Владимир Санин - За тех, кто в дрейфе !

И, неожиданно распустив «молнию» на каэшке Бармина, погрозил ему пальцем.

— Вот кто стащил мой кожаный костюм! Сам отобрал его на складе, велел беречь — где еще на мой рост достанешь? Сергей, влепи своему доктору строгача за похищение спецодежды директора Института!.. Привет тебе, дядя Вася, вот и довелось встретиться. Дошло до меня, что сундучок-то свой прихватил, а Машу забыл?

— Вот это сюрприз!

С восторженным лаем Кореш и Махно совершали немыслимые прыжки вокруг царственно невозмутимой лайки.

— Разве так представляются даме? — под общий смех пожурил Крутилин. — К ручке прикладывайтесь, чурбаны неотесанные, ножкой шаркайте! Лапша, поучи их этикету!

Приветливо зарычав, Лапша величественной трусцой отправилась изучать лагерь, а за ней почетным эскортом засеменили Кореш и Махно.

— Диспетчер аэропорта Сорокин на две недели одолжил, — пояснил Крутилин. — Под честное слово, что привезем обратно, и за арендную плату: десяток фирменных конвертов с печатями и подписями зимовочного состава.

— Кореш и Махно тоже распишутся!

— Да они Сорокину за Лапшу все свои коллекции отдадут!

— Выгружайте дизель поосторожнее, нового не дам, — предупредил Свешников и поискал глазами. — Новостей вам привез!.. Груздев, с тебя причитается, вот уже с неделю ты кандидат наук, утвердили. Сергей, письма и газеты у штурмана, а в этом чемодане посылка от Веры. Филатов, как рука?

— Забыл, какая болела, Петр Григорьич!

— Не втирай очки, месяц провалялся, директор все знает. Ну, пошли, Сергей, покажи свои владения.

— Григорьич, — с упреком сказал Белов. — Дай друга помять!

Семенов и Белов обнялись.

— Изобрази мыслителя. — Белов снял фотоаппарат. — Вера прослышала про твои ожоги, велела зафиксировать.

— В таком виде? — запротестовал Семенов, поглаживая багровые шрамы на лице. — Отвезешь прошлогоднюю. Или еще лучше нашу свадебную!

— Нет уж, такой кадр я не упущу. — Белов быстро щелкнул затвором. — Ящиком коньяка не выкупишь!

Свешников засмеялся.

— Этот шантажист снял меня, когда я приложился к ручке одной престарелой ученой дамы…

— … двадцати пяти лет, — с усмешкой уточнил Белов. — За тот кадр будешь поить меня до конца жизни! Ну, идите, а то у меня самолет растащат.

— Сначала на радиостанцию, — на ходу, делая большие шаги, сказал Свешников. — Отобью весточку домой и дам ЦУ в Институт, чтобы знали: начальство не спит и все видит. Смотри, Сергей, антенны в изморози, того и гляди грохнутся под ее тяжестью.

— Каждый день сбиваем, Петр Григорьич.

— Твой район я несколько раз облетел, наметили с Колей запасные площадки, карта у него, — шагая, вдоль торосов, говорил Свешников. — Льдину ты в общем выбрал правильно. Вон молодые льды вокруг поломало, а твою многолетнюю только пощипало по краям да в двух местах чуточку развело. Но не зазнавайся, настоящей встряски она еще не испытала, зимние циклоны впереди. Зимой тебе помочь будет некому, сбросим на Новый год елку с пожеланиями — и будь здоров. Прожектор — круглые сутки, заготовь побольше мостков, клиперботы наготове держи, аварийные запасы рассредоточь. — Свешников покосился на Семенова. — Не морщи нос, сам знаю, что знаешь, а напомнить не мешает… Нет, не могу пройти мимо гидрологии, давай навестим Ковалева.

Свешников нагнулся и с трудом протиснулся в гидрологическую палатку, половину площади которой занимала квадратная, метр на метр, лунка.

