Владимир Санин - В ловушке

— Двумя тракторами, — кивнул Белов. — Спереди и сзади, как на растяжках. Первый разворачивается, второй подстраховывает. Тросы подцепим на шасси. Становимся против ветра, запускаем двигатели и освобождаемся сначала от заднего трактора, потом от переднего. При таком ветре для разбега достаточно метров четыреста, ну, пятьсот. Чего молчишь, Ваня?

— Что-то «ура» кричать не хочется, — пробормотал Крутилин, почесывая в затылке. — Был бы ветер метров пятнадцать…

— Тогда бы и разговора этого не было, — усмехнулся Белов. — А ты, Дима?

— Ты полетишь, Кузьмич, и я полечу, — ответил Жёлудев. — Но, скажу тебе, шансов — кот наплакал…

— Ребята на Востоке загибаются, а ты — шансы… Когда связывался с «богом погоды»?

— С полчаса. Двадцать шесть метров, Кузьмич… Может, на полосу и вырулим, а что толку? И самолет и себя поломаем.

— Ну, пусть не пятнадцать метров, — подал голос Крутилин. — Хотя бы двадцати дождемся, Коля.

Белов встал, подошел к телефону, набрал номер.

— Ты, Петрович? Белов. Когда дашь погоду?.. Не знаешь, сукин ты сын? А знаешь, что Серега третьи сутки на связь не выходит? Не бог ты, а трепло!

Бешено швырнул трубку на рычаги.

— Докладывать погоду каждые полчаса. Всем ясно?

Пришла беда — открывай ворота

Проверили, для страховки еще раз зачистили контакты и клеммы.

— Пуск!

Дугин нажал на кнопку.

— Не срабатывает, — упавшим голосом сказал он.

— Вижу, не слепой. — Семёнов обернулся к Филатову: — Тестер!

Филатов засуетился в поисках прибора. Все молчали.

— Проверить аккумуляторы!

Филатов склонился над первым аккумулятором, проверил на плюс и на минус все три банки. Стрелка на шкале тестера прыгала, фиксируясь на цифре 2.

— Порядок, Сергей Николаич, шесть вольт!

— Второй аккумулятор!

На этот раз Филатов возился долго, то и дело зачищал провода, встряхивал тестер.

— Чего копаешься? — не выдержал Дугин. — Давай мне.

— Копайся не копайся… — пробурчал Филатов, вставая. — На трех банках ноль — и все дела.

— Ноль?! — Семёнов изменился в лице. — Что там, Дугин?

Дугин встал, с ненужной аккуратностью почистился от снега. Ничего больше не спрашивая, Семёнов нагнулся над вторым аккумулятором и сорвал с него войлочный чехол. Выпрямился, тяжелым взглядом обвел обоих механиков.

— В Мирном проверяли аккумуляторы?

— А как же, Сергей Николаич, — торопливо откликнулся Филатов. — Не сомневайтесь, новенькие были, с иголочки.

— Ты сгружал?

— Я… Мы вместе с …

— Не ронял вот этот?

Филатов вздрогнул и медленно обернулся к Дугину. Тот недвижно стоял, вперив взгляд в аккумулятор.

— Ну? — резко напомнил Семёнов.

— Не ронял я его, Сергей Николаич…

— Так почему же, — Семёнов говорил тихо, а каждое слово врубалось хлыстом, — в его корпусе трещина? Вот она. Через нее из всех трех банок вытек электролит… Выкинуть эту рухлядь!

Семёнов гневно пнул аккумулятор ногой.

— Погоди, Сергей, — спокойно и увещевающе произнес Гаранин. — Мы-то с Сашей не очень в этом деле… Вышел из строя аккумулятор? Ну и что? Свет на нем клином сошелся?

«Может, и сошелся», — взглядом ответил ему Семёнов.

«Тем более нужно держаться достойно», — взглядом сказал Гаранин.

— Может, это я уронил, когда перетаскивал в дизельную, — виновато предположил Бармин. — Конечно, это, наверное, я.

На слова Бармина никто не обратил внимания.

— Чего вы на меня все смотрите? — вдруг взорвался Филатов. — Не ронял я его! Не ронял!

— Что ты Веня, тебя никто и не обвиняет, — мягко сказал Гаранин. — Я уверен, что трещина могла образоваться от разницы температур. А, Сергей?

Семёнов покачал головой, повернулся к дизелю и замер. Рядом стояли Бармин и Гаранин.

Филатов, которого будто что-то душило, сделал шаг к Дугину, рванул подшлемник. Дугин отшатнулся.

— Ах ты, сволочь, — сорванным шепотом. — Смолчал, сволочь…

— Дугин, — позвал Семёнов, не оборачиваясь. — Готовь дизель к ручному запуску.

— Само собой, Николаич. — Дугин торопливо подошел к дизелю. — Сначала картер нужно лампой прогреть.

— Сколько тебе на это понадобится времени?

— С полчаса, не меньше, масло-то застыло.

— Какая сволочь!.. — Филатов, шатаясь, побрел к двери. Распахнул ее, содрогнулся в жестоких спазмах. Бармин быстро подошел, стал гладить его по спине.

— Да забудь ты про этот аккумулятор, черт с ним, — ласково, как ребенка, начал успокаивать он. — Идем, разведу тебе сгущенки, чайку выпьешь…

— Наизнанку… всю душу… — чуть слышно простонал Филатов. — Сволочь… вот этими руками…

Бармин с тревогой прислушивался. К ним приблизился Гаранин.

— Ну, что вы там? — окликнул Семёнов, не заметив предостерегающего жеста Бармина. — Слышали? Будем запускать вручную.

— Вручную? — Филатов оттолкнул Бармина, порывисто обернулся. Глаза его, и так покрасневшие, налились кровью. — Вручную? Да ты знаешь, что такое запускать здесь вручную? Дудки! Лягу и подохну! Пропадите вы пропадом вместе со своим Востоком!

Филатов рванулся было на свежий воздух, но его силой удержал Гаранин.

— Ты просто очень устал, Веня, — сказал он. — Саша, помоги ему лечь отдохнуть.

Филатов сбросил с плеча руку Гаранина, всхлипнул. К нему подошел Семёнов.

— Молод ты еще подыхать, Веня, — дружески улыбнувшись, сказал он. — Забыл, что «Москвича» хотел купить и на юг махнуть?

— К черту! — все громче всхлипывал Филатов. — Всех к черту!

Семёнов пристально всмотрелся в него, неожиданно схватил одной рукой за грудь, а другой ударил по лицу, один раз, второй. Филатов отшатнулся, сжал кулаки и дико расширил глаза.

— За что, гад?

— За то, что не хочешь жить, сукин ты сын! — заорал Семёнов. — А я заставлю тебя, понял?

— Не заставишь…

— Заставлю — силой!

— Не имеешь права…

— Ошибаешься, имею! — Семёнов снова встряхнул Филатова и толкнул его на покрытую спальным мешком скамью. — Возомнил о себе, пацанье! Хозяин твоей жизни на станции — я! Ты лишь оболочка, в которой она трепыхается, понял?

— А ты… — Филатов попытался подняться.

— Как разговариваешь, мальчишка! — загремел Семёнов, силой удерживая Филатова на месте. — Мы с тобой на брудершафт не пили!

— Хорошо… — Глаза Филатова постепенно приобретали осмысленное выражение. — После зимовки я тебе… я вам… кое-что припомню. Память, отец-командир, у меня хорошая… Так врежу!

— Вот это «речь не мальчика, но мужа», — согласился Семёнов. — После зимовки. Тогда что — по рукам?