Ф Филенка - На озере Кара-Су (путевые заметки)

— Так чего же медлить? Быстро перестраивайтесь и начинайте ловить крупных сомов, они тут весь день берут!

Я привязал шпагатом к запасному удилищу спиннинговую катушку с толстой лесой. Тройники и грузила у меня были, а для поплавка пришлось приспособить пробку от термоса, благо к этому времени весь чай уже был выпит. Такую же удочку я помог оборудовать и моему спутнику. Наживив на тройники по половине рыбки, мы закинули удочки. Почему именно надо было наживлять на крючки половину, рыбки, причем обязательно переднюю часть с головой, я так и не могу объяснить, но так было совершенно необходимо, и в этом я потом имел возможность много раз убедиться. Прошло не более пятнадцати-двадцати минут, как на мою удочку взяла рыба. Термосный поплавок прекрасно справился со своими обязанностями. Крупная рыба села на тройник, и началась борьба. При всем моем старании я все же несколько раз едва не поплатился удилищем. Крупный сом упорно сопротивлялся. Несколько раз я подводил его к лодке, и мы даже видели зеленовато-серое длинное тело, извивающееся в воде. Но затем он рывком вновь уходил под лодку или к зарослям тростника. Натянутая леса со звоном и свистом разрезала воду. Только катушка спасла меня в этом единоборстве с сомом.

— Так, так! Еще отпусти маленечко. Стой! Стой, тебе говорю! Теперь тяни потихонечку, осторожненько, осто-рож-ненько, так, так, смелей! — кричал полковник в азарте.

Наконец сом обессилел. Его длинное упругое, плоское к хвосту тело обмякло и вяло подтянулось к лодке. У борта он сделал последнюю попытку и, блеснув брюхом, рванулся под днище, но тут же всплыл на поверхность. Мой спутник, свесившись за борт, вцепился обеими руками под жабры рыбины и втащил ее в лодку.

Мы хорошо половили сомов. Все шло отлично, но в конце дня, когда солнце склонилось к западу, два происшествия омрачили нашу незабываемую рыбалку. Первым пострадал мой спутник. Когда взял, видимо, особенно крупный сом, он не успел приподнять удилище и этим ослабил силу рывка рыбы. Леса не выдержала и лопнула.

Мы стали собираться домой. В это время подплыл на лодке тот рыболов, которого полковник называл Колей.

— Ну, как? — встретил его полковник.

— Хорошо! Взял больше десятка! — Коля положил в лодку шест, перешел на корму и, ухватив веревку, на которой был привязан садок, потянул в лодку. Садок легко поднялся из воды. Ни одного сома в нем не было, в боку садка зияла большая дыра. — Вот это здорово! — сдавленным голосом сказал обескураженный Коля. Тяжело опустившись на сиденье лодки, он снял с головы фуражку и смахнул рукавом выступившие на лбу капли пота. Расспросы были излишни, все было ясно без слов. Даже не сговариваясь между собой, мы с товарищем вынули из наших садков по крупному сому и бросили их Коле в лодку. Вслед за нами подъехал полковник и тоже опустил на дно Колиной лодки двух сомов.

Вновь, проваливаясь по колена в черной болотной грязи, волокли мы лодку через заросли камыша к берегу. Опять чертыхаясь и корчась от боли, вытаскивали из ног рогатые плоды чилима. Багровое солнце медленно скатывалось за синеватую пелену, затянувшую даль степи, и в зарослях камыша уже раздались первые голоса ночных обитателей плавней.