хозяйственных помещений, столовая, хранилища для масла, вина, копчёного мяса, зерна, силоса, конюшни, загоны для скота. По свидетельству очевидца Вилбранда Ольденбургского [49], агента императора Священной Римской империи Отто IV, в 1212 году путешествовавшего по Святой Земле под видом паломника, гарнизон крепости насчитывал до 2000 человек – это население средней величины города в Европе в Средние Века.

Неудивительно, что султан Бейбарс решил укрепить крепость – город. Томас Лоуренс в своей студенческой работе отметил эти места.

В первую очередь, бастион, защищающий вход в крепость, и башню рядом с ним. На её стене изображение двух львов, типично восточная тематика. Правда, есть мнение, что башню соорудили монахи-строители незадолго до последних фатальных для них событий. Арабы также восстановили центральную башню, разрушенную при штурме, – на ней мы прочитали арабскую надпись с распоряжением султана. Дело их рук также юго-западная часть наружной стены, и, как считает Лоуренс, надстройки верхних этажей трёх полукруглых башен замка. Споры идут относительно красивой прямоугольной башни на северной оконечности внутреннего двора, которую местные жители почему-то называют башней «принцессы», хотя, как известно, никто из высокопоставленных особ женского пола крепость не посещал.

Башня выделяется среди других объектов крепости своим необычным исполнением. В длину она гораздо больше, чем в ширину. Одну треть её высоты занимают ниши в виде арок. Лоуренс считал, что это «машикули» – бойницы, через которые защитники должны метать крупные камни, если кто-то проникнет через внешние стены крепости. Ряд учёных считает, что эта башня осталась в наследство от замка курдов. Лоуренс более осторожен, но, по его мнению, «принцесса» появилась ранее других сооружений внутреннего двора.

Одной из последних построек крестоносцев является Большой зал – грандиозное сооружение, в котором рыцари собирались в торжественные моменты, в дни праздников, во время военных советов. С ним граничит галерея, через окна которой младшее звено рыцарей, сержанты, оруженосцы могли наблюдать за собраниями своего руководства. В одном из проёмов я обнаружил надпись на латыни, смысл которой злободневен и в наши дни: «Sit tibi copia Sit sapiencia Formaque detur Inquinat omnia sola Superbia si comitetur», что в переводе означает «Имеешь богатство, имеешь мудрость, имеешь красоту, но остерегайся гордости, которая оскверняет всё, к чему прикасается».

Крестоносцы недолго успели попользоваться новым залом. Лет через двадцать после его строительства к крепости подступил султан Бейбарс. Ценой многих жизней своих воинов он сумел прорваться через главные ворота во внутренний двор крепости, а потом, сделав подкоп, проник через второй ряд стен во двор цитадели. Но госпитальеры успели укрыться в южном редуте цитадели, взять которую было практически невозможно. Султан не хотел вести длительную осаду и пошёл на хитрость. Он приказал изготовить письмо от имени главного магистра ордена, в котором тот приказывал сдать крепость. Уловка Бейбарса сработала, и 8 апреля 1271 года защитники крепости сдались. Бейбарс отпустил рыцарей под честное слово с условием, что они не будут заниматься грабежами по дороге в Тортозу [50], куда им, якобы, было предложено передислоцироваться.

Увлёкшись изучением залов и келий, где на протяжении почти двух столетий рыцари-иониты ели, пили, ночевали, отдыхали, готовились к сражениям, молились Господу, я не заметил, как подкрался вечер. Нет, ещё не стемнело, но алая полоска уже видна была на горизонте, за ней скрывалось солнце, обозначая для непонятливых и чересчур увлечённых, что день не вечен, и всему приходит конец.

Я машинально посмотрел вниз: площадка перед входом в крепость была пуста – ни маршруток, ни такси, ни автобусов с туристами. Опасаясь, что меня закроют на ночь вместе с угасшими тенями воинов Христовых, я что есть мочи бросился к выходу. Не пойму, как служитель не закрыл ворота крепости, неужели седьмое чувство подсказало ему, что ещё кто-то остаётся в середине, и, скитаясь во мраке по сырым и промозглым залам, может напрямую испытать все прелести рыцарской жизни.

Я сказал: «Спасибо!»

Сторож сочувственно посмотрел на меня, захлопнул дверь, повесил замок и проводил взглядом, пока я не скрылся за поворотом.

Тропинка вела вниз к селению аль Хосн. Вскоре до моего обоняния донёсся запах костра.

«Это женщины селения готовят ужин своим семьям», – подумал я.

Узкая улочка, обставленная с обеих сторон крашенными белой краской глинобитными строениями с плоскими крышами, принимая все изгибы холма, затейливо петляла по живописному склону. Я как будто вернулся в Средневековье, или, по крайней мере, в атмосферу съёмок многосерийного фильма «Баязет», практически все сцены которого снимались российскими кинематографистами в Крак де Шевалье, а кое-что вне крепости – на улочках аль Хосна.

Уверен, в последнем случае и декораций возводить практически не пришлось – архаичность строений говорила сама за себя. С другой стороны, я знал, что за внешней неказистостью и архитектурной неприхотливостью скрываются домашний уют и спасительная прохлада в любую самую невыносимую жару.

Неожиданно из-за угла на меня с отчаянным лаем набросилась собака, потом ещё одна… наверняка почувствовали чужака. И вот уже целая стая разъярённых псов оглушительным лаем сопровождает каждый мой шаг. Одна из собак, самая маленькая по виду, старалась больше всех, с завидным постоянством пытаясь ухватить острыми клыками мою щиколотку. Чем больше я отбивался, тем настойчивей она бросалась на меня, словно призывая своих соратниц на рыцарский бой с неверным, нарушившим их покой.