Аркадий Недялков - Натуралист в поиске (Записки ловца змей)

— Где же он? — прошептал я.

— Кусты, похожие на крест, видишь? — шепотом же ответил Павел.

— Вижу.

— Голова и рога у того конца, что ближе к лесу.

— Там одни сухие ветки! Павел усмехнулся и прошептал: — Среди сухих веток голова видна.

И правда. «Ветки» шевельнулись, и я увидел среди сухих сучьев голову и развесистые рога. Олень вышел из-за куста, неторопливо пересек прогалину между кустами и остановился возле следующего куста. На вышку олень внимания не обращал.

— Осматривается, — шепотом пояснил Павел, — ну, хватит вам мое окошко занимать. В свое смотрите.

Тем временем Василь, не отрываясь от окна, что-то записывал в блокнот.

— А у тебя кто, Василь?

— Ланка с олененком.

— Дай посмотреть!

— В свое окошко смотрите: они в ваш сектор идут. И перестаньте болтаться по будке. Зверей подшумите.

Пришлось мне сесть у своего оконца, но, как назло, там никого не было. Ланка показалась только через несколько минут. Я уже решил, что она незаметно скрылась за кустами, как вдруг увидел ее на чистом месте. Она медленно шла от куста к кусту, а за ней старательно вышагивал олененок. Возле одного куста ланка остановилась и, повернув голову, посмотрела на олененка. Олененок тут же подскочил к ней и полез под брюхо. Ланка отставила заднюю ногу, и олененок сунул туда голову. Мне хорошо было видно, как он несколько раз поддал головой брюхо матери и вдруг смешно закрутил коротеньким хвостиком. Олененок сосал, а ланка осматривалась, медленно поворачивая голову. Потом она двинулась вперед и зашла за куст. Олененок пошел за ней.

Егеря не отрывались от биноклей, но то и дело отмечали что-то в своих блокнотах.

В свое время я увидел табунок косуль и прошептал: — Косули!

— Сколько? — шепотом спросил Василь.

— Пять.

— Видел я этот табунок.

Косули медленно брели по лугу, то пощипывая траву, то срывая листья с кустов. Вдруг они, как по команде, подняли головы, замерли и кинулись бежать по лугу. Грациозные серо — желтоватые фигурки зверей сливались с цветом уже начавшей желтеть травы. Хорошо видна только часть туловища возле хвоста. Она была белой.

И олени, и косули шли от леса в кусты на берег озера. После косуль прошли лоси. Отдельно прошагал громадный самец, голова которого была украшена двумя зубчатыми лопатками; а через несколько минут показались две лосихи с тремя лосятами. Немного времени спустя я увидел еще один табунок косуль — две козы с козлятами. Затем луг долгое время оставался пустым. Егеря перестали делать пометки в блокнотах. Потом вдруг из-за кустов послышался визг, и появились свиньи — большой табун из трех маток с поросятами. Я не успел точно пересчитать поросят. Матки были темно — бурые, а поросята — полосатые. Первой шла крупная матка, за ней еще одна большая свинья, а дальше — шеренга поросят. Замыкала строй третья матка. Свиньи шли гуськом, без остановок, но не торопясь. Последняя матка, очевидно, подгоняла поросят: время от времени она дергала головой и слышался поросячий визг. Табун пересек луговину и скрылся в кустах. Еще два табунка свиней, поменьше, прошли по соседней луговине.

— Сам хозяин вышел! — уже не шепотом, а вполголоса сказал Павел. — Ух, хорош, зверюга! Хотите взглянуть?

Я заглянул в его окошко. На луговине, как на картинке, стоял крупный кабан. Вот таких называли вепрями! Кабан поднял голову и прислушивался. По обе стороны рыла вверх и вниз торчали огромные клыки. Зверь был всего метрах в пятидесяти от будки, и мне был виден даже блеск солнца на кабаньих клыках. Кабан постоял, послушал и величественно удалился в кусты.

— Ну, вот и все, — негромко сказал Павел, — свиньи прошли, значит, загонщики близко. Кабаны далеко от загонщиков не уходят. Из всех зверей они идут последними. Первыми уходят олени и косули. Они самые сторожкие, а кабаны так привыкли к людям, что иной раз уходят у загонщиков на виду.

Из леса показалась цепь загонщиков. Люди шли метрах в пятидесяти друг от друга. Здесь были и мужчины, и женщины, и подростки.

От северной будки донесся звук рожка. Цепь сломалась. Загонщики вышли на тропинку и пошли друг за другом в сторону зовущего рожка.

— Пошли и мы, — сказал Павел. — Все. Учет закончен.

В устье канала, куда собрались загонщики, нас ожидали лодки. Часть людей уже уехала. Со стороны села доносились рокот и треск лодочных моторов. Загонщики шумели, разговаривали и смеялись. Миколка, Михалко и Васильке были тут же. Мальчишки увидели меня и сразу же подошли.

— Здравствуйте, дядько Алеша, вы тоже работали на учете?

То, что я был простым зрителем, вызвало у ребят некоторое разочарование; но они тут же о нем забыли и принялись наперебой рассказывать, как от Михалки удирал заяц, у Миколки из-под ног вылетели глухари, а Васильке видел филина: он сидел на старой елке в гуще веток и даже не улетел, когда Васильке проходил совсем рядом.

— А ты не брешешь? — строго спросил его Павел. — В каком квартале филина видел?

— В двести пятьдесят втором, — обиженно сказал Васильке, — а брехать мне незачем. Я вдоль третьей визирки шел. Там елка старая, она одна такая. Вот на этой елке и сидел филин.

Павел записал его сообщение и сказал: — Проверю. Коли не сбрехал, конфет дам.

— Не нужны мне ваши конфеты! Вы, дядько Павле, всех брехунами считаете!

— Ладно, ладно! Не обижайся, — засмеялся Павел. — Всех брехунами я не считаю, но среди вашего брата они встречаются! Любите вы прихвастнуть!

— Дядько Алеша, — спросил Миколка, — а завтра пойдем гадов искать?

— Я пойду, а пойдете ли вы, не знаю.

— Конечно, пойдем! Собираться где, возле мосточка? Там, где в первый раз собирались?

— Давайте там же, — согласился я, — в девять часов. Но если будет дождь, то охота отменяется.

— Добре! — сказал Михалко. — Мы сегодня всем хлопцам это скажем!

Лесничий Иван Иванович собрал у егерей учетные данные и подсчитал общий результат загона. На проверенном участке было обнаружено: семь оленей, пятнадцать лосей, девять косуль и пятьдесят кабанов.

— Это много или мало? — спросил я лесничего.

— На этом участке можно иметь больше зверья, — уклончиво ответил лесничий.

На сборный пункт к мосточку пришло всего девять хлопцев.

— Кого мамки не пустили, — объяснил мне Миколка, — боятся они, как бы не покусали гады. А кому скучно показалось. Ведь вы, дядько Алеша, не сразу подходите, а стоять да на гада смотреть, как он уползает, неинтересно. Вот как бы вы дозволили нам их задерживать, тогда интереснее бы стало! Можно, а?

Я еще раз самым строгим образом запретил хлопцам даже близко подходить к змеям. Миколка сразу поскучнел, но спорить не стал.