Книга про Иваново (город incognito) - Дмитрий Фалеев

на закат», но последствия ошибки могут быть слишком дороги.

11

Как-то раз весною в передвижном зоопарке, приехавшем в бывший кинотеатр «Современник», я видел, как полоз заглатывает мышь – он это делает отвратительно медленно: тягуче, безжалостно вправляет ее в глотку. Безобразное зрелище, но глаз не оторвешь – до того гипнотизирует. Мышь уже не видно – затянутая внутрь ломающим кости усилием мускулов, она, словно опухоль, раздула полозу шею, а тот сосредоточенно толкает ее дальше – по изогнутому тулову, в горячую тьму. Голова у змеи при этом неподвижна и приподнята в воздухе, челюсти раздвинуты, из них привысунут раздвоенный язык. Холодные глаза – ни живые, ни мертвые.

Я стоял и смотрел, как будто привороженный, набираясь чего-то, что потом порождало мою поэзию, мой язык, мой стих, тот бездонный колодец, в который соскальзывала моя душа.

Я пишу то, что не умещается в голове.

12

Южский район – пристанище змей.

Сколько ужей, гадюк и медянок греется на его песчаных грунтовках, у пней и колод, вдоль бывшей узкоколейки, от которой осталась лишь линия разметки на карте области.

В лес мы отправились как раз на Пасху и ночью устраивали крестный ход вокруг костра. На углях пеклись фаршированные перцы, булькал котелок, голосили тревожные ночные птицы. Все были радостные и оживленные.

Утром я полез на дерево, торчащее из воды неподалеку от берега, и в развилке ствола нашел утиную кладку. Никакого гнезда или подстилки не было – бледно-фисташковые яйца лежали прямо на поверхности коры, их было пять или шесть.

– Тащи на омлет, – кричали мне с берега.

Один умелец поймал ужа, которого предложили сейчас же запечь или бросить его в суп, но рука не поднялась.

Через полчаса Мишка Баранычев притащил в лагерь еще одну рептилию.

– Смотрите, какого я красавца поймал! – хвастался он, подходя к костру, а жирная черная змея извивалась в его руках.

Он ее чуть над головой не крутил, словно пращу.

– А желтые пятнышки есть?

– Какие пятнышки? – Мишка бросил змею на землю.

Перед нами – с шипением, готовая напасть на все что угодно, – бантиком свернулась гадюка.

Мы расступились, давая ей уйти, со смешанным чувством боязни, брезгливости и какого-то мистического, первобытного трепета перед явлением, осознать которое мы не могли.

В Библии есть предание, отчасти известное благодаря картине Федора Бруни «Медный змий», выставленной в экспозиции Русского музея.

Смысл его таков: во время перехода евреев из Египта «стал малодушествовать народ на пути, и говорил народ против Бога и Моисея». За это Господь послал на них кару в виде ядовитых змеев, «которые жалили народ, и умерло множество».

Люди, раскаявшись в своем неверии, обратились к Моисею с мольбой о помощи, и тот по высшему внушению изготовил штандарт – медного змея: «выставил его на знамя, и когда змей жалил человека, он, взглянув на медного змея, оставался жить». Вознесенный штандарт изгонял болезнь и пробуждал силу духа.

Мой первый сборник рассказов так и назывался – «Глаза змеи».

Описывая чудовище, я его побеждаю, разгоняю очередное змеиное нашествие, делаю бессильным его древний и страшный яд.

Когда мне приходится заполнять какие-либо анкеты с требованием указать профессию или род занятий, вместо слова «журналист» или слова «писатель» мне хочется поставить «заклинатель змей», и это чистая правда, но только ужаленный способен поверить и разделить со мной это.

Пусть дорожит!

13

На даче, у грядки с земляникой, сновала ящерка цвета темной коры. Я наблюдал за ней минут десять.

Говорят, что кошки – грациозные животные, но за кошкой я бы не смог наблюдать так долго и гораздо быстрее потерял бы любопытство.

Испугавшись меня, ящерка оцепенела. Узкие гибкие пальцы на ее задних лапах были длиннее передних, глаз редко моргал, тело не двигалось…

И вдруг она скользнула, потекла, как капля. В ее движениях было больше от танца, полета, мелодии. Совсем она не ползает – бескрылая тварь, а какое изящество!

Ящерка убежала, а я до сих пор вижу ее проворное тело, скользящее в траве бессловесной загадкой.

Июньское небо одевалось лазурью, на яблоне висело золотое руно.

ГОРОД-ЗАГАДКА, ИЛИ 1000 ИСТОРИЙ. БЛОК 1

Вместо предисловия

Как появились эти заметки?

Сначала я хотел написать что-то вероломное и апокалиптическое – про черный-черный город, который лишен и божьего благословения, и божьего проклятия, как будто апостолы его в карты проиграли, а тот, кто выиграл, и брать не захотел; город-профура, город – черная дыра!

Возможно, мои мысли оказались столь мрачными, потому что пришли ко мне ночью на кладбище, где я экспериментировал с оккультными практиками, и, как говорится, «обстановка навеяла». Еще я был голоден и страшно замерз, что также повлияло на мое настроение.

Наутро я сам своих мыслей испугался и попробовал писать в небольшой кофейне, где было тепло и ароматный запах казался вкуснее самого напитка. За крайним столиком трещали студентки – веселые, нарядные и голоногие. У одной из них прическа напоминала ананас.

Было уютно, но текст получился еще гаже предыдущего. Тогда я разозлился и начал писать о чем ни попадя и где попало.

Это оказалось вернее всего.

Ночной охотник

Минувший сентябрь я провел на даче в местечке Отрадное. За окном падал дождь и стучали яблоки.

Каждые сумерки из-под застрехи у меня на крылечке спускался паук. Он был жуток и мохнат, с выпирающими жвалами, и висел на паутине, занимая место в ее центре, где сходились все нити – бразды правления его хищным царством (а все верноподданные – дохлые мухи).

У него на спине был рисунок вроде маски – пара черных «глаз», лишенных выражения, и белая линия якобы «носа», проведенная между ними. Это жуткое «лицо» невольно заставляло на себя смотреть. На грани гипноза.

Какой-то морок!

Я уже нарочно выходил на крыльцо и шарил под застрехой лучом фонарика – тут ли? А где же. Тень от паука, отброшенная на стенку, была в десять раз больше его самого – размером с кулак, хотя сам паук – с ноготь. Если не трогать, он практически не движется, как не движутся черные нарисованные «глаза» у него на спине…

Тьфу! Наваждение! Я сгрудил паутину, но утром он снова натянул ее там же, где она и была, а сам спрятался, забился в щель, в укрытие, покуда не стемнеет, потому что безумие не любит солнца.

Бывает и такое

В Иванове появился людоед-вегетарианец.

Другие людоеды его чураются, обзывают извращенцем, а