— Вот где рыбу удить! — Он подмигнул Ковалеву. — Тепло, конкуренты под боком не орут. Какие глубины?

— Резкий подъем. — Ковалев протянул Свешникову журнал. — Вчера было 3400 метров, а сегодня 1270.

— Вползли на хребет Ломоносова, — удовлетворенно констатировал Свешников. — У нас с тобой, Сергей, в этом приполюсном районе минимальная глубина была — помнишь? — 1225 метров. А через двое суток — четыре километра! Район исключительно интересный, циркуляция атлантических вод в Арктическом бассейне изучена еще недостаточно, а хребет Ломоносова — помнишь наши споры, Сергей? — оказывает на нее существеннейшее влияние. Так что учти, Олег, твои данные в Институте ждут с нетерпением, делом занимайся, а не рыбалкой.

— Да я… — возмутился Ковалев.

— Начальству, Олег, не возражают, перед ним должно трепетать! А помнишь, Сергей, как у нас в лунке морж прописался? Вхожу и вижу: торчит из океана усатая морда с клыками. Решил — дьявольское наваждение. Трудно одному здесь ковыряться, Олег?

— Доктор у него на подхвате, — подсказал Семенов. — Вечным двигателем работает — лебедку вертит. Вот установим дизеля…

— А метеорологу кто помогает?

— Тот же Бармин. И еще прирабатывает мальчиком на камбузе.

— Надо — он и трактор заменяет, — вставил Ковалев.

— Ловко устроился, хитрец, на одной ставке за четверых, — похвалил Свешников. — А ты, Сергей, жаловался, тебя штатом обидели. Рекомендую Муравьеву, чтобы еще две-три единицы сократил, пусть доктор за мой кожаный костюм отрабатывает!

Они выбрались из палатки и направились к радиостанции. Возле длинного крытого фанерой магнитного павильона склонился над теодолитом Груздев. Увидев начальство, он выжидательно поднял голову.

— В гости не пригласишь? — спросил Свешников.

— Только о том случае, — поколебавшись, сказал Груздев, — если оставите все металлические предметы, часы, одежду с молниями…

— … и коронки с зубов, — закончил Семенов. — Не пустит нас этот бюрократ, Петр Григорьич.

Свешников кивнул, и Груздев, беспокойно следивший за намерениями гостей, облегченно вздохнул.

— Взял координаты? — спросил Свешников. — Дай-ка мне лучше карту… Сколько за сутки продрейфовали?

— Три с половиной километра, — ответил Груздев.

— … 88 градусов 52 минуты… — Свешников уставился на карту. — Ты, Георгий, еще в школу бегал, когда мы спорили о генеральной схеме дрейфа льдов Арктического бассейна. Я склонен думать, что в ближайшее время вас завернет не к Канадскому архипелагу, а в пролив между Шпицбергеном и Гренландией. Был бы рад ошибиться, — тогда Льдина, быть может, уцелеет и новая смена прилетит на готовенькое. Всякое может случиться, но готовьтесь к тому, что вас вынесет в Гренландское море.

— А раз так, — продолжил Свешников, — ни новых домиков, ни оборудования, кроме двух дизелей, завозить на станцию нет смысла. Перебьетесь с тем, что есть.

— Я просил заменить магнитную вариационную станцию, — напомнил Груздев.

— Поставь дяде Васе дюжину пива, отремонтирует, — посоветовал Свешников. — Великий мастер! Еще Кренкель пошутил, что единственное, чего Кирюшкин не умеет, — это рожать, и то лишь потому, что этого не требуют интересы дела. К полюсу тебя несет, Сергей. Может, и повезет, пройдешь через точку, мы с тобой тогда самую малость отклонились, километров на тридцать — прошли примерно там, откуда Папанин начал свой дрейф. Ну, а магнитные наблюдения, Георгий? Скажешь сейчас: отметил прелюбопытное возмущение магнитного поля?